[63]. На этих собраниях принимались от всех франкских вельмож жалобы; там рассуждали о мире, защите церквей, вдов, сирот; определяли наказания за похищения й поджоги; отдавали приказания военным людям быть наготове. Затем короля с почетной свитой отвозили домой; палатные мэры начинали хозяйничать. Пипину приходилось почти после каждой сессии воевать с фризами, баварами и алеманнами. Тогда же среда этих покоренных народов, оказавших последнее сопротивление во имя умиравшей национальной независимости, с успехом распространялось христианство, благодаря оружию Пипина; за его мечом шел монах с крестом. Он правил 27 лет и умер в 714 г. За неутомимую деятельность он заслужил историческую славу своему дому. Четыре меровингских короля прошли мимо него, оставив только свои имена.
Карл Мартелл (710–741). После его смерти мы наблюдаем междоусобицы не в королевском доме, о котором уже не упоминается, а в его собственном семействе. Летопись говорит о ссоре его детей. Пипин оставил внука от жены и сына Карла от наложницы. Другой законный сын Гримоальд был убит одним воином в церкви незадолго до кончины отца. Пипин больше любил внука, чем незаконного сына, вследствие чего обошел Карла, получившего после громкое прозвище Мартелл (молот) за свои счастливые и важные для христианства победы. Но Карл благодаря своей предприимчивости и военным способностям сам пробил себе дорогу. Между тем государство после смерти Пипина грозило разделиться. В 716 г. Карл бежал из тюрьмы, в которой держали его после смерти отца; он набрал дружину из австразийцев и одолел фризов. Затем, будучи провозглашен палатным мэром Австразии, Карл бросился на Нейстрию и настоял на признании своего принципатства и в этой части Галлии. В 720 г. он вновь объединяет Галлию и принимает титул dux Francorum. После битвы при Суассоне Нейстрия и Австразия должны были признать Карла вождем (dux) и принцепсом франков, хотя Меровинг продолжал именовать себя королем, оставаясь при своем пустом титуле.
Карлу приходилось часто бороться с внешними врагами, а для того, чтобы воевать, нужна была дружина, а чтобы иметь дружину, ей следовало давать земли, которые, к сожалению, были уже розданы Пипином и даже его предшественниками. Теперь оставалось только церковное имущество. Ввиду крайней необходимости пришлось раздавать не только церковные поместья, но и епископские кафедры. Впоследствии высшие духовные лица избирались из родственников Пипина. Например, архиепископства Реймса и Трира получил один антрустион. Интересно было видеть службу этого безграмотного антрустиона, с кольцом на пальце и епископским жезлом в руке. Все антрустионы были безграмотны; все они лучше владели мечом, чем крестом; так и новый архиепископ скоро прославился как отличный воин. Германские вожди с женами и наложницами занимали епископские дворцы, надевая поверх брони церковное одеяние. Это-то обстоятельство побудило епископа Реймса сожалеть, что христианская религия была совершенно уничтожена в пределах Галлии и Германии. Действительно, впечатление, которое вызвали эти воинственные епископы, было невыгодно для авторитета церкви. Но тот же Карл, который был невольной причиной этого, явился героическим защитником церкви и европейской цивилизации от новых врагов, которые были страшнее германцев. То были арабы, которые заняли всю Испанию и теперь угрожали Галлии. В борьбе с ними Карл недаром получил впоследствии имя молота, Мартелла.
Тогда арабы под зелеными знаменами Мухаммеда перешли Геркулесовы столбы. Сарацины, как их стали называть в Европе от испорченного арабского слова «шаркийюн», что значит «восточный», — эти сарацины показались в пределах Галлии еще в 721 г. Они уже тогда опустошили Аквитанию. Надо заметить, что герцог Аквитании находился во враждебных отношениях с Карлом, который хотел сделать его своим вассалом. В то время, как сарацины врывались с юга, с севера шел король. Эвдон, герцог аквитанский, был между двух огней, но он не хотел покориться Карлу и предпочел бороться с ним, а не с мусульманами. Когда испанские арабы осадили Тулузу, тогда герцог опомнился; Карл забыл свои личные счеты. Оба они появились в Тулузе, уже погибавшей, окружили арабов и прогнали. Но через четыре года арабы явились в большем числе под предводительством Абд-эль Рахмана. Они овладели уже южной Галлией и крепко засели в Нарбоне, которую сделали базой своих военных операций. Из Нарбона они могли делать далекие набеги, врывались в самое сердце Галлии и здесь жгли христианские храмы.
Битва при Пуатье в 732 г. Но в 732 г. сарацины повели дело в Аквитании еще решительнее. Абд-эль-Рахман взял и сжег Бордо. Ранее гордый герцог не позволял себе просить помощи у Карла. Наконец, он осознал свое бессилие и понял, что ему нельзя без помощи Меровингов. Теперь, видя зарево пожара, испепелившего Бордо, видя с треском разрушающиеся храмы, Эвдон кинулся с просьбой о помощи к Карлу. Он признал себя его антрусионом, и франки под знаменами Карла появились в пределах Аквитании. Арабы стояли у Пуатье, и франки пошли на них. В рядах франков были, вероятно, в значительном числе галло-римские воины; у мусульман же было страшное разноязычие[64]. Первая битва, в которой христианство сражалось с мусульманством, произошла в октябре 732 г. Шесть дней сражались враждебные армии. Битва была отчаянная. Обе стороны знали, за что они боролись. Крест победил, преградив как бы навсегда дальнейшее вторжение мусульман в Галлию. Арабы бежали. Не только Галлия была спасена на этот раз, но и вся Европа, которой они грозили порабощением. Впоследствии, через сто лет, они ворвались в Европу с другой стороны, но и тут европейские силы сломили храбрость мусульман. Этой героической победой Карл усилил свое влияние не только в Галлии, но и во всей Европе. Папа Григорий III умоляет его о помощи против лангобардов, обещая сбросить с себя номинальную зависимость от византийского императора. Но Карл Мартелл не успел или не пожелал вмешаться в широкие интересы западной политики.
Умирая, он отдал своему сыну Карломану Париж, Пипину — Нейстрию, Бургундию, Аквитанию и Прованс, а третьему, малолетнему Грифону, — небольшие уделы. В Нейстрии вельможи вытащили на сцену Меровинга, против его воли. Карломан и Пипин, настоящие властители, обещали повиновение длиннобородому королю. Но когда Карломан, после счастливых войн, постригся в монахи, а Пипин остался единственным властителем Галлии, то он не захотел оставаться палатным мэром и в 751 г., с согласия папы, провозгласил себя не dux, a rex Francorum, королем объединенной Галлии.
Пипин Короткий. После удаления Карломана в монастырь, рассказывают анналы Лоршского монастыря, датированные 750 г., Вюрцбургский епископ и капеллан Фольрад были отправлены в Рим к папе для того, чтобы совещаться с ним относительно королей франкских, которые только носили титул, но не имели власти. Первосвященник отвечал через посланных, что лучше называться королем тому, у кого в руках верховная власть и, дав свое полномочие, повелел помазать Пипина королем. Он был помазан и возведен на престол в городе Суассоне. Хильдерик же, носивший королевский титул, по острижении головы, был отправлен в монастырь. То же повторяет известный Эйнгард в своей хронике[65]. В других летописях очень мало подробностей об этом важном факте. Так, в одной из них указывается, что франки свергли своего короля, по совету послов и папы Захария II, а по другим, будто, Пипина поставили прямо по приказанию последнего. Это случилось в 751 г.
Мы сказали, что папы питали симпатии к палатным мэрам Галлии и что Григорий II то же самое предлагал несколькими годами раньше Карлу Мартеллу. Естественно, что в Риме рассчитывали извлечь пользу для папства и Италии из франкского могущества. В государственных актах еще прежде говорилось в заголовках: régnante rege N, gubernante N majore domus; следовательно, власть принадлежала не королям, а майордомам. Но в обстоятельствах государственного переворота важна, собственно, другая сторона. Папы, как мы увидим, будут изъявлять желание располагать западными престолами, хотя в действительности на этих полудиких людей римский первосвященник не мог оказывать в данное время решительного влияния. Своим успехом дом Каролингов обязан самому себе. Гизо не придает значения личности и усматривает какое-то новое австразийское движение среди франков наряду с ослаблением местного галло-римского элемента.
В той же летописи, которую мы цитировали, в 753 г. записано: «К королю Пипину прибыл в Кьерси папа Стефан, умоляя короля защитить его и церковь римскую от враждебных действий лангобардов. Явился туда и Карломан, брат короля, для того, чтобы, по приказанию своего аббата, противодействовать просьбам римского святителя. Он был послан от лангобардского короля, который думал отговорить Пипина от похода с помощью его брата». Карломан жил в Южной Италии, в Монтекассинском монастыре и, находясь там, естественно, должен был исполнить просьбу лангобардского властителя. Полагают, однако, что Карломан поступил так против своей воли, потому что не смел противиться приказанию своего аббата, да и аббат не дерзал противиться настоянию короля лангобардов, от которого он получил точные приказания.
Отношения Пипина с папами. Известно, что лангобарды были тогда обращены в католичество, но это не привело к хорошим отношениям между Равенной, которую тем временем завоевали лангобардские короли, и Римом. Между обеими властями возникла взаимная ревность и недоверие. Всякое усиление лангобардских государей влекло подчинение римского епископа. Католичество оказалось тут ни при чем. Когда византийские императоры впали в иконоборчество, то папа посчитал себя единственным хранителем истинной веры. Между тем папы нигде, за исключением Англии и Германии, не встречали себе защитников. Особенно невыгодным было их положение среди Итальянского духовенства, которое позабывало духовный авторитет римского первосвященника. Папам невыгодно было постоянное покровительство и влияние лангобардов; им требовался покровитель отдаленный, который не мог бы постоянно напоминать им о своих благодеяниях. Такого покровителя они нашли в лице короля франков. Когда лангобарды, под предводительством своего короля, овладели всем равеннским экзархатом и городом Римом, то в 752 г. папа Стефан II, преемник Захария, пробовал сначала обратиться в Константи