н заковал отцовского казначея и выманил у него этим насилием все деньги. Жажда золота и без того была свойственна Ричарду, но теперь она стала неутолимой, так как он употреблял деньги на священную цель. Не рассчитывая вернуться, он, увлеченный крестовой идеей, стал продавать даже все свои земли, города, замки. Он не церемонился и с чужой собственностью, считая своим то, что ему не принадлежало.
Этим движением воспользовались английские общины. Саксонцы скупали у норманнов, отправлявшихся в поход, свои прежние участки и дома, обязавшись сполна уплачивать налоги. Так как норманны должны были участвовать в свите короля, то они дешево продавали дома, полагая навсегда остаться в Палестине. А саксонцы позаботились поставить себя перед королем иначе, опасаясь другого подобного правителя. Король утверждал сделки и тем гарантировал силу английских общин. Если в Италии и Галлии общины организовались в начале XII в., то здесь, в силу исторических обстоятельств, они появляются значительно позже. Уплатив Ричарду деньги вперед, общины выговорили себе право выбирать старейшин и обязались платить за это известную сумму. Ричард был так настроен, что готов был продать не только права синдика и мэра, но и весь Лондон, если бы нашлись покупатели, как говорит Вильгельм Ньюбургемский: Londonias quoque venderem, si emptorem idoneum invenirem. Перед отправлением оба короля (английский и французский) поклялись соблюдать между собой мир. В Мессине английские отряды соединились с французскими. Тут Ричарду пришлось испытать маленькую неприятность от поселян. Равнодушный к имущественным правам, он не признавал за преступление врываться в дома обывателей в Сицилии. За это дерзкие вилланы осыпали Ричарда градом каменьев. Известно, что после того благородные английские и французские рыцари должны были бежать из Мессины. Тогда равноправие считалось чем-то необычайным.
Оставляя Мессину, оба короля обнародовали ряд постановлений такого характера: всякому служащему в войске, за исключением духовных и рыцарей, запрещается игра на деньги. Духовные и рыцари могут проигрывать не более двадцати солидов в день, а герцоги и короли сколько угодно. Затем следовало подробное изложение наказаний для тех, кто покусится на королевское право, — наказаний самых варварских. Дорогой начались ссоры между немцами, англичанами и французами, отразившиеся после на судьбах крестового похода. Ричард отстал от своих союзников и утешился тем, что по пути присвоил себе остров Кипр, отнятый им у византийского императора.
Осада Акры. Гордясь этой легкой, почти бескровной победой, английский король, полный самых розовых надежд, вполне уверенный в себе, плыл на Акру. После падения Иерусалимского королевства и разгрома христиан этот опорный пункт владычества над Палестиной теперь вновь принадлежал мусульманам. Саладин держал там гарнизон, когда французские и немецкие рыцари, высадившиеся в Палестине ранее замедливших англичан, обложили город. Французами предводительствовал молодой король Филипп II, немцами австрийский герцог Леопольд, принявший начальство после смерти Фридриха Швабского. Когда приплыл Ричард, то общий голос назвал его главным вождем соединенных христианских сил. Его военная репутация была слишком громкая, и Филипп II, в душе не любивший Ричарда, встретил его очень дружественно. Акра не могла долго сопротивляться при всем искусстве Саладина и мусульманских вождей. Город страдал от голода. Осажденные пытались делать вылазки, но всегда терпели поражение при стойкости крестоносцев, о которой даже враги отзывались с удивлением. Осыпаемые стрелами, воины не отступали перед неприятелем ни на один шаг; обливаемые со стен варом и нефтью, они горели заживо, говорит Бохаэддин, но не покидали своих постов. Тогда Саладин вошел в соглашение с королем французским и сдал ему город под условием предоставления христианам Св. Креста, обмена пленных в равном числе и приличного выкупа за эмиров, сидевших в крепости и оставленных заложниками. Французский гарнизон занял Акру, причем король Филипп как бы игнорировал Ричарда, что раздражало его и без того слишком острое самолюбие. Когда настал день капитуляции, рыцари бросились на горожан и стали отнимать их имущество. Они поступали с ними хуже, чем сарацины. Горожане обратились к Филиппу. Тот ответил, что войдет в их положение, прибавив, что крестоносцы пришли сюда не для наживы, а для помощи стране и утверждения в ней христианской власти. С этим будто согласился даже Ричард. Крестоносцы с тех пор проявляли некоторый порядок, и рыцари, занявшие дома для постоя, не выгоняли владельцев, а входили с ними в соглашение, — факт весьма характерный и засвидетельствованный авторитетом Бернара казначея, который не любил льстить своим единоверцам. Прежде чем город был занят христианами, Ричард выместил свое недовольство и раздражение на немцах и австрийском герцоге Леопольде, с которым постоянно ссорился последнее время. Увидев развивавшееся знамя немцев, готовых вступить в город, Ричард приказал сорвать знамя и бросить в яму, полную лагерных нечистот. Этим Ричард нажил себе в Леопольде непримиримого врага, который после принес ему много несчастий. Оскорбленные немцы бросили лагерь и уплыли в Европу следом за герцогом.
Между тем Св. Крест не был доставлен в христианский лагерь, Филипп II два раза давал отсрочку Саладину по его просьбе, но, наконец, пригрозил, что отрубит головы знатным мусульманам, которых держал заложниками… Угроза была исполнена. Несчастных эмиров отвели в укрепления и там всех казнили.
Вскоре Филипп II вернулся во Францию, опасаясь покушений на свою жизнь, о чем будто получил предупреждения. Рассказывают, что после французский король долго опасался допускать к себе незнакомых людей, называя Ричарда повсюду своим непримиримым врагом, хотя все распри между обоими королями происходили из-за сестры Филиппа, Алисы, от руки которой отказался этот славнейший из рыцарей, как многие называли Ричарда. Особенно усилились опасения Филиппа, когда пришла весть о насильственной смерти иерусалимского номинального короля Конрада, маркиза Монфератского, убитого двумя ассассинами-мусульманами.
Ассассины. Надо знать, что тогда одно имя ассассина наводило страх на жителей Сирии, Палестины и Персии. Перед самым началом крестовых походов, около 1090 г., в горах Ирана, близ границ Сирии, поселились фанатичные изуверы, считавшие вначале своим призванием мстить за поношение ислама, а после не брезгавшие грабить и убивать мусульман так же, как евреев и христиан. Они избрали своим вождем старца Хасана ибн-Сабаха эль Гомакры; он и его преемники назывались «старцами горы». Воля этого атамана была безгранична. Он вселял в своих подданных безусловное повиновение. Говорят, что он опьянял их с помощью гашиша (откуда происходит самое название общества), лишая их воли и сознания. Точно загипнотизированные, они шли по его слову на всякие преступления и убийства. Исповедуя мусульманство или, точнее, не исповедуя никакой веры, эти фанатики видели свою задачу в истреблении человечества. Это общество имело свои законы, обычаи, организацию, управление. Твердыни этих разбойников были в Аламуте, в пределах нынешней Персии и в Малете, в ливанских ущельях, между Антиохией и Дамаском[222]. Окрестное население трепетало от ассассинов и, как всегда бывает при подобных условиях, не раз видело в них своих защитников от хищничества мусульманских эмиров и христианских рыцарей. Все знали, как незримо рука ассассина поражает намеченную жертву, которую не защитит ни власть, ни знатность, ни богатство.
Общая молва в христианском стане полагала, что король Ричард избрал ассассинов для достижения своих целей, так как погибший Конрад стоял на его пути. Действительно, совпадение обстоятельств было неблагоприятным для Ричарда. Все знали, что его племяннику Генриху, графу Шампани, нравилась жена маркиза и что граф хотел обладать ею. Король Ричард давал своим недругам повод к самым серьезным подозрениям. Получив в Акре известие о смерти Конрада, король сел на коня и, взяв с собой племянника, помчался в Тир поздравить молодую вдову, которая согласилась передать титул иерусалимского короля, принадлежавший ей по праву наследства от отца, третьему мужу с такой же легкостью, как двум первым супругам. Скоро была отпразднована свадьба. Генрих стал именоваться королем, но его государство было призрачным.
Долгое время подозрение в убийстве тяготело над Ричардом. Он не мог хладнокровно относиться к проявлениям той отверженности, которая постигла его. Он приказал разгласить, что, согласно своему настоянию, получил от повелителя ассассинов оправдательный документ следующего содержания.
«Герцогу австрийскому и всем государям и народам христианского исповедания поклон. Так как многие короли заморских стран приписывают Ричарду, королю и властителю Англии, смерть маркиза, то я клянусь вечно царствующим Богом и соблюдаемым нами законом, что король Ричард нс принимал никакого участия в убийстве».
Пометив это подложное письмо, написанное еврейскими, латинскими и греческими буквами, 1505 г. от Александра[223] и, распространив его через посредство своего канцлера по всей рыцарской Франции, Ричард полностью достиг своей цели. Этот маневр впоследствии принес большую пользу английскому королю, вновь склонив симпатии рыцарей на его сторону.
Договор с Саладином. Прежде чем Ричард благодаря такому смелому и оригинальному способу оправдания успел примирить с собой возмущенное рыцарство, он убедился, как вокруг него таяли силы крестоносцев. Воины покидали его один за другим и уплывали домой на его глазах. Он рисковал остаться только со своими приближенными. Ричард, скрепя сердце, поручил тогда Генриху, как королю Иерусалима, вступить в переговоры с Саладином, заявив, что он лично со своими друзьями дождется прибытия нового воинства и что скорее съест последнего коня, чем покинет Святую землю.
Саладин хорошо знал, что творится в христианском стане. Он понимал, что имеет дело с храбрым до отчаяния, но бессильным противником. Пользуясь выгодами своего положения, султан опасался чрезмерно строгими требованиями пробудить остывавший энтузиазм крестоносцев. Желая казаться великодушным, он сам предложил возвратить бывшим христианским владельцам их прежние домены, теряя этим весьма немного. Но в то же время он потребовал срытия Асколона и Газы.