— слова все равно были плохо слышны. Публика ошарашенно молчала, опаленная этой лавой. Музыка «Степа» вдавила в спинку кресла и Михаила Симакова: «К моменту их выхода на сцену мозг уже смирился с наутилусовским имиджем Бутусова. А тут он, как паук, ползает по подиуму и что-то орет в микрофон. Как потом выяснилось, он собирал рассыпавшиеся листочки с текстом. Ни одного слова, ни одной ноты я не помню, но это был настоящий хеви-металл!»
На второй песне вдруг сломался гитарный аппарат, что резко сбило общий настрой. Умецкий попытался заполнить неловкую паузу басовыми наигрышами, вызвав саркастическую реплику из зала: «Дима, дак ты че, джазмен?» Через пять минут аппарат починили, но очарование от великого и ужасного металла куда-то улетучилось. Всем стало заметно, что мелодии состоят из двух нот, что текст неразличим, да и поет его Слава по бумажке. Зритель поскучнел, даже особо яростные вопли Бутусова не вызывали отклика. Только Умецкий сорвал аплодисменты, когда, не переставая играть, умудрился опустить разгоряченную голову в ведро с водой и, взмахнув чубом, выплеснул пару литров в зал. Программа была построена плохо, публике явно не хватало какой-нибудь лирической песни для передышки. Закончилось выступление «Степа» совсем кисло.
Оглушенное жюри поначалу решило «Степ» не аттестовывать. Только после настойчивых увещеваний Пантыкина через два дня жюри пересмотрело свое решение.
Официальная программа фестиваля завершилась. В качестве импровизированного бонуса выступил акустический дуэт Шахрин—Перов, исполнивший семь песен из альбома «Волна простоты». Решение завершить фестиваль именно так Володя принял чуть ли не в последний момент: «Тогда в свердловском роке была всего пара легенд — «Урфин Джюс» да «Трек». Но «УД» за день до этого, условно говоря, очень жидко обхезался, а «Трек» не выступал вообще. Миша Перов был в зале, и просто надо было предъявить публике живую действующую легенду, такого знакового человека, как Михаил Перов».
Охмуревший после димовского металла народ с явным наслаждением внимал каждому шахринскому слову и каждому звуку виртуозной перовской гитары. Контакт с залом был полный. Аплодисментами встретили зрители напоминание о годовщине начала Великой Отечественной войны, прозвучавшее перед антивоенной песней «Телефонный разговор». Впрочем, публика бурно приветствовала каждую песню этой короткой, но великолепной программы.
Зрительный зал опустел уже за полночь, а звуковики и оформители еще долго разбирали аппарат и декорации…
В каждом перерыве зрителей и музыкантов донимали две студентки философского факультета — блондинка и брюнетка. Они просили всех и каждого заполнить подробную анкету. Вопросы были стандартные: возраст, пол, род занятий, образование, партийность. Были места для ответов и по фестивалю: как респонденты относятся к открытию рок-клуба, какую музыку они слушают, кто, по их мнению, лучший вокалист, гитарист и т. д.
Социологическим опросом руководила сотрудница отделения конкретных социсследований кафедры научного коммунизма философского факультета УрГУ Галина Вохминцева. По результатам этого опроса составили зрительский хит-парад фестиваля. Но это был только побочный продукт опроса. Заказчиком исследования выступил обком ВЛКСМ. А его главные читатели сидели в обкоме КПСС. Комсомольцы хотели убедить старших товарищей, что рок-клуб — это совсем не страшно. Получившийся социальный портрет среднего члена рок-клуба мог успокоить любого партработника. Он совсем не напоминал упоротого подростка, который, наслушавшись безумной музыки, может начать громить стекла и творить всякие безобразия. Рок-клубовец был молодым человеком примерно 25 лет с высшим или незаконченным высшим образованием, студентом или учащимся техникума (а иногда и молодым специалистом), членом ВЛКСМ, который любил читать книги, ходить в кино и, естественно, слушать музыку. Открытие рок-клуба он приветствовал и надеялся, что это «объединение по интересам» положительно повлияет на культурную жизнь Свердловска. И социологи, и комсомольцы, и областные власти прекрасно понимали, что такое исследование не более чем формальность, но от папочки с графиками, таблицами и множеством цифр веяло наукой. А слова «научный коммунизм» на титульной странице действовали успокаивающе.
Результатами работы социологов на фестивале все остались довольны. Комсомольцы успокоили партийное начальство, рок-клуб получил репрезентативный фестивальный рейтинг и ценную сотрудницу Лену Вакулину (ту самую брюнетку), а Николай Грахов всерьез увлекся социсследованиями, которые до сих пор активно использует в своих бизнес-проектах.
Хит-парад, оглашенный на заседании рок-клуба 25 июня, получился следующим:
1. Лучшая группа: «Наутилус Помпилиус» (50 голосов), «Чайф» (41), «Группа Скрипкаря» (20).
2. Лучшая программа: «Наутилус Помпилиус» (63), «Чайф» (36), «Группа Скрипкаря» (10).
3. Лучшая песня: «Последнее письмо» («НП») (47), «Рок-н-ролл этой ночи» («Чайф») (6), «Полный круг» («УД») (4).
4. Лучший вокалист: Бутусов (51), Долгополов («Р-клуб») (29), Полева (25).
5. Лучший гитарист: Белкин (75), Овчинников («Сфинкс») (17), Рютин («Группа Скрипкаря») (8).
6. Лучший клавишник: Пантыкин (74), Комаров (18), Хазин («Встречное движение») (11).
7. Лучший бас-гитарист: Умецкий (55), Скрипкарь (36), Пантыкин (16).
8. Лучший ударник: Назимов (81), Димов (12), Котов («Группа Скрипкаря») (12).
9. Лучший музыкант: Пантыкин (36), Бутусов (22), Шахрин (20).
10. Самый слабый ансамбль: «С-34» (52), «Метро» (40), «Апрельский марш» (19).
11. Самая слабая программа: «С-34» (62), «Метро» (24), «Апрельский марш» (22).
Социологини, зачитывающие результаты опроса, смущались и краснели — рокеры неформально реагировали на каждую позицию рейтинга. Общий смех вызвал вопрос невтемных девушек: «А кто такие Агап и Зема?» Видимо, респонденты не очень заботились, чтобы их ответы на вопросы анкеты были понятны для посторонних.
Собрание, посвященное итогам фестиваля, вообще получилось бурным. Общие итоги фестиваля были встречены вполне благожелательно. Жюри признало лауреатами фестиваля «Чайф», «Группу Егора Белкина», «Наутилус Помпилиус» и «Группу Скрипкаря». Двенадцать групп были аттестованы, две («Группа Анастасии Полевой» и «Апрельский марш») отправились на репетиционный период, еще пять («Р-клуб», «Тайм-Аут», «Кунсткамера», «С-34» и «Метро») аттестации не получили. Таким образом, «Наутилус» и «Чайф», у которых уже были несколько залитованных песен, теперь имели официальную возможность выступать перед широкой публикой. «Флаг» во время «раздачи слонов» даже не упоминали — вопрос о нем значился отдельным пунктом повестки.
Выступление Грахова выслушали внимательно. Он был свой и говорил по делу, даже когда его оценки некоторых «звездных» выступлений были излишне критичны. С интересом встретили и доклад Пантыкина, который познакомил собравшихся с собственными оценками трех фестивальных дней. Им была разработана огромная таблица, где каждое выступление оценивалось по множеству критериев. Больше всего баллов у Пантыкина получили те же четыре лауреата, но вплотную к ним приблизился «Урфин Джюс». Эта небольшая субъективность была встречена добрым смехом.
Затем стали выступать другие члены жюри, привыкшие подводить итоги смотров-конкурсов художественной самодеятельности. Но они не ожидали встретить столь ершистую аудиторию, настроение которой заметно поменялось. На нравоучения зал реагировал колкими репликами. Пространные рассуждения телережиссера Снежинской об общеэстетических критериях, которым не соответствовали выступления групп, были прерваны вопросом Бутусова: «А почему у нас такие плохие TV-передачи, и когда у нас научатся их делать?» Снежинская стушевалась и признала критику в адрес телевидения справедливой.
Председатель жюри Сергей Сиротин попенял Пантыкину, что в его таблице сравнивались гитаристы и барабанщики, но не было главного — оценки идейной направленности текстов. Рокеры встретили эту претензию издевательским хохотом, к чему член Союза композиторов был явно неготов. Он попытался объяснить, что рок-музыка «пока не вписывается в наши традиционные институты», и был срезан репликой Белкина: «Только не в наши, а в ваши». Музыканты не собирались терпеть менторство тех, кого они не считали авторитетами.
Спор разгорелся вокруг программ «Р-клуба» и «Степа». Марат Файрушин объявил, что они, дескать, играют в стиле «панк». Бутусов возразил, что ни в музыке, ни в текстах, ни в облике этих групп нет ничего, характерного для панков. Сиротин, желая поддержать Марата, рассказал, как он на Елисейских полях в Париже видел антисоветский фильм «Рэмбо», что Агап чем-то напомнил ему героя этой низкопробной киноподелки, и что все это чуждо нашей стране. Видимо, панки и Рэмбо каким-то образом смешались в голове Сергея Ивановича. Бутусов из зала возразил, что «летчики советские тоже в кожаных куртках ходили». Файрушин поспешил заверить Славу, что лично его он панком ни в коем случае не считает, и на этом дискуссия была завершена.
Наступило время разборок с «Флагом». Члены жюри декларировали, что группа перешла черту, переступать которую нельзя. Их поддержали и некоторые рок-клубовцы. Не все из них трепетно относились к красному знамени, многие просто опасались, что поступок «Флага» может накрыть весь рок-клуб медным тазом. Алексей Густов заявил: «Зачем же всех подставлять?» Назимов резко возразил, что не пристало некоторым, которые без году неделя ручки крутят, обсуждать матерых рокеров! Только спустя несколько месяцев, лучше узнав Алексея и его рок-н-ролльное прошлое, Зема перед ним извинился.
Курзанов и другие «флаговцы» сидели в зале и тяжело переживали это «судилище»: «Неприятно было очень, особенно то, что некоторые повели себя не по-рокерски, не по-братски». В их защиту выступил Умецкий: ««Флаг» — это крутая группа, а вы им мозги бараните! Все зашибись было!» Бутусов настойчиво предлагал решить судьбу «Флага» голосованием. Протокол собрания зафиксировал его результат: «Оставить кандидатами — 22; исключить — (никого); отклонить заявление на 6 месяцев — 46; воздержались — 1 (Бутусов)».