2
Едва мне удалось оказаться на свежем воздухе, у меня закружилась голова. Чтоб не потерять равновесия, я вцепилась в плечо Мориса. По трапу с корабля спускались закованные в цепи мужчины в старых и грязных лохмотьях. Изредка один из стражников, видимо надзиратель, бил пленников бичом, чтоб не задерживали движения. Ожидала своего часа и группа испуганных девушек, к которым меня и подвел Морис. Среди них он отыскал маленькую и хрупкую девчушку с такими же светлыми как у него волосами и такими же пронзительными темно-синими глазами, которые, казалось, занимали пол ее лица. Она была похожа на фарфоровую куколку, вымазанную в грязи нерадивым хозяином.
— Адаис иди сюда.
Радостно улыбнувшись, девочка подошла к брату, изредка бросая боязливые взгляды то на охранника, то на меня.
— Познакомься Адаис — это наш друг Катарина.
Я ободряюще улыбнулась девочки и встала на колени, чтоб не возвышаться над ней и не пугать еще больше.
— Можешь звать меня Ката.
Меня поразило то, что она была как две капли воды похожа на своего брата, и из моего горла вырвался удивленный вздох:
— Вы близнецы?
Он кивнул, а затем, вновь улыбнувшись Адаис и произнеся: "Не отходи далеко от Катарины", поспешил на зов огромного мускулистого мужчины ростом практически два метра. Он обладал угрюмым лицом, будто высеченным из камня. Даже морщины покрывали кожу не тонкой паутинкой, как у Курта Вармора, а глубокими рвами. Его лысая голова, казалось, была отполирована ветром до такого состояния, что отбрасывала на солнце блики. Если б не выжженная на плече лилия (знак рабства в Орхоне), то его можно было принять за капитана этого судна. Он что-то сказал Морису и показал пальцем на группу моряков, перетаскивающих с корабля на землю рулоны ткани, меха, бутыли с вином, клетки с перьевыми шариками, которые мне удалось видеть у керришов. Морис кивнул и кинулся на помощь мужчинам. А нас начали подталкивать к трапу стоящие рядом стражники, больше всего напоминавших странных животных, как их там… ах да — обезьян. В случаи их мне пришлось признать правдивость абсурдной теории вирта Омара9, описанную в тех же книгах, где были изображены эти животные. От таких мыслей мое лицо озарилось улыбкой. Заметив это, охранник толкнул меня в спину с такой силой, что едва удалось удержаться на ногах. Скрипнув зубами, я опустила голову, взяла за руку Адаис и поспешила вслед за остальными пленницами. Как только мы оказались на земле, нас повели в одно из старых зданий, стены которого имели коричневато-желтый оттенок. Солнце немилосердно пекло в спину и в затылок, лишь легкий морской бриз спасал от удушливой жары. Нам не давали возможность смотреть по сторонам, все время подгоняя толчками в спину. Хотя по сравнению с тем, как они обращались с захваченными мужчинами, это казалось милостью подаренной Ариконом. И все же мне удалось составить свое первое впечатление об этой части города. В воздух все время поднималось облачко коричневатой пыли от проносившихся мимо телег, нагруженных различными товарами. Вместо привычных величественных деревьев меж домов росли странные тощие пальмы, обещавшие хоть какой-то тенек своими широкими темно-зеленными листьями. Иногда дорогу преграждали мартышки, которые были отдаленными родственницами обезьян, виденных мной на рисунках. Они с гиканьем носились друг за другом, но никто не трогал их и не прогонял, чтоб продолжить движение. Наоборот это нас заставляли останавливаться, чтоб пропустить эту "торжественную процессию". Местные жители в отличие от Мориса и Адаис имели темно-коричневый цвет лица и черные волосы. Они, никуда не спеша и необращая на нас внимания, прохаживались по узким улочкам, иногда обходя лужи грязи или останавливаясь, чтоб не попасть под льющуюся из окна серую воду или летящий на их головы мусор. Из-за этого в воздухе витала непереносимая вонь. Иногда от одной стены к другой была протянута бельевая веревка, на которой висели выцветшие одеяния, лишь издалека напоминающие яркие кляксы на голубой глади неба. Вот они и вносили хоть какое-то разнообразие в царившую здесь желто-коричневую гамму цветов. Мужчины и женщины одевались практически одинаково: шаровары, подвязанные на талии и щиколотках лентами (веревками), сверху на выпуск приталенная рубаха с широкими рукавами (у мужчин она была однотонной расцветки, а у женщин двух или трех) — изредка молодые девушки затягивали на талии поверх рубахи платок. Завершал наряд броский платок, небрежно повязанный на голове (в тон платку на талии). У женщин он украшался золотыми, серебряными, медными кругляшками (в зависимости от положения в обществе), которые образовывали звенящий ореол вокруг их обладательницы при каждом ее шаге.
Когда нас загнали в здание и провели в маленькое помещение, до ушей все равно доносился многоголосый шум оживленного порта. Только звук закрывающейся двери заглушил его и громким эхом отозвался в наших душах, означая лишь одно — спасенья нет. В комнату из маленького окна под потолком просачивались золотистые лучи солнца, разгоняя затаившиеся в этом помещении тени по углам. Прохлада, поселившаяся здесь наравне с ними, приносила хоть какое-то успокоение нашим телам. Сев в углу, я погладила Адаис, которая легла рядом со мной, по золотистой голове. Мои глаза заслезились от поднятой нами с холодного земляного пола пыли. Смуглая девчонка тряхнула черными волосами, заплетенными в косы, и запела заунывную песнь, напоминающую одну из песен знаменитого голаденского менестреля вирта Монтего, принятого у двора короля. В душу легкой тенью вступила грусть, взяв в свои мягкие лапки сердце. От этого пения в воздухе повисла печаль, и некоторые из девушек тихо заплакали, вжавшись друг в друга, как потерянные котята. Мир замер, чтоб в этот момент показать нам неприглядную сторону жизни… нашей жизни. Скрипнула дверь, и в проеме показался старик, кожа лица которого напоминала кожицу сморщенного копченого яблока. Он был одет в старое потертое одеяние от частой стирки потерявшее свой прежний цвет и форму. Дед шаркающей походкой вышел в центр комнаты и произнес на ломанном общем языке (10):
— Прошу вас следуйте за мной.
Вежливое обращение пожилого мужчины было как-то непривычно слышать после грубых выкриков стражников сопровождаюших нас сюда, и поэтому неприятная горечь обиды заполнила рот. Нас перевели в такое же полутемное помещение, только здесь стояла огромная бадья с водой. Дед приказал нам раздеться до гола. Адаис испугалась, прижалась ко мне и вцепилась до побеления костяшек в мою изрядно грязную и порванную рубаху. Другие пленницы со страхом посмотрела друг на друга, не решаясь выполнить приказ. Пожилой мужчина нахмурился и, причмокнув губами, произнес:
— Живей, девоньки! Не заставляйте меня звать сюда охрану, чтоб она помогла вам.
Испугано вскрикнув, одна из девушек стала поспешно снимать с себя рваную одежду. Вскоре заливаясь краской стыда, за ней последовали и все остальные. Адаис расширенными от ужаса глазами умоляюще посмотрела на меня, стесняясь снять с себя одежду при посторонних. Я присела на корточки и успокаивающе ей улыбнулась, хотя у самой в душе гнев боролся ос стыдом.
— Адаис успокойся. Тебе нечего стесняться — ты среди своих. Не бойся… Видишь огромную бадью с водой? — дождавшись утвердительного кивка, продолжила. — Так вот, мы скорее всего сейчас будем купаться. Ты ведь мне доверяешь?
Кивнув, Адаис несмело стала расшнуровывать рубаху. Еще раз улыбнувшись, я произнесла:
— Вот молодец.
Мои догадки оказались верны — через несколько минут мы, дрожа от холода, начали по очереди обливаться едва теплой водой. Как только мы закончили с этим, дед выдал нам по маленькому кусочку какого-то серого вязкого вещества, который пенился, соприкасаясь с водой. Сказав, что делать с ним, он вновь приказал облиться с водой, чтоб смыть образовавшуюся пену. Несколько мыльных пузырей приземлились на нос Адаис и впервые за все-то время, что она была со мной, девчонка засмеялась, смешно сморщив при этом свой носик. Облившись последний раз, пленницы стали ожидать следующего приказа. Старик же, взяв расположенный в углу мешок, начал кидать новую одежду, состоящую из рубахи и юбки из грубой серой ткани. Покорно одевшись и больше не сопротивляясь, мы проследовали за ним обратно в прежнюю комнату, где уже на полу на пальмовых листьях стояла еда: слизкая каша в деревянных пиалах и пара лепешек.
3
За едой, я даже и не заметила, как ночь захватила в свои владения весь город, и желтолицая луна проложила золотистую дорожку от окна к моим голым ступням. Адаис вновь положила голову на мои колени, тихо посапывая и изредка вскрикивая во сне. Я положила ладонь на ее голову и закрыла глаза, пытаясь заснуть, но ничего не получалось. Сердце сжималось от страха не только за себя, но теперь и за эту маленькую девочку и мальчика, доверившихся мне. Я надеялась, что с ним все в порядке. И где бы он ни был сейчас и не оказался потом, после рынка рабов — он будет рядом с нами. Почему-то вспомнился Лис, его озорные глаза и потрясающая улыбка. Как всегда эти мысли принесли мне только боль. Я даже не заметила, как начала плакать. И в том была не одна — где-то рядом со мной раздались тихие рыдания и горькие всхлипывания. Почему? Почему это происходит со мной, с нами? Ответа как всегда не было. Я стиснула зубы, чтоб не выпустить на волю истерический смех. Я устала, очень устала. Мне впервые в жизни показались счастьем мысли о спокойном существовании, которое ждало моих сестер. Интересно мать думает обо мне? Я усмехнулась, почувствовав, как горечь обиды наполняет меня до краев. Могу поспорить, что нет… Отец… наверное, мне уже не свидеться с ним, как и с Кетаном. Надеюсь, что черный мастер остался жив, потому что я не могу представить себе жизнь без него. Все же нервный смешок вырвался из груди, заполняя всю комнату.
Рыдание рядом затихли, а я все не могла успокоиться и заставить себя заснуть. Лишь к утру Ворф допустил меня в свое царство.
Кто-то назойливо трепал меня за плечо. Не мудрствуя лукава, я отмахнулась и влепила пощечину по чьему-то лицу. Последовала такая оплеуха в ответ, что остатки сна растаяли вмиг. Надо мной стоял тот самый старик и гневно взирал сверху вниз. Кругом раздавался шум — это мои временные соседки пытались выяснить свою дальнейшую судьбу. Разъяснять, конечно же, никто ничего не собирался. Нас просто сбили в кучу и под охраной снова повели куда-то в неизвестном направлении. Я старалась не отпускать руку Адаис. Жар и бессонная ночь давали о себе знать — реальность то и дело таяла в туманной дымке. Иногда мне слышалась дальняя песня, кажется тангерийская. Причина очередной остановки выяснилась при роковых обстоятельствах. В моем состоянии осознать происходящее было сложно до тех пор, пока меня вслед за очередной девицей не втолкнули в полутемное помещение. Посреди сарая, провонявшего дымом и смолой, стояла полная углей емкость. Над ней возвышался человек, чье лицо в слабом свете углей сложно было разглядеть. Дальнейшее произошло так быстро, что сознание свершившегося пришло уже после. Возле жаровни раздался страшный крик, и в следующую секунду я получила ощутимый толчок в спину, чью-то железную руку на своем запястье, затем ужасная боль пронзила правое плечо. Кто-то грубо влепил мне поверх ож