орядка, в Италии слышится лишь с первой четверти XII в.; именно тогда сложилось деление на сословия; тогда образовалась буржуазия, появились корпорации. Об образовании этих сословий и корпораций, похожих на касты, впервые читаем в Миланских летописях при архиепископе Гвиберте, в XII в.
Строй ломбардских коммун. Первая заря итальянской политической свободы неразлучна с именем Ломбардии и неразрывно связана с борьбой партий. Внутренняя вражда раздирала Италию: народ то выгонял епископов и выбирал своих начальников, то приглашал их снова, меняя чуть не ежегодно форму правления. Демократический строй городов, особенно излюбленный народом, епископы прикрывали единственно только из своих личных соображений; симпатия их в этом отношении была призрачна. В каждом итальянском городе, начиная с IX в., идет внутренняя борьба партий; впоследствии, после приобретения некоторой устойчивости, города борются между собой. Общий характер внутренней борьбы городов был таков, что обыкновенно торжествовала демократическая партия; тогда мелкие ленники сливались с горожанами, купцами, ремесленниками. Буржуазия вообще стала иметь преобладающее значение, так что не рыцари, а торговцы стали считаться знатью; только за заслуги возводили в звание торговца; в наказание низводили в звание так называемых нобилей. Немецкие императоры могли вмешиваться в судьбу итальянских городов только в формальном смысле; всем заправляет и над всем властвует демократия. Тогда власть епископов и крупных рыцарей ослабела; тогда прелаты уже не имели более права и нравственного основания управлять городами; они уже не пользуются популярностью в городах, да и не могут, потому что ведут жизнь, нисколько не отвечающую их назначению.
Тосканский посол Андрей, аббат Вилламбразо, говоря о миланском духовенстве, передает, между прочим, следующее: «Ни один из них не живет так, как требует его звание: одни с собаками, с соколами проводят целые дни в охоте, другие заводят гостиницы, таверны, и, наконец, все явно предаются симонии. Всякая степень посвящения, всякая церковная должность с низшей до высшей продаются. Никто не вооружается против таких пороков; нигде не видать истинных пастырей».
Когда папа Григорий VII решился начать борьбу с симонией, то он оперся на народ и не ошибся, так как народ глубоко сочувствовал папе и помогал ему. Это обстоятельство содействовало уничтожению симонии. Судьба преследовала всех симонистов; народ не признавал священников, которые не разводились со своими женами. Тогда духовенство окончательно утратило свои прежние феодальные права, дарованные ему Оттоном I. Император Генрих IV, боровшийся с Гильдебрандом, поневоле держался противоположной политики. Он всеми силами защищал прелатов и женатое духовенство. Отсюда и понятно образование в Италии двух враждебных партий: вельфов (гвельфов) и гибеллинов, которые напрасно местные итальянские современные историки выводят из столкновения личных интересов горожан.
Таким образом, чисто имперский вопрос был перенесен на итальянскую почву.
Германский император не мог допустить развития демократии, так как эта демократия была в союзе с его врагом, папой. В 1166 г. император торжествовал, потому что во всех городах установилась одна форма правления: три, шесть, двенадцать консулов и два совета: совет доверенных (consiglio di credenza) и совет общий из всех полноправных граждан. Наименование консула было взято из прежних римских времен, но значение консула было лишь военное. Консулы не были преемниками фохта; они не были императорскими чиновниками, ибо для суда городского существовали другие должностные лица; они обладали властью прежних городских капитанов, то есть властью исполнительной. Что касается времени появления консулов, то хотя в Пизе и упоминаются консулы под 1017 г., а в Лукке несколько позднее, но достоверное существование консулов с обыкновенной консульской властью относится к 1093 г. Тогда уже был консул в общине Бландрато, откуда эта должность перенесена была в Милан. Таким образом, можно принять, что консулы появились в конце XI и в начале XII в.
Во всяком случае итальянские города были обязаны консулам своей независимостью. Каждая община была самостоятельна у себя, но взятая вместе вся сеть итальянских городов находилась в номинальной зависимости от императора. В каждом городе была своя папская партия, в которую так или иначе входило все враждебное немцам и императору. Так Генриха V вовсе не пустили в Милан. Номинальными представителями императорской власти в совете были епископы, но чаще консулы, знавшие по-латыни и изучившие римское и германское гражданское право; из них же образовались императорские подесты (отpotestas — власть).
Значение Милана было столь велико, что в нем часто устраивались собрания для решения общих дел всей Ломбардии; туда съезжались все епископы, являлись представители всех итальянских городов. Собрание открывалось так: перед собором на подмостках помещался консул, напротив него епископы, а кругом во множестве толпился народ. Из всего этого нельзя, однако, сделать заключение о серьезной организации или о прочной федерации ломбардских городов. Они с большим трудом вели тяжелую борьбу с рыцарями Германии, предводимыми Барбароссой. Вообще, тогда не существовало федерации в наших понятиях. Даже в Милане, во время самой войны, проявлялось разделение жителей по кварталам, где были свои гонфалоньеры[209]. Ремесленники и купцы должны были служить в пехоте, а ленники и вообще мелкие землевладельцы служили в коннице. Землевладельцы должны были некоторое время жить в городе и бросать свои дела; там они волей или неволей сближалась с купцами и ремесленниками; они постепенно сливались с ними, образуя одно целое, городскую буржуазию.
Демократическое самоуправление нашло себе прекрасный приют в итальянских городах, где образовались цехи, ремесленные корпорации. Ноу тогдашней итальянской жизни в Ломбардии была и темная сторона. Партии были во всем и всегда; союзы воевали друг с другом. Внешние отношения городов между собой определяются политической окраской. С Миланом по средствам могла соперничать только Падуя.
Союзы ломбардских городов. Именно поэтому во главе ломбардских городов стоят по очереди то Падуя, то Милан. Это естественно, так как к каждому из двух называемых городов примыкает несколько других более мелких общин, которые сплачиваются с ними так тесно, как будто составляют одно целое; отсюда происходит разделение, которое с особенной резкостью бросается в глаза в начале XII в. С Миланом были в союзе Брешия, Крема, Тортона, Парма, Модена. С Падуей — насколько можно судить по летописям — сплотились следующие общины: Комо, Кремона, Лоди, Асти, а потом Реджио, Турин, Пьяченца, Верчелли, Болонья. При таких условиях возникла борьба двух союзов; торговые интересы в этой борьбе, конечно, играли существенную роль. Впоследствии эти отношения значительно изменились и перетасовались. Вражда городов иногда принимала страшные формы. Эмблемой, знаменем республики стала Каррочио, громадная красная железная колесница, украшенная массивным древком красного цвета с изображением креста и Амвросия Ме-диоланского, патрона города Милана. В начале борьбы Лоди был разрушен миланцами, которые потом пошли на Комо. Воины Комо в свою очередь в одной стычке захватили миланского архиепископа. Миланцы поклялись во что бы то ни стало освободить своего пастыря; они заключили союз с другими соседними городами и двинулись против врага. Пизанцы и генуэзцы привезли свои машины. Комцы бросили свой город и признали зависимость от Милана. Тогда Комо был разрушен, и миланцы отомстили за свою обиду.
В 1128 г., миланцы, не признавая императором Лотаря II, провозгласили королем Конрада Гогенштауфена и короновали его. Папа отлучил за это миланцев и успел даже вооружить против Милана соседние города. Милан должен был смириться и признать Лотаря; но тогда Падуя из ненависти к сопернице стала играть ее роль и тоже не признала Лотаря. Вражда городов между собой не раз доходила до пустых препирательств. Стоило только одному городу признавать что-нибудь, чтобы другой город, наперекор здравому смыслу, стал действовать иначе, отрицая даже факт. С чисто мелочным самолюбием шла борьба между Миланом и Падуей; в распре городов иногда забывались не только руководящие принципы, но и личные интересы. Конрад не успел короноваться императорской короной; он ограничился только тем, что просбирался в Италию. Миланцы не воспользовались выгодами своего положения, а если и воспользовались, то очень мало.
Вмешательство Фридриха I в борьбу общин. Когда Конрада III заменил Фридрих I Барбаросса, то немецкая императорская политика решительно видоизменилась. Новый император стал иначе поступать по отношению к итальянским городам: он не вмешивался, а повелевал. Он явился в Италию, приказал общинам сложить оружие и дожидаться его суда; затем отправился в Новару для разбора жалоб некоторых городов на Милан. Вскоре Фридрих взял Нону, преданную миланцам, выгнал жителей и срыл город. Миланцы решились снова выстроить искренне преданный им город; они сверх того взяли себе в союзницы Брешию и Пьяченцу. Лодийцы межу тем пострадали от соперников за преданность императору: этот город был сожжен и разграблен миланцами в короткое время. Пока Фридрих был без средств, он держался особой политики по отношению к союзу; он лавировал между тем и другим городом, нов 1158 г., усилившись войсками, прибывшими из Германии, он произнес опалу над Миланом и немедленно явился туда сам со ста тысячами пехоты и пятнадцатью тысячами конницы. Милан за отказ повиноваться суду императора был осажден и выморен голодом. Императору представлено было распоряжаться в городе; последствием борьбы было то, что Милан заплатил значительную пеню, а граждане присягнули императору, который впредь будет утверждать выбранных консулов. Верховная власть как в теории, так и на деле должна была перейти к императору.
Рониальский сейм.