нник». Частушки панк-скомороха Б.У. Кашкина поняли даже финны, которых тут же приняли в почетные члены «Картинника».
В первой половине года прошли всего две творческие мастерские — в апреле и июне. На них выступили 16 команд, из которых 11 получили аттестацию. Среди тех, кто запомнился немногочисленным зрителям, были вернувшийся из армии Макс Ильин, «Формула-5» из Заречного, втроем игравшая жесткий ритм-н-блюз в духе ранних «The Rolling Stones», пост-панковская «Оди» Лени Ирхина, сочетавшая в своем творчестве, замешанном на питерско-сибирском анархизме, кучу самых разных стилей. На этих же мастерских впервые вышел на рок-клубовскую сцену Александр Холкин.
Он обратил на себя внимание удивительным чувством слова и завораживающей силой голоса. Его часто называли подражателем Башлачёву. Сам он уверял, что впервые услышал песни СашБаша, когда множество его собственных вещей уже были написаны. 21-летний студент Свердловского театрального института появился на «Студии НП» у Алексея Хоменко в конце 1988 года: «Пришел мальчик с гитарой, я поставил микрофон, чтобы потом переслушать. Он запел — я улетел… У Холкина проходных песен реально нет! В его возрасте человек просто не мог написать такую песню, как «В заполярье»! Это сравнимо с лучшими вещами Высоцкого про войну. А «Ива-ивушка»?! Это же настоящая русская народная песня! В сочинении таких песен есть что-то нечеловеческое!» После выступления осенью на IV фестивале СРК Холкин немного поездил с концертами по области, а затем отправился странствовать по стране. Вернулся в Екатеринбург почти десять лет спустя босиком и без гитары. Летом и осенью 1998 года на «Cтудии НП» были записаны 8 альбомов — почти все существующие песни Холкина… Александр умер в Санкт-Петербурге 29 декабря 2006 года.
Николай Грахов был настроен по отношению к молодняку крайне скептически: «Группы, которые выступали на последних творческих мастерских, разочаровали, — жаловался он газете «ПерекатиПоле» (1989, № 1). — Они не обладают достаточным интеллектуальным потенциалом. Одного желания выйти на сцену, собрать в зале зрителей и что-то им сказать мало — для этого надо иметь, что сказать. В разговорах лидеры многих групп не могли связать двух слов. Такое ощущение, что они и книжки-то ни одной в жизни не прочитали. Правда, была пара интересных, таких придурковатых групп… интересных тем, что отражали сознание … ну, как бы сказать, не придурков, а какого-то слоя молодежи, который интересно наблюдать с социологической точки зрения, и только… Ребята, обладающие творческим потенциалом, … крайне мало информированы. Знания зачастую ограничиваются двумя-тремя названиями 15-летней давности. Крайне низкая музыкальная эрудиция».
Претензии к молодежи амбиций новичков не уменьшали. Неоперившиеся группы тоже хотели получать деньги за гастроли: «Почему вот этим платят, а нам — нет?» — «Да вы сравните — они уже сколько поработали, — увещевал юнцов Стерхов. — Они уже известны, на них публика готова ходить за деньги. А вы пока еще кто?» — «Ну ладно. Дайте тогда хоть бесплатно куда-нибудь съездить». И молодежь отправляли по городам области и в соседние регионы. Как это ни смешно звучит, но в рок-клубе, только что отметившем трехлетие, назревал конфликт отцов и детей. Поколенческое расслоение было налицо, и пролегало оно через телефонный аппарат на столе Рудольфа. Звонившие из других городов по известному всей стране номеру 51-40-63 почему-то хотели видеть у себя не подающих надежды «солянки» и «бит-бардаки», а известных и проверенных временем «Апрельский марш», «Чайф» или «Агату Кристи».
Однако собирать полные залы далеко не всегда удавалось и опытным кадрам. Мода на рок прошла за два предыдущих года. Создавалась она во многом искусственно. Журналистам радио, ТВ и газет было намного интереснее говорить и писать про недавно запретных рокеров, чем про безликую поп-массу, поэтому прессу переполняли интервью с Гребенщиковым, Кинчевым и Бутусовым. У публики искусственно создавалось впечатление, что вокруг существуют только рокеры, и Пугачёва с Леонтьевым — с самого краешка. Влекомые любопытством зрители заполняли Дворцы спорта и стадионы, но, послушав пару раз «Алису» или «ДДТ», возвращались к «своим «Валенкам»», то есть к «миражам» и «ласковым маям». Страна была большая, таких любопытствующих хватило на два года, но вот они кончились.
Эту коллизию образно описывает Алексей Хоменко: «В конце 80-х на наш рок-н-ролл уставился весь советский народ — 200 миллионов пар глаз — было интересно посмотреть на свободных людей. Это внимание страшно навредило року… Рок-н-ролл под этим взглядом, как таракан под увеличительным стеклом, приосанился и стал выглядеть грозным, как динозавр. Самое главное, что он сам поверил, что он динозавр. А коллективное бессознательное похлопало своими миллионами глаз и переключилось на что-то еще, на фигурное катание какое-нибудь. И динозавр опять стал тараканом, хотя сам понял это не сразу. Вот тогда-то многие нединозавры сдохли, многие исчезли. Слава богу, что на нынешнее поколение рокеров никто не смотрит в лупу. Они смогут занять место любой звезды, потому что они понимают, чем они являются».
Некоторые находили в сложившейся ситуации и положительные стороны. «Сейчас многие сокрушаются по поводу низкой культуры зрителей — все любят «Ласковый май». — Говорил Грахов в 1989 году. — Я сначала тоже немного сокрушался, но потом понял: это же замечательно! «Ласковый май» появился, и все встало на свои места. Стало ясно, кто твой зритель, на кого ориентироваться группе — работать-то надо на конкретного зрителя, на конкретную аудиторию. И не надо строить иллюзий насчет популярности рок-музыки в нашей стране… Надо настраиваться на серьезную работу».
Многие свердловские рок-гранды летом 1989-го основательно изменили свой состав. Квинтет «Чайфа» вдруг разбежался, а затем вновь собрался, но уже как квартет. В «Агате Кристи» появился еще один клавишник и сменился барабанщик — место за ударной установкой опять занял вернувшийся из армии Алик Потапкин. Окончательно укомплектовалась «Ассоциация», теперь включавшая трех бывших «наутилусов». Изменился состав «Кабинета». Покинувший его Пантыкин увел с собой Андрея Котова, чтобы воссоздать «Урфин Джюс». Дав концерт в Москве и поняв, что новая группа — это вовсе не «УД», лидер переименовал ее в «Проект Александра Пантыкина» («ПАП»). Все напряженно следили за новостями из окрестностей Ленинграда, где Бутусов с Умецким творили новый «Наутилус Помпилиус». Несмотря на географическую отдаленность, они постоянно подчеркивали свою принадлежность к СРК. «Мы из рок-клуба не выходим, потому что клубная система на Западе себя оправдала. Должно быть место общения для музыкантов. У нас сейчас в клубе обстановка комсомольских собраний 20-х годов, но, если нормально дело будет поставлено, это вещь перспективная», — говорили они в интервью телепрограмме «Чертово колесо».
На четвертом году перестройки закрытый Свердловск со скрипом, но приоткрыл свои двери для зарубежных музыкантов. Иностранным гостям попасть в центр оборонной промышленности было очень непросто. Инструктору обкома ВЛКСМ Марату Файрушину приходилось каждый раз лично летать в Москву, чтобы согласовывать въездные визы. С творчеством финских рокеров уральцы уже познакомились, настала очередь датчан. 12–13 июня в концертах, посвященных закрытию сезона, вместе с «Настей» и «Апрельским маршем» принял участие авангардный дуэт из Копенгагена «Silk and Steel». 8 сентября два десятка датских музыкантов, которые в рамках акции «Next stop rock-n-roll» объехали всю страну, добрались до Свердловска. Во Дворце молодежи выступили Генрик Иб Йоргенсон, музыкант проекта «Kalashnikov», группы «Creme-x-treme», «Sharing Petrol», а также ленинградский «НЭП». Молодые датчане, озабоченные экологическими и политическими проблемами, поболтали со сверстниками на «Плите» у площади 1905 года и зашли в рок-клуб, где убедились, «что тамошние ребята и девчата такие же, как в Сан-Франциско или Копенгагене». Визит скандинавов имел продолжение — по результатам их турне вышел двойной виниловый сборник, куда вошли композиции советских и датских групп. «Апрельский марш» специально для этого двойника записал еще одну версию своего «Нарыва».
14—15 сентября в московском СКЗ «Дружба» прошли два концерта свердловских групп. Выступление в столице «Чайфа», «Апрельского марша» и «Насти» не было бы особым событием, если бы эти концерты не стали первой акцией недавно зарегистрированного музыкально-экологического движения «Рок чистой воды». Во всю ширь «РЧВ» разольется следующим летом.
С 16 по 24 сентября на Елагином острове в Петербурге бушевал фестиваль лауреатов Всесоюзного конкурса магнитофонных альбомов, проводимого журналом «Аврора». Его организовал ленинградский писатель Александр «Рок-дилетант» Житинский, пропагандировавший русский рок в специальной рубрике этого издания. За два последних года в редакцию ленинградского журнала пришли сотни бандеролей с катушками и кассетами со всей страны. Лучшие из альбомов удостоились рецензий на страницах «Авроры». Конкурс грешил некоторой вкусовщиной: фонограммы оценивали друзья и знакомые Житинского по не очень прозрачным критериям. Например, «Отражение» не получило диплом I степени, только потому, что ее текстовик Петр Сытенков был секретарем конкурса. Свердловчане ни в каком блате и не нуждались. Их работы оценили и так высоко. Им достались два из шести дипломов первой степени («Водопад имени Вахтанга Кикабидзе» — «Берегите цинк», «Чайф» — «Дерьмотин»), три из двенадцати дипломов второй степени («Апрельский марш» — «Музыка для детей и инвалидов», «Настя» — «Тацу», «Отражение» — «Излом»), и пара дипломов третьей степени («С-34» — «Без чудес» и прошедший по рок-н-ролльной квоте бард Андрей Вох с альбомом «Жители Луны»). Кроме того, поощрительный диплом получила группа «ОТК» из Свердловска-45 за альбом «Скрытая камера». Песни групп СРК заняли почти половину кассеты, выпущенной по итогам конкурса 10-тысячным тиражом.