Хлодвиг смотрел на Галлию, как на военную добычу. Умирая, он разделил свое государство на четыре части: Теодорих (по-французски Тьерри) имел свою резиденцию в Реймсе, Хлодомер в Орлеане, Хильдеберт в Париже и Хлотарь — в Камбрэ и Турне. Они поспешили по просьбе матери отомстить бургундскому королю, который убил ее отца. Вообще родовая месть служит главным стимулом для франкских королей, и история первых трех поколений Меровингов — история зверств и убийств. Здесь мы видим те же жестокости и то же оправдание со стороны епископа-летописца. Хлодомер, отправляясь вторично против бургундцев, решил умертвить пленного бургундского князя Сигмунда. Блаженный Авит отговаривает его от этого замысла. «Если, обратив свой взор к Богу, — сказал он, — ты изменишь свое намерение и если не допустишь покуситься на жизнь пленных, то Бог будет с тобою и ты обретешь победу. Но если ты умертвишь их, то сам попадешь в руки врагов и погибнешь их смертью; с тобой, твоей женой и детьми поступят так, как ты поступишь с Сигмун-дом, его женою и детьми». Хлодомер не обращает на это внимания. «По моему мнению, — отвечал он, — неблагоразумно, идя на одного неприятеля, другого держать в своих руках, оставляя одного в тылу в то время, когда другой будет перед тобой; я могу очутиться между двух неприятелей. Победа достанется легче и будет решительнее, если я отделю одного от другого: умертвив этого, я без труда умерщвлю итого». Он, конечно, убил ненавистного ему Сигмунда с женой и детьми и для большей безопасности трупы своих жертв бросил в колодец.
Надо заметить, что Сигмунд, причисленный за свою смерть к лику святых, хотя при жизни не походил на святого, был родственником Хлодомера; на дочери Сигмунда был женат старший брат Хлодомера — Теодорих. Но этот Теодорих не считал нужным мстить за смерть своего тестя, потому что тот принадлежал к другому роду. Он, напротив, соединяется с братом, чтобы добивать бургундцев, которые успели освободиться от франков, но на короткое время. В этой войне Хлодомера постигла смерть, предсказанная аббатом.
Не менее характерным является другой факт, свидетельствующий о том, что, помимо родовой мести, членами дома Меровингов руководила жадность. Во время своего пребывания в Тюрингии старший брат хочет убить младшего. Он использует такую хитрость. Спрятав вооруженных людей, он приглашает Хлотарья к себе как бы для совещания по одному секретному делу. Вооруженные люди были спрятаны за ковром, протянутым от одной стены до другой, но ковер оказался коротким, и потому из под него выглядывали ноги убийц. Хлотарь догадался и был настороже. Хитрость не удалась. Теодорих, чтоб загладить измену, подарил брату большое серебряное блюдо; потом ему стало жаль ценного подарка, и он послал своего сына взять подарок назад, так как брату достаточно и того, что он остался жив; сын получил подарок обратно. Все-таки братья остались по-прежнему дружны, и затем все три брата сосредоточивают месть на своих племянниках, сыновьях погибшего Хлодомера, которым формально принадлежало наследство их отца. Они хотят вырвать детей из рук бабки Кротекильды, опасаясь, чтобы они, из-за расположения старухи, не получили бы какой-либо части королевства. Они обещали ей возвести детей на отцовский престол, а наделе готовили им смерть. Бабка, ничего не подозревая, накормила и напоила внучат и отправила их, точно на праздник. Двое детей обманом были вызваны, а третий успел спастись. Детей схватили, разлучили со слугами и отдали под стражу. Одному ребенку было десять лет, а другому семь. Дяди отправили к своей матери посланца с обнаженным мечом и ножницами, т. е. предлагая на выбор или убить детей, или постричь в монахи. Бабка предпочла видеть их мертвыми, говоря, что не желает видеть любимых внучат обойденными престолом. Тогда Хлотарь собственноручно исполняет казнь. Он, как тигр, гоняется за жертвами и убивает их, несмотря на слезы детей, которые обнимают его колени. Кротекильда не думала печалиться. Она положила трупы детей в один гроб и похоронила их в парижской базилике, где был погребен Хлодвиг.
Слишком мало было христианского в этих варварах. В лучших представителях дома Меровингов, таких, как Кротекильда, видно только внешнее благочестие. Для характеристики нравов того времени интересно то, что та самая женщина, которая предпочла видеть своих внуков лучше мертвыми, чем монахами, вызывает в Григории Турском чуть не чувство благоговения. Он пишет: «Она обнаружила такое величие, что была уважаема всеми;«ревностно подавая милостыню, она посвятила себя благочестивым деяниям, и, заботясь о чистоте нравов и укреплении добродетелей, она наделяла церкви, монастыри и святые места всем, что им было необходимо. Она делала благодеяния с таким чистосердечием и усердием, что все смотрели на нее не как на королеву, но как на рабыню Господа, всецело посвятившую себя служению ему. Ни могущество детей, ни честолюбие мира, ни богатства, — ничто не могло увлечь ее своими соблазнами на погибель, и через свое унижение она была возвеличена благодатью» и т. д[36].
Хлотарь I (548–561). Наконец братья Хлотаря умерли; племянников не существовало; и Хлотарь I в 548 г. соединил в своих руках всю Галлию. Он избегал городов и устроил свою резиденцию в окрестностях Суассона. Там до сих пор существует деревня Брень; она была одним из тех поместий, которые Хлотарь предпочитал всем другим городам Галлии. В окрестностях были огромные леса, полные зверей, которые развелись после погрома в огромном числе. Королевское жилище походило на нынешнюю усадьбу громадных размеров. Это жилище свирепого кунинга не было укреплено. В самом деле, кого ему было бояться? Конечно, всего менее гонимых, забитых галло-римлян. Вокруг главного здания располагались по порядку жилища дворцовых чинов из варваров и римлян, а также помещения для начальников дружин, поступавших на службу короля на условиях подчиненности и верности. Другие дома меньшего размера заняты были большим числом семейств: здесь мужчины и женщины своими руками должны были готовить для двора все, начиная с дорогих тканей и выделки оружия и кончая предметами первой необходимости. Эти ремесленники происходили или из обедневших германцев, или из покоренных галлов, насильно приведенных с женами и детьми для заселения королевского поместья. Все они назывались без различия происхождения литами, т. е. людьми, но в унизительном смысле, как немецкое Leute (последние, на латинском же языке — фискальными, т. е. приписанными к фиску). В потаенном подвале франкского кунинга стояли огромные сундуки за тройными замками, в которых хранились его сокровища, скопленные всяким насилием и часто обагренные кровью многочисленных жертв. Там, в этом селении Хлотарь созывал соборы епископов галльских городов, принимал чужестранных послов и председательствовал на больших собраниях франкского народа, за которыми следовали пиры по образцу сохранившихся в преданиях тевтонского племени, пиры, на которых зажаренные кабаны и дикие козы целиком подавались на стол, а по четырем углам комнаты ставились откупоренные бочки с вином.
Нечего говорить, что Хлотарь не сдерживал диких привычек, которыми он напоминал своего отца. В 561 г. он приказал в наказание за возмущение сжечь своего сына с женой и детьми и со спокойной совестью вернулся в свои Бреннские поместья. Излишне прибавлять, что, игнорируя предписания церкви, он дорожил тем, что имел возможность обладать множеством наложниц в каждой из своих резиденций. Григорий Турский рассказывает в IV книге, что его жены переносили беспутство кунинга с покорностью, как рабыни. Однажды одна из его жен, Итонда, обратилась к нему с такой просьбой.
— Король, господин мой, сделал из рабыни все, что ему было угодно, призвал меня разделить с ним ложе. Он довершил бы эти великие милости, если бы исполнил ее просьбу. В числе слуг твоих у меня есть сестра по имени Арегонда; дай ей, прошу тебя, мужа храброго и богатого, дабы не терпела я за нее посрамления.
Просьба эта, подстрекнув любопытство короля, возбудила в то же время его сластолюбивые вожделения. Он в тот же день отправился в поместье, где жила Арегонда. Хлотарь, найдя, что она так же красива, как и сестра ее, взял ее с собой, водворил в королевских покоях и возвел в сан своей супруги. Через несколько дней он пришел к Итонде и сказал ей:
— Я не забыл о милости, которую ты так откровенно у меня просила. Я искал для сестры твоей мужа богатого и разумного, но лучше себя никого не нашел. Узнай же, что я сделал ее своей супругой; я думаю, тебе это не будет противно.
— Да исполнится воля государя моего, как будет ему угодно, — отвечала Итонда, не выходя из своей покорности и супружеского смирения, — лишь бы меня, его рабыни, не лишил он своей милости.
Надо было пройти многим векам, чтобы женщина из рабыни, какой она была в древнем мире, сделалась существом, равным мужчине, и приобрела тот почет, которым она была окружена в эпоху рыцарства. В древнем мире, по закону, женщина была поставлена низко; на нее смотрели с государственной точки зрения. В христианстве же чистое евангельское учение полностью уравняло женщину в правах с мужчиной и запретило ему иметь более одной жены. Но на практике было далеко не так, как это мы видим на примере франкских кунингов. Даже богословы первых веков не могли утвердительно отвечать на этот вопрос. На одном из Западных соборов рассуждали: человек ли женщина? Тогда один из присутствовавших богословов решил спор следующим образом: Св. Писание называет Христа сыном человеческим, но на земле он назывался сыном Девы Марии. Вопрос, таким образом, был решен в пользу женщин, но франкские кунинги не считали нужным подчиняться этому решению.
Вообще представления о Боге первых кунингов-христиан о христианской религии вовсе не были духовными и возвышенными. Когда Хлотарь лежал в предсмертных мучениях, то из уст его раздавались укоры и проклятия: «О! что нужно думать о том Царе Небесном, — воскликнул он, — который убивает столь могущественных королей земли!» Он умер в 561 г.