пить. С одной стороны, непорядок, с другой — образцовая Дунаевская песня «Ой, цветет калина»» (Сергей Лукашин «Слово о полку водопадовом»).
Идя навстречу пожеланиям посетителей, меняли свою музыкальную политику и свердловские рестораны. Традиционные джазовые ансамбли уже не удовлетворяли вкусам отдыхающих, и началась настоящая охота за гитаристами, владевшими электроинструментами и, главное, современным репертуаром, такими, как Валерий Костюков: «Появились кафе, где играли только молодые музыканты, «Дружба», например. Из других ресторанных оркестров стали убирать контрабасистов, духовиков (мы их называли «трубы»). Через пару лет везде уже работали квартеты и квинтеты с электроинструментами».
В это же время произошло еще одно знаковое событие — на улице Первомайской открылся магазин «Мелодия» (в просторечии «Граммофон»), специализировавшийся на продаже пластинок. 99 % ассортимента составляла продукция Всесоюзной фирмы грамзаписи «Мелодия», но встречались и пластинки стран народной демократии и даже Индии. Импортный товар редко попадал в руки простого покупателя, обычно он расходился среди своих. Своими для продавщиц «Мелодии» были и «воротилы» зарождавшегося теневого рынка грампластинок. Уже вовсю шло формирование знаменитой «Тучи» — места, где можно было купить или обменять почти любой диск, вышедший где угодно на земном шаре.
Те, кому посчастливилось познакомиться с творчеством зарубежных звезд, старались поделиться своим счастьем со всеми, невзирая на образование, пол и возраст. Ансамбль с хулиганским названием «Лажа», появившийся в конце 1960-х на южной окраине Свердловска, в поселке Елизавет, пытался приобщить к современной музыке даже лиц дошкольного возраста. Об этом вспоминает его лидер, тогда 16-летний басист Сергей Амелькин: благодаря часто выезжавшим на международные соревнования прыгунам в воду братьям Пирожковым (по совместительству — музыкантам «Лажи») в группе появились не только хорошие инструменты, но и сувенирные парики «The Beatles». Обновками «Лажа» решила блеснуть на новогоднем детском утреннике в клубе Южной подстанции. Когда в зале погасили свет и детишки стали хором призывать елочку зажечься, «лажевцы» в крутых одеяниях и париках забрались на сцену и начали играть «Back in USSR». Свет зажегся как раз в тот момент, когда Амелькин завопил в микрофон куплет. Дети увидели страшно орущих волосатых дядек, совсем не похожих на Дедов Морозов, заревели и бросились к родителям. Пока кто-то не догадался вырубить ток, «Лажа» отыграла полпесни. После этого утренника Амелькина с друзьями долго не подпускали к сцене.
На рубеже 70-х беседочный период подходил к концу. Лучшие дворовые музыканты переместились в рестораны, многие поступили в вузы, организовав группы там. Оставшиеся в беседках юнцы с гитарами явно не вписывались в общий пейзаж страны, плавно въезжавшей в период застоя. С ними начали борьбу, прежде всего идеологическую. Карикатуры в журнале «Крокодил», фельетоны в местной печати сегодня пылятся в архивах, а один обобщенный образ беседочного рокера жив до сих пор.
В 1969 году вышел первый выпуск мультфильма «Ну, погоди!». Поглядите на наиотрицательнейшего Волка — клеши, кепочка, длинные патлы. Во втором выпучке (1970) он ещё и заорал под гитару нечто англоподобное. Ну как можно терпеть такое в советском обществе?! Конец первого мультфильма вполне закономерен — волка увозит вдаль милицейская коляска. Схожей была судьба и у многих свердловских рок-пионеров. Их просто пересажали по хулиганской статье. Так, например, загремели на зону-малолетку «луначарские битлы». Справедливости ради надо признать, что пай-зайчиками они не были, но наказание за обычные подростковые драки было чересчур суровым… Посадили их явно в назидание другим. Большинство дворовых групп играли инструментал, а они пели, да еще по-английски, да еще «Битлов». Это была крамола. Конечно, они были хулиганами. Но их родная «Лунка» (улица Луначарского) вообще по вечерам была местом небезопасным. Хулиганья там хватало, но посадили почему-то именно «битлов». Видимо, за песни. Из них только Олег Тиганов по прозвищу Гиря после отсидки вернулся к музыке — долгие годы он играл на басу в кафе Дворца молодежи.
На стыке десятилетий одна эпоха истории свердловского рок-н-ролла сменилась другой. Беседочная эра закончилась. Наступил студенческий период.
«Ты замечательно играл на гитаре, ты мило пел озорным тенорком…» (Первая рок-звездочка)
В 1960-е годы слой доморощенных и дворовых поклонников рок-н-ролла был чрезвычайно тонок. Маленькие компании варились в собственном соку. О том, что творилось в соседних кварталах, почти никто не знал. Но уже тогда в Свердловске появлялись первые рок-звезды, известность которых перешагнула границы их микрорайона. Об одном из первых героев свердловского рок-н-ролла мало что известно. Звали его Саша Капарулин, родился он году в 52—53-м, вырос на углу улиц Гурзуфской и Посадской. Одним помнится, что семья была «очень приличной», отец вроде бы периодически выезжал в Чехословакию. Другие возражают: жили Капарулины очень бедно, даже стекла в окнах были выбиты и заткнуты какими-то тряпками. Сергей Лукашин, описывая этого самородка в своем «Слове о полку водопадовом», вспоминает, что единственным музыкальным инструментом в доме была «старая отцовская гармошка. Ее-то он и взял в руки впервые лет в девять. А к четырнадцати сам овладел баяном, аккордеоном, фортепиано».
Насколько уверенно Саша нажимал разнообразные клавиши, за давностью времен забылось. Но гитарой Капарулин, или просто Капа, владел виртуозно. В середине 60-х он был страшно популярен в самом центре города, хотя слава о «супергитаристе» разлетелась далеко за пределы центра. По воспоминаниям тех, кому довелось услышать его игру, он обладал по меньшей мере незаурядным талантом.
«Он был весь просто пропитан музыкой, которая спонтанно выплескивалась на струны через удивительные руки. Они носились по струнам с ужасающей быстротой. Поскольку репертуар требовал ансамблевого исполнения, Капа и рубился за весь ансамбль, пересыпая головоломные аккорды басовыми и соловыми заморочками. А порой и ударными синкопами — ладошками по деке — трах-бабах!
Памятью обладал потрясающей. «Битлз» знал назубок, не говоря уж о всяких Кларках и Фицджеральдах. Причем исполнял все это вроде бы как по-английски. Посмеивались. Думали, несет околесицу. Провели эксперимент: взяли на выбор пару песен в его исполнении и сверили с оригиналом. Почесали затылки. Неизвестно, поняли бы его англичане, но на русский слух это где-то как-то совпадало процентов на 90!.. Когда он все это усваивал — уму непостижимо.
Разумеется, при таких-то данных и собственные композиции перли из него не хуже септ-доминант. Чистые такие, романтические, но с закидонами. Рок-поэтов тогда еще не развелось, как собак нерезаных, и посему композиции были инструментальными, аранжированные на самого себя. Иначе и быть не могло. Равных и близко не было, а ученики еще не пережили стадию открытых ртов» (Сергей Лукашин).
Вокруг Капы оформился довольно широкий круг почитателей-последователей. Они внимали кумиру во дворах и подъездах домов вокруг Площади 1905 года, а зимой базировались в туалете ДК им. Свердлова. Уступая требованиям посетителей освободить отхожее место, администрация ДК была вынуждена переместить Капу и его фанатов в Голубое фойе на втором этаже. Так закладывались рок-н-ролльные традиции этого учреждения культуры, где через 20 лет откроется Свердловский рок-клуб.
Алексей Хоменко познакомился с Капой через несколько лет. В начале 1970-х: «У Капы была одна особенность — он брал гитару в руки и даже ее не настраивал. Ему главное, чтобы струны были, а он занимался только тем, что извлекал из них звук. Я не знаю даже, знал ли он ноты, — ему было пофиг. Уникальный был человек!»
Молва о Капе распространялась по Свердловску быстрее скорости звука его гитары. В конце 60-х его имя и его музыка гремели в дворовых компаниях. В начале 70-х его могут вспомнить немногие. К середине десятилетия даже слухи о нем исчезли.
Только в 1989 году Сергей Лукашин случайно встретил Капарулина на концерте «Водопада» в Свердловском цирке. Случайно увидел, обнялись… Лукашин куда-то спешил и убежал по делам. Сегодня он страшно жалеет, что не увел Капарулина за кулисы и не расспросил о его житье-бытье.
Все попытки отыскать следы Александра Капарулина с помощью всевозможных баз данных и даже с привлечением полиции успехом не увенчались. Телепрограмма «Ищу тебя» пока не задействована… Судя по всему, звезда виртуоза Капы, посияв над Свердловском, унеслась куда-то вдаль, тихо звеня гитарными струнами…
«Пришли гитару мне, своей я забиваю гвозди»(Проблемы с инструментами)
Возросшая в 1960-х музыкальная активность молодежи требовала технического вооружения. Советских электрогитар еще не существовало. Фирменные, или, как тогда говорили, «покупные», были недоступной мечтой. Инструменты, произведенные в странах народной демократии, изредка добирались до советских прилавков. Но более качественные «Musima», сделанные в ГДР, распределялись только по Москве и республиканским столицам. В такую провинцию, как Свердловск, иногда поступал только болгарский ширпотреб, но и он был страшным дефицитом. Стоили социалистические гитары 200–300 рублей, но и при такой немаленькой цене не удовлетворяли возросший музыкальный спрос страны, погрязшей в вокально-инструментальных ансамблях.
Молодежь начала тачать электрогитары самостоятельно.
Кому пришла в голову мысль, что компоненты звукоснимателя можно извлечь из телефонной трубки, неизвестно, но сотни уличных таксофонов почти одномоментно остались без трубок. Извлеченные из них детали присобачивались внутрь акустических гитар. Более трудолюбивые гитаристы неделями наматывали тысячи витков провода на полотно от ножовки, а затем с помощью пластилина и изоленты прикрепляли получившееся устройство все к той же магазинной гитаре.
Электрогитары-«доски» (естественно, тоже самодельные) появились чуть позже. Особым писком у их обладателей считалось наличие большого числа регуляторов на деке. Чаще всего эти регуляторы делались из колпачков от зубной пасты, крепились на пластилин и выполняли исключительно декоративные функции.