История славянских народов в средние века принадлежит наименее разработанным частям науки. Между тем, это весьма благодатная нива, особенно для русских ученых. Долго русская историческая наука не могла освоиться со своей непосредственной задачей. Следуя примеру немецких ученых, с рабским подражанием, русские исследователи привыкли с какой-то иронией относиться в разнообразным и сложным фактам славянской истории. Это было несравненно легче самостоятельной разработки. У немцев было понятно национальное предубеждение против славян; их историография относилась к славянам с нерасположением. Во многих славянских землях немцы сидели как победители; они не хотели допускать, рядом с претензиями рас германской и романской, другого направления самостоятельного, особого, но долго незаметного и недостаточно авторитетного. Только полное политическое и национальное возрождение славянских народов может породить славянскую историю как науку, может создать славянское самопознание, а следовательно, и бытописание. Чешский народ дал первых ученых славянских историков, например Шафарик. Это произошло потому, что чехи первые из других славянских народов осознали свою национальность. Жизнь других славянских государств долго была поверхностной; затем она была обезличена; потому славяне долго не имели желания разрабатывать свою историю. Это обезличение в той же степени простиралось и на Россию по отношению к ее литературе и науке, в которой долго не находилось места славяноведению и в которой оно и до сих пор не упрочилось. В России только с сороковых годов текущего столетия[106] раздалось первое громкое слово за общеславянские интересы, за славянское единение и за необходимость самостоятельной разработки славянской истории.
На судьбе славянской историографии ясно доказывается тесная связь исторической науки с тем или другим ходом политической истории. Развитие историографии каждого славянского народа идет рядом с его национальным и политическим возрождением, а рост идеи племенного славянского единства проявляется параллельно с успехами сознания этой солидарности в литературе ученой и художественной у каждого народа отдельно.
Не одна простая историческая случайность разрознила великое славянское племя, которое по своей многочисленности равнялось и романскому, и германскому племенам вместе взятым. Полагают, что венгры были одной из главных причин разъединения славян, врезавшись клином в середину района, занятого славянским племенем. Но была, по нашему мнению, еще более сильная и более влиятельная причина, заключавшаяся в процессе принятия христианства славянами. В IX в. начались раздоры между восточной и западной церквами, которые повели к разделению этих церквей. Не будь иконоборства, не будь разделения церквей, может быть, все славянские народности были бы ближе между собой в средние века и не смотрели бы одна на другую враждебно.
Связь между германцами и славянами. До сих пор недостаточно выяснено, кто раньше пришел в Среднюю Европу, германец или славянин. Липперт, один из ученейших представителей экономической школы в исторической науке, в сочинении, только что появившемся в свет, не признает По существу никакой разницы между германцами И славянами даже после их переселения Из Азии в Европу, считая безразлично тех и других скифами Геродота[107]. Не подчинись никаким национальным предрассудкам, он не только видит в них людей одного племени, но считает, что они в период дикого состояния были полностью тождественными с той лишь разницей, что германцы, переходя в сравнительно высшую хозяйственную форму, будучи номадами, питались молоком лошадей, тогда как для славян лошадь была только мясным животным.
То, что такое весьма продолжительное племенное единство существовало, — это несомненно. Было бы наивно представлять себе, что каждому племени свойственно проявлять с самого своего появления в истории какую-нибудь расовую особенность и что определенный экономический порядок есть принадлежность известной расы. И германцы, и славяне проходили те же первоначальные стадии развития. Несомненно, однако, то, что распад или, точнее, выделение высшей культуры, — если таковой была в тот момент германская, — последовало задолго до гуннского нашествия. Степные гунны и осевшие ранее славяне медленно продвигались по направлению к Западу. Те, другие и третьи следовали целыми племенами, но вехами их исторического передвижения были столетия. Славяне шли непосредственно за германцами, постепенно сбрасывая с себя азиатские привычки, постепенно приобретая высшую культуру, как бы нагоняя германцев и последовательно занимая те земли, которые покидали тевтоны. В погоне за ними славяне достигли линии Везера. Известно, что в IV в. славяне, появившиеся на юг от Карпат или около среднего Дуная, подвинулись к северу от своих поселений. Ясно, что славяне не отличались ни особенной воинственностью, ни единодушием, если их могли бить с одной стороны даки, с другой германцы. Готы, например, еще раньше покорили славянские народы, жившие в нынешних русских западных губерниях. Это покорение произошло в то время, когда готы совершали свое знаменитое передвижение от Балтийского моря к Черному. В свою очередь готы были покорены гуннами. По распаде гуннской державы славяне стали политически самостоятельными. Они точно удивились этой неожиданной свободе и на заре своей самостоятельности начали славянскую историю ссорами и раздорами, ставшими хроническим недугом этого племени, для которого единство представляется недосягаемым идеалом. Один из южных славянских народов передвинулся в конце V в. в Далмацию, к Адриатическому морю, откуда прогнал римских колонистов в адриатические города: Рагузу (Дубровник), Сплет, Задр и др. Впоследствии славяне заняли и вышеупомянутые пункты, дав им свои славянские названия, которые позднее переменились преимущественно на итальянские, при усиленной колонизации итальянцев в Далмации, после покорения этой территории венецианцами.
Постепенно разрастались поселения славян на Балканском полуострове; они стали даже вхожи в Византию. Даровитейшие из них поступали на императорскую службу, делались сановниками и полководцами. Наместник Фракии, Αναγάστης, сын Ονιγισκλον, записанный под 468 г., был, конечно, славянин Оногост, сын Унеслава. Он защитил Фракию от гуннов; Доброгост и Всегорд начальствовали против персов; Хвилибуд, родом ант, был воеводой во Фракии при Юстиниане I. Мало того, мы уже говорили, считают, что сам Юстиниан I был славянин Управда, сын Савватия, из славянской деревни Ведряны, в старой Сербии. Его мать и сестра прозывались Бегленица, звуки славянские. Иные и Велисария производят от славянского имени Величарь[108].
Булгары. Передвижение славян началось с V в., усилилось в VI и продолжалось до середины VII столетия. Какая-то неведомая сила устремляла массы за Дунай. По всей вероятности, они были побуждаемы к этому натиском новых орд тюркского племени, которые тогда спешили одна за другой занять привольные степи нынешней Южной России и Венгрии. Одна из этих азиатских орд носила название булгар, может быть, от реки Волги, как говорит Диоклейский епископ и летописец ХIII в.: «Nam a Volga flumine Vulcari usque in praesentem diem vocantur».
Из византийских летописей видно, что в первой половине VII в. среди булгар, которые пришли в Болгарию из нынешней Южной России, появляется князь Кубрат. Он и его преемники с дружинами, окружавшими князей, были представителями азиатского элемента, который по мере сближения с славянами, поселившимися за Дунаем, растворился в славянской национальности. Союз с Ираклием, богатые дары, полученные Кубратом от императора, и сан патриция утвердили надолго мирные отношения между греками и булгарами. Они продолжались до Константина Погоната (668–685). В 660 г. умер Кубрат; его четыре сына передвинулась одни к Дунаю, другие севернее в Паннонию, нынешнюю Венгрию. Последние орды получили название тисских булгар от реки Тиссы, притока Дуная. В числе этих сыновей летописец называет Аспаруха; это же имя называет недавно открытый хронограф древней русской редакции. Аспарух занимал земли на север от устья Дуная. Это место было прозвано Онголом, т. е. углом (от греческого γώνος), нынешний Буджак. Это показывает, что в дружине Аспаруха, до передвижения за Дунай, было много славян, которые заставили говорить остатки азиатской орды по-славянски. Таким образом, чужеземная дружина ославянилась среди болгар. Аспарух и его дружинники не довольствовались тем, что заняли северную часть устья Дуная. Их интересовала наиболее южная часть, за Балканами. Скоро они перешли за Дунай и покорили семь славянских народов, которые переправились сюда ранее, еще в конце V и в течение VI в.
Отголосок этого факта встречается у Нестора: «По мнозех же временех селе суть словени по Дунаеви, цде есть ныне оуцорьская земля и болгарьская. От тех словен разидошася по земли и прозвашася имены своими, кде седше на котором месте: яко пришедше седоша на реце именем мораве и прозвашася морава, а друзии чесе иарекошася; а се ти же словене хорвати белии, и серпь, и хорутане…» Тут следует известное место, представляющее географический перечень славянских народов нынешней России по местам их жительства, описание пути из Варяг в Царьград. Затем Нестор замечает: «Словеньску же языку, яко же рекохом живущю на Дунай, придоша от скуф, рекше от козар, рекомии болгаре, и седоша по Дунаеви и насельнице словеном беша[109]».
Это были славяне, жившие от линии Мора вы-Бел града на восток до Черного моря. Эти семь славянских народов, занимавшие такую обширную территорию, конечно, были весьма многочисленны. Они раскинулись от Дуная за Балканы на восток от сербов, которые занимали ранее сравнительно небольшое пространство. Имя народа, к которому принадлежала правящая династия, было перенесено на подданных. Здесь наблюдаем таковой же факт, какой впоследствии совершился в России, т. е. что имя русов — будет ли то от варягов, скандинавов или от поморских славян — имя пришельцев, их д