ятий об авторитете государства и общественном порядке. В них нельзя не видеть проявлений новых отношений к правящему духовенству, этому первому сословию средневекового государства.
Кларендонские постановления. По Кларендонским постановлениям лица духовные, совершившие преступление, подлежат светским судам; апелляции на приговоры последних приносятся королю. Назначение на духовные должности обусловлено согласием короля, который дает инвеституру на обладание имуществом, приписанным к церкви или к должности. Этим самым духовное лицо становится ленником и несет такие же обязательства, как все владельцы вообще. Что касается доходов с вакантных епископств и аббатств, то они принадлежат королю. Далее правительство вторгалось в права церкви. Так, было постановлено, что королевские вассалы не могут быть отлучаемы от церкви без согласия короля, а сыновья несвободных не должны быть принимаемы в клир без согласия их господ. Казалось также стеснительным для епископов запрещение выезжать за границу без королевского позволения; это было установлено из-за той агитации, которую вели против Генриха II сторонники Бекета.
Архиепископ сперва согласился на Кларендонские постановления и приложил к ним свою печать. Он видел в них то самое, что обещал исполнять еще в Вудстоке. Но узнав, что его святейшество не одобряет его уступчивости, он пал духом, стал осуждать самого себя за податливость. Он думал одно время бежать из Англии, но несчастная звезда удержала его в отечестве. Противный ветер не позволил судну выйти из гавани. Бекет остался против воли и, при первом объяснении с разгневанным королем, увидел, насколько опасно стало его положение.
Придворная партия возбудила вопрос о неправильном захвате куска земли Кентерберийской кафедры. Архиепископ был вызван в суд, но отказался явиться. Это послужило поводом к обвинению в нарушении ленных обязанностей. Бекет был предан королевскому суду, как непокорный вассал, обвиняемый вместе с тем в удержании королевских доходов. Он заявил, что апеллирует к папе и отдает себя и кентерберийскую епархию под охрану Божию. Это возмутило баронов, которые публично назвали прелата изменником и клятвопреступником. Очевидно, что дело короля было делом всей феодальной военной партии; идеи монархизма вызывали к себе сочувствие; упорство Бекета возбуждало негодование. Общество стремилось вперед; не довольствуясь настоящим, оно искало новых идеалов. Но народ был на стороне благочестивого прелата; толпа при виде его падала ниц в ожидании его благословения. Тем не менее Бекету пришлось удалиться в изгнание. Он с удовольствием отправился во Францию, в город Санс, к папе Александру III, во имя которого он боролся. Папа отвел изгнаннику цистерцианский монастырь в Понелиньи, где Томас, сложив с себя архиепископский сан, стал вести отшельническую жизнь. Он скоро поддался убеждениям папы, снова принял паллиум, а король тем временем преследовал его сторонников. Но их число росло, так как в нем видели мученика; его поклонники с молитвой ждали возвращения на кафедру любимого архипастыря. Они дождались.
Прошло шесть лет, Генрих II склонился первым. После победы над Барбароссой папа Александр III стал опасным противником для английского короля. Плантагенет боялся дальнейших осложнений. Летом 1170 г. он прибыл на континент в свои французские владения. В окрестностях Тура произошло свидание короля с непреклонным прелатом. Генрих вложил руку в стремя архиепископа и первый сказал: «Забудем прошлое, будем старыми друзьями». Он пригласил Фому вернуться и после письменно обещал разрешить все недоумения в пользу церкви. С согласия папы, с грамотой на звание папского легата, с обширными полномочиями карать и прощать, прибыл Фома в Кентербери 1 декабря 1170 г. Здесь народ встретил его как святого, но духовенство отнеслось с некоторой недоверчивостью. Легат прежде всего отлучил от церкви двух епископов. «Он пришел не как пастырь, а с огнем и мечом», — говорили про Бекета. Эти же люди окончательно вооружили и озлобили против него короля, который, находясь тогда в Нормандии, имел неосторожность сказать: «Каких жалких трусов кормлю я; неужели же нет между вами ни одного, который бы отмстил, наконец, за свой позор этому наглому монаху».
Охотники услужить скоро отыскались. Четыре могучих рыцаря сочли королевские слова приказанием и выехали в Англию в один и тот же день, стараясь казаться между собой незнакомыми.
Убийство Бекета. Прошло четыре недели со времени возвращения в Кентербери архиепископа, как 29 декабря 1170 г. ему дали знать, что по королевскому приказу знатные рыцари желают видеть прелата. Они были приняты и грубо потребовали объяснения по поводу совершенных несправедливостей. Разговор перешел в брань. Бекет, сопровождаемый перепуганными монахами, хотел укрыться в церкви; убийцы последовали за ним. Прелат не боялся смерти, и когда один из рыцарей обнажил меч, он опрокинул его. Напрасно злодеи пытались вытащить свою жертву из храма, не желая обагрять кровью святое место. Когда борьба одного против четырех стала невозможной, Томас Бекет склонил голову и, принимая сыпавшиеся на него удары, произнес: «Господи, в руки Твои предаю дух мой». Обезображенное тело было погребено тайно в склепе; народная молва тогда же сочла прах мученика святым и чудодейственным.
Король испугался, когда узнал об убийстве. Он не сломил церковный авторитет, он только нажил себе в лице папы непримиримого врага. Он понял, что зашел слишком далеко. Теперь, чтобы удержаться на престоле, ему следовало принести покаяние, так как общий голос народный именно его считал убийцей. Король поспешил назначить при дворе траур и трое суток подвергал себя епитимье, добровольно наложенной; он изменил сам образ жизни. Но Томас преследовал его неустанно, как бы из могилы. Генрих II прежде всего спешил оправдаться перед папой; тот прислал двух легатов. Они остановились в Нормандии и долго беседовали с королем, которого успели тогда же склонить к отмене Кларендонских постановлений; впредь была допущена лишь ленная присяга епископов. Генрих II старался только удержаться на престоле. Но легату было мало унижения короля Англии.
Наконец, произошла сама церемония покаяния. Легаты привели короля к дверям церкви в г. Кане. Здесь ждала громадная толпа народа. Король преклонил колена и клялся торжественно в том, что неповинен в смерти прелата и что впредь будет строго исполнять договор, заключенный с легатами. Между тем Томас Бекет был канонизирован; его могилу посещали сотни тысяч богомольцев, главным образом саксы, считавшие его своим. В числе других пилигримов через три года явился туда же сам король. Босой, в одежде кающегося грешника, он приблизился к раке святого, целые сутки провел в посте и в молитве, а потом, обнажив спину, просил монахов бичевать себя. Присутствующие плакали от умиления, замечает летописец.
Скоро в восстании обоих сыновей против Генриха II народное мнение усмотрело кару Божию за гибель мученика.
Томас Бекет очевидно защищал притязания папского престола. Но народное предание взглянуло на эту борьбу иначе. В Беке-те оно усмотрело мученика за саксонскую национальность, борца против нормандского завоевателя, тем более, что по своему происхождению Томас был сакс. Уже одно это объясняет, почему народная поэзия сделала из него национального героя. По этому преданию, сам замысел погубить Бекета созрел в той же комнате, в которой Вильгельм задумал завоевание Англии.
В борьбе между Генрихом II и Томасом Бекетом надо видеть не национальный принцип, а борьбу духовного и физического элементов — права и силы. Если английский король был отлучен от церкви и должен был принести унизительное покаяние над гробом Томаса, то с этой уступкой восторжествовали клерикальные претензии и, естественно, должны были получить прочность религиозные идеи. В тот день, когда в 1174 г. английский король принужден был у гроба Св. Томаса обнажить спину и подставить ее для бичевания, вынести далеко не отеческое наказание от рук епископов, в тот день проявился в Англии перевес духовного элемента над светским.
Вражда короля с сыновьями. Этим разладом короля с прелатами прежде всего воспользовались его дети: старший сын Генрих, которого он короновал еще при своей жизни, второй — Ричард, прозванный впоследствии Львиное Сердце, которому король предоставил в удел Пуату, затем Жоффруа Бретонский и, наконец, четвертый Иоанн, не получивший удела и прозванный поэтому sans terre, т. е. Безземельный. Последний был слишком молод, чтобы участвовать в ссоре, и не был опасен, но двое других, подстрекаемые своей матерью Алиенорой и вассалами Пуату, приняли сторону старшего брата, Генриха. Французский король Людовик VII поддерживал их. Он взял с них клятву, что они никогда не заключат с отцом ни мира, ни перемирия без участия французского короля. Нормандия также взволновалась в пользу сыновей. Напрасно Генрих II выхлопотал у папы отлучение восставшим. Его враги с Ричардом во главе вторглись в пределы Англии. Напрасно старик отдавал половину владений старшему сыну. Папа Александр III пока не считал успехи королевских сыновей своим делом.
Бертран де Борн[218]. Эта борьба открывала простор для рыцарской удали и военного искусства. Бертран де Борн отличался в средней Франции. То былаэпоха рыцарства в его расцвете, когда каждый воин был в тоже время и поэтом. Интересно перенестись в то время и познакомиться со взглядами феодалов на политические события.
Целью Бертрана было поссорить все, что было вокруг него. Его искренним желанием было, чтобы французский и английский короли враждовали между собой, и если между ними устраивался мир или перемирие, то он всячески старался расстроить соглашение. Вследствие этого Бертран употреблял всю ловкость, чтобы раздуть ссору между королем Англии и его сыновьями. Это он делал ради блага своей Аквитании. Всякий раз он одерживал верх над Генрихом или его сыновьями, смотря по тому, чью сторону держал, и всегда желал, чтобы они оба пребывали в войне между собой. Сперва он п