Всем этим богам и богиням древние германцы не строили храмов, но в глубине своих священных лесов они создавали им жертвенники, на которых в их честь закалывали рогатый скот и редко лошадей и людей; последних только для умилостивления разгневанного божества. Тацит упоминает о таких жертвоприношениях, как об исключениях. Так, когда началась война между хаттами и гермундурами, то каждая сторона обещала в случае победы совершить кровавое человеческое жертвоприношение. Победители исполнили клятву, заклав всех пленников вместе с лошадьми. Но обыкновенно в благодарность богам приносили плоды полей как на общественных, так и на частных семейных жертвенниках.
Теогония германцев соприкасается с волшебным героическим миром, в котором рядом с воинственными героями, их величаво гордыми женами, валькириями и другими чистыми в своем целомудрии девами, обладающими даром пророчества, поэзии и врачевания, мы встречаем тысячи маленьких грациозных эльфов, гномов, радостной толпой окружающих своего царя в блестящей короне из алмазов и изумрудов, горбатых карликов, охраняющих подземные клады, неуклюжих, могучих силой, но слабых духом великанов, домовых духов, этих ларов и пенатов древних, добрых и злых никсов, живущих в реках и озерах. Они хотят жить по-человечески, эти духи; они для того нарочно сближаются с людьми, обращаются к ним за врачебными и другими советами, берут от них жен, справляют свадьбы вместе с людьми, думают не без опасения о будущей жизни, интересуясь у людей, получат ли они помещение в Вальхалле или в аду.
Культ и жрецы. У древних германцев не было привилегированного жреческого сословия, наподобие друидов древних кельтов. Каждый отец семьи, по избранию и по способностям, мог совершать общественное служение, приносить жертвы от народа, произносить предсказания на основании гаданий, производимых в священных рощах, по ржанию и храпу особых белых лошадей или по другим приметам. Германский жрец, древний Ewort, сперва имел назначение блюсти (поздн. warten) порядок при общественном богослужении в судебных собраниях. Он был столько же духовным, сколько светским лицом, сопровождая в то же время войско (Heer) в походах, наказывая во время войны преступников по заслугам. В семьях каждый домохозяин мог приносить жертвы, молиться и гадать о будущем. Долгое время гораздо большее значение, сравнительно с жрецами, имели народные пророчицы, энтузиастки, благородные поборницы древнегерманской свободы. Они предсказывали по разным, им только известным приметам, но руководствовались всегда духом любви к народу. Римские классические писатели с невольным почтением взирают на этих героинь, говоря о подвигах Ауринии, Веледы, Ганны, подвизавшихся во время первых варварских нашествий на римские границы. Несомненно, под их могущественным влиянием находились сами жрецы, руководствовавшиеся их указаниями и желаниями. Надо полагать, что с течением времени власть жрецов усилилась, окрепла, сливаясь иногда, в отдельных случаях, с административным главенством над тем или другим народом тевтонского племени.
Долгое время германцы не признавали другой власти, кроме жреческой. Повиновение служителям религии не считалось нарушением свободы. Но миновал теократический период, и германцы вступили в период монархический. По крайней мере, писатели V в. не видят у германцев республиканского образа правления; всюду, у всех германских народов, преобладает правление деспотическое. Наряду с этой властью существует некое подобие сената и знати, в зависимости от которой находится король и которая ограничивает его.
Мир римский и мир германский. Агломерация германских племен издавна, целые столетия, жила дружно с римским государством. При таких условиях в IV в. новой эры борьба двух миров, римского и германского, обещала окончиться мирным путем. Давно уже германцы целыми тысячами служили в римских легионах, заимствовали у римлян их цивилизацию и распространяли ее среди своих соплеменников. Это было сближение двух противоположных элементов, между которыми не осталось ничего связующего, кроме воспоминания дальнего родства, общего происхождения, общего, но слишком отдаленного пребывания в долинах Тибета. Такое мирное сближение римлян с германцами, происходившими от одного общего арийского (индоевропейского) корня, было очень полезным для распространения римской цивилизации. Историки того времени представляют германцев народом свежим, бодрым, готовым к восприятию новых идей. Вторя им, немецкие историки новых времен говорят о состоянии обоих народов, в котором они находились в тот решающий момент: «Там, то есть у римлян, запустение целых округов; здесь же, то есть у германцев, массы народов, земледелие которых с каждым годом стесняется. Там возрастающий упадок воинской славы; здесь бодрая, веселая отвага в бою. Там широкая формальная образованность; здесь беспредельное стремление к ней и охота к ее восприятию. Там монархия, умирающая от своего могущества, развившая у себя систему рабства, здесь крепкое чувство свободы и проявляющееся уже стремление к соисканию политического могущества и самостоятельности. Там церковь, основанная на глубоких нравственных началах, способная нравственно воспитать человека, но не имеющая нравственно дельных людей и оттого слишком уже склонная проклинать и презирать; здесь, напротив, сильное, девственное племя, неудержимое в страстях, жаждавшее от церкви учения и готовое в свою очередь обновить ее своими свежими силами»[13].
Христианство могло бы стать той силой, которая была призвана примирить два мира — римский и варварский. Оно сгладило бы расовые и общественные разногласия.
Но случилось иначе.
Союзы тевтонских народов. Прежде чем христианские миссионеры, католики и ариане, проникли к германцам, последние должны были насильственно уничтожить империю. Причина, которая не дала совершиться этому мирному слиянию и привела к насильственному столкновению, заключалась в движении варварских полчищ, вышедших из Азии. Это были гунны, натиск которых заставил германцев прийти с огнем и мечом в пределы Римского государства. Но уже сами германцы в то время были не те, что прежде, ни по своему характеру, ни по компактности своей силы. Некоторые народы исчезли даже по названию. В конце IV в., не говоря уже о хаттах, херусках, кимврах, не было больше квадов, маркоманов, самонитов, норисков, лилиев и буриев. Последние когда-то населяли нынешнюю Силезию. Они были дикарями, носившими черные щиты и раскрашивающими свое тело.
Они наводили на всех ужас своим видом и своими ночными нападениями. Встречались немногие, страшные прежде имена, как бруктеры, хамавы, сикамбры, — но они уже не были так грозны. Вместо них образуются четыре германских союза, успевшие сложиться после многих переворотов. Эти-то внутренние социальные перевороты, последствием которых было исчезновение целых народов, послужили причиной постепенного напора варваров на римские границы.
Четыре больших союза, о которых я упомянул, были союзами алеманнов, франков, саксов и готов. Наряду с ними действуют и другие народы, как, например: бургунды, вандалы, лангобарды и прочие; но они пока большого значения не имеют. Их историческая сила в будущем.
Ознакомимся с территориями каждого из четырех названных союзов.
Алеманны, название которых произошло от слов alle и Mann, занимали земли между Дунаем и Майном. Об алеманнах в первый раз упоминает писатель III в. Дион Кассий в биографии римского императора Каракаллы. В этот союз вошли остатки древних квадов и гермундуров. Известна упорная, страстная борьба алеманнов с Юлианом; они всякий раз после его экспедиций вторгались в римские пределы[14]. Мы знаем, что борьба эта не привела ни к каким решительным результатам.
Франки. Второй союз был еще более знаменит. Его составляли франки, жившие по нижнему течению Рейна и в нынешних Нидерландах. Они упоминаются рядом с другими народами в III и IV веках, но первенство в союзе получили только в IV столетии[15]. Издавна франки славились своей дерзкой отвагой и своими морскими походами, смелым плаванием на плоских лодках, сплетенных из ветвей, из Черного моря в Северное. Эти походы и героические странствия отразились в их народном эпосе. Может быть, слово «франк» происходит от тевтонского franc, что значит «блуждающий». Но это наименование правильнее переводить выражением «свободный» или «свирепый», сообразно древнейшему смыслу этого слова. В этот же союз вошли: сикамбры, салические франки, узипетры, хатты, бруктеры и другие народы. Как франки смотрели на самих себя, видно из их юридического салического кодекса, где говорится: «Знаменитый франкский народ, происходящий от Бога, храбрый на войне, постоянный в союзе, сильный, ловкий, красивый, твердый в совете, народ сначала малочисленный, но своей храбростью сокрушивший римское иго и т. д…» Они своими подвигами дали богатый материал для народной поэзии, в которой франки всегда рисуются героями. И действительно, они были типом истых германцев. Франки долгое время двигают вперед средневековую историю.
Саксы. Саксонский союз составляли все народы, не вошедшие во франкскую федерацию. О саксах упоминают Евтропий, Птолемей и Аммиан Марцеллин. Они говорят, что саксы присоединили к своему союзу фризов, херусков, бруктеров и другие народы, отпавшие от франков, завоевали Вестфалию, а потом подчинили и земли, расположенные по нижнему течению Везера, Эльбы и Эмса. Франки, вспомнив о своих потерянных землях, вступили с саксами в борьбу, длившуюся до XI в. Саксонский союз делился на три группы: остготов, вестготов и эмбров. О саксах известно, что они славились как хорошие моряки и с большим успехом пиратствовали в океане на своих легких, сплетенных из ветвей челноках. У саксов было замечательное государственное устройство, вследствие которого между ними никогда не было усобиц. Каждый из союзных народов в мирное время