Во введении к третьему номеру «СРО» его новый редактор предлагал считать издание не ежемесячником (которым оно никогда и не было), а ежеквартальником. Это не помогло. Третий номер «Свердловского рок-обозрения» стал последним.
«СРО» грешило недостатками, характерными для большинства аналогичных изданий Союза. Событий рок-жизни было так мало, а времени для их описания так много, что материалы страдали от многословия. В рецензиях подробно обсасывалась каждая песня, а в репортажах — чуть ли не каждое слово выступающих. Явно неравноценный литературный дар авторов создавал резкий диссонанс между соседними материалами. Многие шутки и намеки были понятны лишь узкому кружку посвященных. Впрочем, именно на этот кружок и был рассчитан машинописный тираж.
Еще до безвременной кончины нерасторопного «Рок-обоза» Грахов озаботился созданием более оперативного издания. Уже имелся пример журнала «РИО», который издавал в Ленинграде Андрей Бурлака. В первые месяцы своего существования тоненький «РИО» выходил ежемесячно и поражал читателей тем, что отставал от описываемых событий питерской рок-жизни всего на пару недель. Такая оперативность была пределом мечтаний для советской рок-прессы.
Рок-н-ролльных событий в Свердловске происходило все больше. Чтобы самиздатовская периодика от них не отставала, нужен был новый редактор — легкий на подъем, коммуникабельный и писучий. Лучше всего на эту роль подходил Леонид Баксанов, который возглавил новый печатный орган Свердловского рок-клуба — ежемесячную «Мароку». В названии, придуманном им вместе с Граховым, опечатки не было, неологизм расшифровывался как «Маятник рока».
Первый номер вышел в конце июля 1987 года, хотя и датирован он маем. Отставание от календаря было решено сократить в следующих выпусках. В первой «Мароке» использовалась часть материалов, доставшейся ей в наследство от «СРО», но и они, и новые статьи выстроились в четком соответствии с продуманной системой рубрик. Номера предполагалось выпускать по единому шаблону: концертные обозрения (раздел «Тик-Так»), письма в редакцию, мини-интервью, краткая информация о свердловских группах (рубрика «Знай наших»), рецензии на альбомы, юмор и всякая всячина.
Все лето «Марока» шла нога в ногу с календарем. Материалы Баксанова радовали читателей не только точностью информации, но и оригинальностью формы. Например, репортаж со II фестиваля был представлен в виде обрывков донесений некого тайного агента, найденных в коридоре ДК УЗТМ.
Но уже с четвертого номера график выхода стал ломаться. Баксанову при всей его легкости на перо было сложно в одиночку ежемесячно в свободное от основной работы время заполнять 60—80-страничный журнал. Для поддержания объема и периодичности в топку «Мароки» стали кидать практически все, что имело хоть какие-то признаки связного текста и косвенное отношение к рок-музыке. В печать шли письма в рок-клуб, переводы из польских музыкальных журналов, маловразумительные опусы. Правда, порой разгребание рок-клубовских кладовых в поисках чего-нибудь печатного давало интересные находки. Октябрьский номер украсило интервью с Сергеем Курёхиным, которое Николай Грахов взял еще полтора года назад.
К концу 1987-го «Марока» заметно сбавила темп. Неприличное отставание от графика приходилось хоть как-то объяснять. «Далекие события прошлогодней осени утонули в лабиринтах свежих впечатлений, и только абстрактный долг непонятно перед кем тычет в бока ржавым штыком прогнившей совести», — оправдывался редактор на первой странице ноябрьско-декабрьского номера, вышедшего в конце зимы. В его последнем материале Леонид объявил о сложении руководящих полномочий — тянуть и дальше самиздатовский воз у него просто не было сил.
Рок-клуб временно остался без печатного рупора. Последнюю попытку возродить машинописный орган предпринял в 1988 году Алексей Коршун. Меломан со стажем, он регулярно посещал концерты местных групп, но до поры до времени сам не проявлял никакой активности. «После смерти Башлачёва я подумал: «Так скоро и весь советский рок может сойти на нет, а я чего торможу?» Появилось огромное желание во всем этом поучаствовать. Я приехал в рок-клуб и заявил Грахову, что хочу что-нибудь делать, хотя бы заметки писать про концерты». Коля посмотрел на Алексея из-под насупленных бровей и огорошил его новостью, что у них как раз освободилось место выпускающего редактора. Инженер Коршун взвалил на себя бремя журналиста-реаниматора. Попытка воскрешения «Мароки» длилась полгода. Апрельский номер вышел в середине лета, да и то со скрипом. Его выходу в свет предшествовала размолвка редакции с Граховым. Коршуна и его друга-соавтора Александра Скрябина угораздило в начале мая взять интервью у лидера ленинградского «Телевизора» Михаила Борзыкина. Текст получился политическим — Михаил рассказывал о своих взглядах на положение дел в СССР, о том, как за ним следят органы и прочие ужасы. Грахов заявил, что чем печатать такое в музыкальном журнале, так лучше вообще ничего не делать. Алексей внял замечаниям: вся политика из интервью была выскоблена. Скрябин не согласился с правкой и покинул рок-клуб.
Коршун еще четыре месяца готовил следующий, восьмой номер «Мароки». В октябре все его материалы были сданы на перепечатку секретарю рок-клуба Оле Саксиной. Украшением журнала должен был стать репортаж Коршуна о III фестивале, прочитав который, Грахов торжественно произнес: «Вот как надо писать! Учитесь, журналисты!» В номер также должны были войти интервью с Кинчевым и «ДДТ».
Но увидеть свет последней «Мароке» так и не удалось. Итоги фестиваля были подведены в напечатанной тиражом 25 000 экземпляров газете «ПерекатиПоле». После того как Грахов взял в руки пахнущий типографской краской лист, интерес к самиздату он резко потерял. «Маятник рока» остановился окончательно.
Альбомы 1986
«Ассоциация содействия возвращения заблудшей молодежи
Весь этот альбом сплошная двуликость. Два автора: Могилевский и Петров. Два названия: народное — по-пушкински светлая «Деревня» и авторское — по-таежному мрачный «Угол». Два смысла и два уровня.
Под первую запись «Ассоциации» прикольно было танцевать на студенческих дискотеках — ритмично, современно, да еще и группа наша, местная. Отплясывающие студентки не слишком вслушивались в текст: все по приколу! Тут музыканты над бухающей деревней издеваются, здесь — над телеаэробикой, тут пионеров пнули, а здесь потешно кричат «Ко-ко». Наиболее внимательные хихикали над словами «дровосек-сек-секс». Печальную финальную «Помойку» на танцах обычно не включали. Зачем портить веселье?
Тем, кто, продираясь сквозь бодрый электронный ритм, заставлял себя вслушаться в текст, открывалась другая, совсем безрадостная картина: история жизни городского музыканта, запертого в глухой уральской деревне и медленно сходящего с ума от тоски до состояния полного ничтожества. Сначала «Встреча» города с селом, потом — «Деревня», в которой автору даже пить приходится одному (начнешь бухать с кем-то — уважать перестанут). Затем — грустный плач на тему «Мама, роди меня обратно!» («Черная машина с четырьмя нулями, увези меня в детсад…»). Следом — гимн разрушающемуся сознанию «Ко-ко» и полупьяное бормотание перед телевизором «Аэробибика». Потом шизоидное посвящение сумасшедшему Хармсу и, наконец, «Я такой же» — сознательное самоуничижение и низведение себя до уровня помоечного мусора. Веселая дискотека, не правда ли?
Автор этого короткого «хождения по мукам» умудрился изменить судьбу и соскочить где-то на уровне третьего трека. Спасла его, как это ни пафосно прозвучит, музыка. С помощью музыки он смог так ярко и так закамуфлированно (опять двойственность!) описать путь вниз многих из тех, кто не смог спрыгнуть вовремя. Опасная это профессия — подъем сельской культуры…
Интересно, а в клубе села Черемисское после бегства оттуда заведующего Могилевского А.Ю. танцевали под «Ассоциацию»?
Д. Лемов, 2016.
Чем отличается сборник песен от альбома? Наличием концепции. А что происходит, если концепция становится краеугольным камнем музыкального продукта? Он превращается в эпохальную «Стену» «Pink Floyd» или в альбом группы из города Верхотурье Свердловской области ««Водопад» отвечает на письма».
К моменту начала записи альбома бразды правления «Водопадом» уже крепко держал в руках испытанный боец культмассового фронта Сергей Лукашин. Его опыт проведения комсомольских безалкогольных свадеб и городских праздников положительно сказался на драматургии альбома. Сюжет был выбран незамысловатый: музыканты читают письма, мешками приходящие к ним после выхода в свет их первого альбома, и отвечают на них в песенной форме. Эта история позволяет включить в альбом практически любую песню, придумав для нее смешную подводку.
Темы самих песен незамысловаты. «Водопад» еще не сильно давит на сатиру, он пока еще только шутит, но шутит очень смешно. Объекты для шуток самые разнообразные: от неприличного слова, написанного в школьном туалете, до любви пацифиста к работнице оборонного завода. Вдоволь поиздевался «Водопад» и над коллегами по музыкальному цеху — досталось и иммигранту Токареву, и великому БГ, и всесоюзной фирме «Мелодия». Впоследствии музыканты даже извинялись за эти свои подтрунивания (почему-то особенно неудобно им было перед Токаревым). Зря. Смеяться можно и должно по любому поводу. В первую очередь музыканты шутят сами над собой и над своей супергруппой. Самоиронии в альбоме хоть отбавляй.
Удался альбом и с музыкальной точки зрения. Еще бы, ведь многие песни написаны на мотивы, которые по праву считаются народными. Верхотурским фольклором стали за прошедшие десятилетия и собственные песни «Водопада». Я уверен, что филологи XXII века, записав со слов седых, как лунь, стариков, «Мораторий» и «Супергруппу» будут удивляться умению народа создавать такие совершенные произведения искусства.