Этот кодекс, по-видимому, так и не был завершён. Работа над ним остановилась после того, как небесный правитель Тэндзи на пятом году своего правления заболел. Болезнь причиняла ему невыносимые страдания в его последние дни и часы. Наконец воздаяние за смерть Сога-но Ируки свершилось.4
Внук Тэндзи, Момму, стал небесным правителем в 697 году Четырнадцатилетний юноша продолжил то, что начал Тэндзи, и в 701 году издал первый дошедший до нас свод японских законов. Труд «Тайха Рицу-рё», или «Великое сокровище», вобрал в себя и ту законодательную работу, которую проделал Тэндзи. Он создавал образ страны, находящейся под тщательным контролем, где власть распределялась по сложной бюрократической сети, каждое ответвление которой имело собственную градацию рангов и должностей.5
Это был отлично структурированный набор законов; и мир, который он представлял, был таким же упорядоченным, как и концентрические круги власти в указах Великой реформы. Однако, несмотря на заимствования, сделанные несколькими поколениями правителей, вдохновлённые успехами династии Тан указы существовали в основном на бумаге. Шаблон Тан был наложен на Японские острова, но под этим шаблоном многие территории продолжали жить так же, как и раньше. Вождям присваивались бюрократические звания, а не аристократические титулы, но их власть не изменилась. Земля принадлежала короне, но её всё ещё возделывали и разделяли те же, кто владел ею до реформ.
Вскоре после издания свода законов Момму скончался в возрасте двадцати пяти лет, и трон заняла его мать. Гэммэй, дочь небесного правителя Тэндзи, была пятой женщиной, занимавшей трон в течение нескольких десятилетий – такое количество женщин-правительниц не встречалось практически нигде в средневековом мире. Как вершина древней пирамиды, небесный правитель соприкасался с божественным и связывал это божественное с людьми у ее основания. Не имело значения, занимает ли верховную позицию мужчина или женщина. В китайской культуре Тан, где торговые пути и поставки продовольствия находились под пристальным контролем императора, только такая женщина, которая обладала особым талантом править и контролировать людей, могла убедить придворных, что достойна их преданности. Но Гэммэй не была монархом Тан, несмотря на то, что её придворные переняли китайские обычаи, и могла действовать как путеводная звезда своего народа вне зависимости от своего пола.
На третий месяц своего правления Гэммэй объявила, что её столица будет находиться в городе Нара, куда собирался переехать небесный правитель Момму, пока его планам не помешала смерть. До этого момента столица правителей Ямато не была постоянной. Каждый новый правитель провозглашал своей столицей другой центр управления. Поэтому постоянная столица Гэммэй являлась новшеством. Город, который стал известен как Хэйдзё, «город мира», оставался столицей в течение следующих восьмидесяти лет («эпоха Нара»). Императрица также велела составить план расширения и украшения города – естественно, подражающий плану Сианя, столицы Тан. Великолепие Сианя в своё время весьма впечатлило японских гостей китайской столицы.6
В прошлом место пребывания небесного правителя не имело значения, так как правитель являлся центром власти небесной, а не земной. Не было необходимости земной власти существовать в определённом месте, никто не считал, что каменное здание Сената, королевский двор или даже трон необходимы для того, чтобы связать власть правителя с землёй. Однако за те десятилетия, когда правительница оставалась в Наре, она приобрела более тесную связь с политическими событиями. Путеводная звезда не только сияла, но и вмешивалась в земные дела.
В то же время путеводная звезда набирала божественное могущество.
Гэммэй отреклась от трона в 714 году в пользу своей дочери, небесной правительницы Гэнсё. В середине своего девятилетнего правления Гэнсё организовала публикацию кодекса Ёро. В кодексе была сформулирована идея, уже давно набиравшая популярность: небесный правитель не только соприкасается с божественным, но и сам богоподобен. Путеводная звезда не только светила – она стала источником всего света.7
Во время правления следующего небесного правителя, Сёму, младшего брата Гэнсё, под хрупкую структуру японского королевства был подведен новый фундамент. Как правитель Ямато, Сёму правил с «непревзойдённой роскошью» – изысканным двором, целым роем чиновников и всеми признаками абсолютного монарха. И он создал нечто, до того отсутствовавшее – древнее прошлое для Ямато. Во время его правления были написаны первые мифические истории японских правителей, Кодзики и Нихон Сёки.8
Период Нара
В соответствии с этими сочинениями первый правитель Ямато был внуком бога моря и праправнуком богини солнца. С кровью моря и неба в своих венах мальчик по имени Дзимму начал править своим народом. Когда он вырос, то собрал своих сыновей и дал им закон. Он сказал сыновьям, что давным-давно мир был погружен в «полнейшее запустение», во тьму, беспорядок и уныние. Но потом боги наделили человечество особым даром – способностью властвовать, принадлежащей дому властителей. Под властью небесного правителя тьма и хаос уступили красоте и порядку, земля стала плодородной и светлой, урожаи богатыми, дни и ночи мирными. Дзимму сказал:
«Однако отдалённые области еще не обрели благословение имперской власти. Каждому городу всегда дозволялось обладать своим правителем, в каждой деревне был вождь, и все эти вожди стремились, каждый для себя, делить земли и постоянно устраивать распри… [Эти земли], несомненно, подойдут для расширения небесной империи, чтобы её слава наполнила Вселенную. Почему бы нам не заняться этим?»
И так они и поступили, отправившись за царём-богом рассеивать хаос и тьму.9
Возникла настоятельная необходимость создать мифическое основание для японского государства – даже если это мифическое основание было по большей части высосано из пальца. Исторические сочинения воссоздавали прошлое, полное праведных войн и божественного согласия, и это прошлое было осторожно подложено под настоящее. Оно воссоздало Японию Ямато, как страну, основанную на героизме, легендарных проявлениях силы и благосклонности богов.
СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХРОНОЛОГИЯ К ГЛАВЕ 43
Глава сорок четвертаяДни императрицы
Между 683 и 712 годами императрица У Цзэ-тянь занимает пост Сына Неба
В 683 году император Тан Гао-цзун находился на грани жизни и смерти, и преданная ему императрица У Цзэ-тянь поддерживала его. Несмотря на повторяющиеся приступы, его разум оставался незамутнённым. Он призвал своего главного министра в зал аудиенций во дворце, чтобы объявить о выборе наследника и передать последние указания о передаче власти. Тем же вечером он умер прямо в зале, будучи слишком слаб, чтобы дойти до спальни.1
Он избрал в качестве нового императора своего двадцатисемилетнего сына Чжун-цзуна, а его двухлетнего сына Ли Чон-чжао объявил «наследником-внуком» – необычный ход, свидетельствующий об опасении, что молодая династия Тан ещё не укрепилась на престоле. Тан Гао-цзун также издал последний указ, постановив, чтобы новый император советовался с императрицей У, если не может решить важные вопросы управления или обороны страны.2
Гао-цзун надеялся, что это тройное постановление укрепит власть Тан – и это помогло, хотя и не совсем так, как он рассчитывал. Поскольку полномочия императрицы У были обеспечены словами покойного мужа, она свергла сына после двух месяцев правления[101]. Причина была проста – сын назначил отца своей жены главным министром, в качестве намека на то, что императрице-матери пора уходить, освобождая место для невестки.2
Императрица, не желавшая уходить, приказала стражникам окружить Тан Чжун-цзуна, когда он давал публичную аудиенцию. Стражники арестовали опешившего императора и отвели его в дом под домашний арест, вместе с беременной женой. Вместо наследника-внука императрица назначила на должность императора своего младшего сына Жуй-цзуна, брата Чжун-цзуна, который на протяжении шести лет оставался послушной марионеткой в её руках.
Тан Жуй-цзун, которому едва исполнилось двадцать, был умён, но стеснителен и вдобавок страдал заиканием. У него не было выбора, кроме как позволить матери править от его имени. В одной из исторических записей сказано: «Политические проблемы решала вдовствующая императрица. Она поселила Жуй-цзуна в отдельном дворце, и он не мог принимать участия в политике»?
Все эти действия не были полностью законными, но и совершенно незаконными тоже не являлись. В конце концов, императрица не претендовала на трон сама – хотя указ, изданный через полгода после «прихода» Жуй-цзуна к власти, наводит на подозрения, что это входило в её планы. Согласно этому указу, «Акту милости», изменялись цвета имперских знамен, стиль придворных одеяний и регалии придворных чиновников. Все это были символы перемен, действия, присущие основателю новой династии.
Народ глухо ворчал – но Китай тайского времени пребывал в мире и процветании, крестьяне были сыты и хорошо обустроены, и не было общего повода для массового восстания. Вооружённое восстание против узурпации власти все-таки началось, возглавил его аристократ, чья семья была лишена имущества незадолго до того, но солдаты императрицы в течение трёх месяцев подавили этот бунт.
За следующие пять лет императрица постепенно концентрировала власть в своих руках. Еще будучи всего лишь помощницей, стоящей за престолом мужа, она уже проявила себя как талантливый правитель, стратег и законодатель. Но, несмотря на её очевидные способности, придворные аристократы продолжали негодовать из-за того, что бывшая наложница получила ту власть, о которой они могли только мечтать.
Поэтому императрица обратилась к народу, назначая придворных из низшего класса – талантливых людей, чьё происхождение ранее не давало им возможности занять высокое положение. Аристократы так никогда и не стали её сторонниками, но были нехотя вынуждены признать её власть. Теперь же обычные люди стали её союзниками, благодарные за возможность достичь успеха только в силу своих талантов.