Огнестрельное оружие постепенно изменило лицо войны. Для обслуживания его требовались профессионалы, а не благородные рыцари. Чем шире использовалось это оружие, тем менее значимыми были тяжелые доспехи, поединки в сражениях и т.п. Артиллерия вытесняла не только отдельных рыцарей, но и рыцарство как основное воюющее сословие. Благородные конники относились к этому виду оружия с гневом и презрением. Они приказывали не брать в плен, а убивать на месте пушкарей и аркебузиров. Но прямо-таки символом является тот факт, что в начале XVI в. знаменитый французский рыцарь Баярд, прозванный современниками «Рыцарь без страха и упрека», в течение столетий считавшийся образцом рыцарства, пал от пули, пущенной из ружья.
Говорить о переменах в быту можно, лишь касаясь жизни аристократии и горожан, ибо повседневная жизнь европейского крестьянства мало менялась до XIX в.
Особо важные перемены коснулись устройства городского жилья (избы, замки и дворцы не менялись значительно дольше). Большее внимание уделяется удобствам: в XIV в. возник паркет, и от пола уже не тянет таким холодом, каменные стены обшиваются деревом. В XV в. анфиладный принцип расположения комнат сменяется коридорным. Комнаты отделяются от тех мест, по которым проходят люди, становятся пространством, где можно уединиться, получают определенное назначение — спальня, детская, столовая, кабинет. А это свидетельствует о том, что жизнь человека разделяется на сферы публичную, открытую для всех, и частную, скрытую от посторонних глаз, а также о том, что увеличивается различие между разными видами деятельности: в столовой едят, в кабинете работают, а на пирах уже не занимаются делами.
Жилище, еда, одежда еще более, чем раньше, демонстрируют разделение сословий. Так, в XIV в. пища бедных и богатых различается не только количественно. Появляются первые поваренные книги, кулинарное искусство как таковое, и искусство это уже не для всех. Приготовление пищи становится сложным, обособленным ремеслом, и в крестьянской среде вряд ли кто-либо будет готовить, например, кабанью голову, начиненную леденцами.
Одежда, как и жилище, свидетельствует о разделении общественной и частной жизни. До XIV в. не существовало нижнего белья, спать ложились либо в обычной одежде, либо, если было жарко, вообще без одежды; теперь же появились ночные рубашки.
Мы уже говорили о том, что с XII в. увеличивается ценность красоты человеческого тела. Этот процесс продолжается, и в конце XIV в. женское платье обретает декольте, вырез, обнажающий плечи и верхнюю часть груди.
Немалые перемены происходят и в моде. Удлиненная одежда снова сменяется короткой, точнее — одежда аристократов. Длинные одеяния считаются уделом стариков, горожан, духовенства. Появляется распашная одежда, застегивающаяся на пуговицы, причем пуговицы быстро делаются украшением. Один герцог на балу появился в камзоле, на котором было нашито 128 пуговиц из драгоценных камней. Короткие штаны — брэ — и чулки — шоссы — соединяются в единые брюки, нередко разноцветные: одна штанина, например, желтая, другая — красная. Вообще, аристократическая мода XIV—XV вв. (она называется «бургундской модой», так как пришла из герцогства Бургундии) представляется нам весьма нелепой. Женские чепцы — эннены — приобрели весьма причудливую форму. Одна их разновидность — «сахарная голова» представляла собой обтянутый тканью конусообразный картонный колпак длиной до 80 см. Женщины стали укладывать косы в замысловатые прически, в том числе с валиками по краям головы, покрывались эти прически плотно прилегающим чепцом. Если глядеть на такую женщину спереди, то кажется, что у нее рога. Проповедники очень активно и, как всегда, тщетно обличали подобную моду, настаивая, что рога эти свидетельствуют о связи с дьяволом. Не менее странно выглядели мужские башмаки — пулэны. Их заостренные носы достигали 30—40 см., а у модников — до метра.
Ян ван Эйк. Портрет жены художника. 1439 г. На модели — «рогатый» чепец.
Однако в этом безумии моды была своя система. Мы уже говорили раньше о том, что обычаи и законы требовали от низших сословий одеваться иначе, чем высшие. Яркие и нелепые одежды еще более подчеркивали эту разницу. Модные пулэны мешали рыцарям в бою. Чтобы можно было нормально ходить, длинные носки подвязывали к коленям и даже поясу, но тогда нельзя было вдеть ногу в стремя. Хронисты рассказывают, что когда в сражении с турками рыцарское войско потерпело поражение, рыцари отрубали мечами носки пулэнов, чтобы быстрее бежать с поля сражения. Но и такая бессмысленная мода имела свой символический смысл. Мы упоминали, что рыцарство в XIV—XV вв. теряло свои военные функции, вытесняемые наемниками, а рыцарские ценности, не находя места в реальной жизни, становились идеальными самоценностями. О том же говорят и совершенно бесполезные, более того, мешающие сражаться пулэны — о самоценности, самодостаточности рыцарской моды.
Так общественные, экономические, культурные перемены находят отзвук в изменениях повседневной жизни.
Башмаки-пулэны.
1. В чем проявился упадок рыцарства?
2. Могли ли незнатные люди XIV—XV вв. достигать власти? Если да, то каким образом?
3. Можно ли сказать, что «новое благочестие», новое искусство и поведение «новых людей» имеют общее происхождение? Если да, то каково оно?
Часть 6. КАНУН НОВОГО ВРЕМЕНИ
Выше говорилось о том, что завершением Средневековья мы считаем начало XVI в. Однако любое завершение в истории есть не единовременная дата, а относительно длительный переходный период. Новое время, в которое мы живем, характеризуется процессами, приведшими к господству рыночной экономики, политической демократии, научного взгляда на мир, к промышленной, а затем и научно-технической революции — со всем этим вы познакомитесь впоследствии в курсе Новой истории. Специалисты обычно отсчитывают начало Нового времени в Западной Европе с середины XVII в., с Английской революции. Таким образом, период от начала XVI до середины XVII в. является неким историческим промежутком, который мы назвали кануном Нового времени.
Характерным для Нового времени является сложение особого новоевропейского типа личности. Этот тип личности весьма отличен от средневекового. Человек Средневековья был в первую очередь частью некоего большего или меньшего коллектива — церкви, сословия, общины, цеха и т.п. Человек Нового времени отделен от коллектива, основы для своего существования он ищет в самом себе, даже с Богом он предпочитает сноситься напрямую, а не через церковную иерархию.
Период «канунов», о котором мы говорим, и есть время сложения этого нового типа личности, сложения новых отношений людей друг с другом, с Богом, с окружающим миром. Европа знала различные и переплетающиеся между собой пути к этому. Исторические явления, благодаря которым стали возможны указанные перемены, которые сами возникли в результате этих перемен, — Возрождение и Реформация. Начнем с первого.
ГЛАВА 6.1. ВОЗРОЖДЕНИЕ
На рубеже XIV и XV вв. Никколо Никколи был известен всем жителям своего родного города — Флоренции. Он не был ни одним из правителей этого города-государства, ни воином, ни поэтом, ни художником, ни ученым. Но в своем доме он собрал огромную коллекцию произведений античной эпохи — монет, медалей, мраморных и бронзовых скульптур, у него была богатейшая библиотека античных авторов, которых он только и читал; он побуждал юношей изучать произведения античной словесности; он приглашал во Флоренцию знатоков латыни и греческого; он говорил с друзьями только на латыни, а не на родном итальянском; он носил одеяние, напоминающее римскую тогу; он ел и пил только из античной посуды; он жил как бы не в своем времени, а в той эпохе, которую он почитал и любил — в Античности. Один из его биографов говорит: «Было благородным удовольствием смотреть, как сидел он за столом, весь такой античный». И его поведение, и отношение к нему его современников доказывают — Античность овладела умами, Античность возродилась.
Люди, жившие в Средние века, не знали, что они — люди Средневековья. Люди Возрождения знали, что их время — эпоха Возрождения. По их воззрениям, Античность — некий идеальный исторический период. Тогда процветали науки и искусства, государства и общественная жизнь. Потом пришли варвары и свет знаний померк, вместо латыни появились грубые наречия. А в их время — в Италии XIV—XVI вв. — снова возродился «золотой век», снова возродилась классическая латынь. Отсюда и название эпохи — Возрождение, или, как стали говорить позже, на французском языке — Ренессанс.
Люди Возрождения считали, что античная культура вновь воскресла только при них. Это не совсем так. Действительно, знание древнегреческого языка на Западе было утеряно, древнегреческие научные и философские труды были известны лишь на латинском через переводы с арабского или в кратких переложениях. Но латинских авторов читали, изучали и переписывали в монастырях, им подражали, ими восхищались. В Средние века разрыв с античным прошлым ощущался только как религиозный перелом, как переход от язычества к христианству. Культура же Античности — латынь, римская литература — и государственные традиции — непрерывность Империи — воспринимались как существующие и поныне. Так что воскрешать было нечего — не язычество же! Ренессансные мыслители, наоборот, сочли, что Античность давно завершилась, но ее можно возродить.
Возрождение Античности, впрочем, нужно было не просто ради нее самой. Мы говорили выше, что люди «осени Средневековья» порывали с традицией: Но не забудем, что сознание их оставалось все же традиционным. Основания для новых ценностей они искали по-прежнему в прошлом. Это прошлое, известное, почтенное, но не сходное с настоящим, они и обнаружили в Античности. В ней они искали и находили те знания, те ценности, которые им были нужны в настоящем.