ью в организации концертов, выплачивая артистам до 300 рублей за выступление (в 10 раз больше, чем государственные ставки), а зарплату своим работникам, по нашим подсчетам, — до 1000 рублей. Что звучит со сцены — за это кооператив не отвечает. Поэтому становятся возможными идеологически невыдержанные выступления типа московского барда Лозы в нашем Дворце культуры» (цитируется по газете «Уральский рабочий» 21.01.88).
Рок-клуб больше волновала деятельность «Контакта» внутри города. Кооператив активно сотрудничал с лучшими свердловскими группами, организуя их платные концерты. К концу года у Зайцева уже был неплохой аппарат, и он платил музыкантам солидные гонорары: «Грахов и Стерхов обвиняли меня, что я только деньги кую и музыкантов развращаю, хотя сами постоянно просили у меня по любому случаю аппарат». В клубе образовалась довольно внушительная фракция «антиконтактовцев», настроенных куда более радикально, чем правление. В вопросы, откуда берется звук на рок-клубовских концертах, они не вникали, зато постоянно рассуждали о «чистоте рок-н-ролла» и о том, что хищные кооператоры с их деньгами стараются эту чистоту запятнать.
Эти настроения нашли свое отражение в журнале «Марока». На обложку августо-сентябрьского номера помещен коллаж Ильдара Зиганшина. Обладатель руки с модными электронными часами пшикает в замочную скважину аэрозолем из баллончика с надписью «Контакт». Что за газ, что за дверь, чья рука — не очень понятно, но выглядит зловеще. Некоторую ясность вносит материал того же номера «Возмездие», написанный в жанре «страшного сна». В нем некоему концертному кооператору Виктору Дмитриевичу снится, что его, усыпленного газом из баллончика, похищают и, доставив за океан, приглашают на руководящий пост в корпорацию, занимающуюся шоу-бизнесом. Когда В.Д. дает свое согласие, его просят подтвердить решение делом и вводят в кабинет изможденных Умецкого, Савицкого, Калужского и Липницкого, скованных одной цепью. В. Д. нажимает на спуск новенького «Шмайсера» и в ужасе просыпается… Отправляясь организовывать тур ВИА «Аюшки» по сельским клубам, он обнаруживает, что под его дверью кто-то, как и вчера, нагадил…
Юмореска подписана Слипин Г. По словам редактора «Мароки» Леонида Баксанова, за этим именем скрылся Евгений Карзанов, в остальных случаях использовавший псевдоним С. Антивалютов. В подобном брезгливом отношении к кооператорам и начавшим хорошо зарабатывать музыкантам он был не одинок. Многие почему-то считали, что настоящий рок-н-ролл возможен только в условиях общей и равной альтруистической бедности. Больше других доставалось «Наутилусу». Доходы от концертов позволили его музыкантам уволиться с прежних мест работы, чтобы заниматься только музыкой.
Алексей Хоменко вспоминает: «Мы с «наутилусами» приезжаем с гастролей, а нас в рок-клубе встречают лозунгами примерно такого содержания: «Долой «НП» из рок-клуба. Они зарабатывают деньги на кристальной рок-н-ролльной идее!»» Чего больше было в этих «приветствиях» — искренности, с младых ногтей воспитанной классовой ненависти или банальной зависти, сегодня трудно сказать…
Явную неприязнь испытывали к богатеньким кооператорам власти. По городу регулярно ходили слухи, что «Контакт» закрыли, что руководство еще одной концертной фирмы, «Арго», — под следствием. Пионеров шоу-бизнеса это не пугало. В начале 1988 года «Контакт» затеял массовую вербовку под свою крышу групп, представлявших кассовый интерес. Например, 15 февраля председатель кооператива Черепанов посетил репетицию «Кабинета» и предложил музыкантам устроиться на работу в «Контакт», при полной творческой свободе получать в месяц от 200 до 400 рублей. «Контакт» брался обеспечить аппаратурой, базой, костюмами, сценографией. В перспективе обещали построить студию с умопомрачительной аппаратурой.
«Кабинет» на соблазны не поддался — у него уже завязывались деловые отношения с театром музкомедии, и еще одна официальная крыша ему была не нужна. У других групп не было такого надежного тыла, а Черепанов обладал телепатическим даром убеждения. На его уговоры поддались «Ева», «Флаг», Александр Холкин и московский «Мистер Твистер»… Правда, их трудовым книжкам не повезло. В 1988 году злоумышленники забрались в помещение кооператива и взломали сейф. Наверное, воры думали найти несметные миллионы, но там хранились только документы музыкантов.
В 1988 году в Свердловске действовали уже 16 концертных кооперативов. Но до групп быстро доходило, что, несмотря на наличие любых концертных организаций, государственных или кооперативных, у коллектива должен быть свой менеджер, отвечающий за все, в том числе и за отношение с официальным местом работы. В «Наутилусе» таким человеком стал Александр Калужский, летом 1987 года занявший пост их администратора. Концертов было много, работы еще больше, и Саша взял себе в помощники Константина Ханхалаева, своего сибирского приятеля. Дуэтом они проработали с «НП» до весны следующего года, когда их из коллектива «ушли». Некоторое время в «Нау» продолжалась административная неразбериха, и музыканты озаботились защитой своих коммерческих интересов.
В начале 1988 года Хоменко провел собрание коллектива, сказал, что пора вставать на новые хозрасчетные рельсы и самим зарабатывать деньги. Музыканты спросили: «Кто всем будет заниматься?» — «Виктор Зайцев». — «Да, этот зарабатывать умеет». На свет появился кооператив «Наутилус Помпилиус», фактически ставший наследником «Контакта». Зарегистрирован он был опять же при Управлении культуры. Поначалу Михаил Сафронов, управлявший областной культурой, и слышать не хотел про еще одну фирму под своим крылом — его достали претензиями к «Контакту». Решающим оказался примерно тот же аргумент, что и при создании рок-клуба: держа этих ребят при себе, их проще контролировать. Кооператив со звучным названием занимался самыми разнообразными видами деятельности: от выпуска сувенирной и печатной продукции до звукозаписи. Зайцев разворачивал бизнес, используя старые связи: «Управление культуры передавало нам на баланс такие здания в центре! Мы, дураки, отказывались! Музыканты отпихивались: «Зачем нам эти здания? А вдруг мы захотим из кооператива выйти?» Больше всех кричал Могилевский, который «НП» ни разу по собственной воле не покидал». Кооператив просуществовал всего полгода, до распада «золотого» состава «Наутилуса». Первым его покинул Бутусов, а последним вышел Кормильцев, как самый осторожный.
У других коллективов аппетиты были поскромнее, и собственная фирма им пока не требовалась. Финансовые и организационные вопросы решали их менеджеры. Иногда эти функции навешивали на человека, уже находившегося внутри команды. Например, администратором «Флага» стал один из основателей группы — поэт Александр Пьянков. Чаще директоров находили на стороне. Первым менеджером «Кабинета» был Вадим Крысов, «Чайфа» — Анвар Хабиров, «Отражения» — Женя Келина.
Иногда в администраторы попадали «по блату». Знакомая Николая Грахова, окончившая институт народного хозяйства, пожаловалась ему, что ей скучно на работе и хотелось бы чего-нибудь более творческого. Коля предложил ей попробовать себя в рок-менеджменте: «У нас в клубе есть две группы, которым нужны забота и опека. Одна из них более экспериментаторская, а вторая точно будет собирать полные залы». Знакомая предпочла вторую. Так Елена Чистова начала опекать «Агату Кристи». В «Апрельском марше» директорство стало общественной нагрузкой для звукооператора Виктора Холяна: «Менеджерство мое вынужденное. Меня к нему активно подталкивали, хотя мне всегда хотелось больше ручки крутить. Но группа настаивала: «Лишних людей нам не надо. Иди, занимайся организацией гастролей». Появилась записная книжка, которая стала обрастать разными контактами. Тусоваться на фестивалях с интересными людьми было увлекательно. А просто обзванивать города СССР — не очень. Музыканты хотели зарабатывать на жизнь собственной музыкой, а я в то время получал 120 рублей, плюс 15 процентов уральских, плюс премии. Поэтому сильно напрягаться с организацией гастролей мне не хотелось — зачем, если 15 % уральских и так платят. Но группа настаивала. Приходилось заниматься».
Примерно в этот же период «Чайф» обзавелся московским администратором. До этого некоторое время Шахрин был вынужден решать проблемы самостоятельно: «Когда внезапно вместе с деньгами исчез наш первый так называемый менеджер, мне самому каким-то непонятным образом пришлось взять на себя его функции. На первый наш концерт в Москве Саша Калужский привел Костю Ханхалаева. Они тогда вместе занимались «Наутилусом», и у «Нау» гонорар был 600 рублей за концерт, а нам платили 150–200. Наша музыка Косте дико понравилась: «я как будто на выступлении Брюса Спрингстина побывал». В то время как раз «Наутилус» от Костиных услуг отказался, и он предложил нам поработать вместе».
Ханхалаев, решивший ударить по Уралу, пригласил «чайфов» в буфет гостиницы «Измайлово». Джин «Beefeater» и крохотные бутерброды с красной икрой произвели на провинциалов неизгладимое впечатление. Вот она, настоящая жизнь суперзвезд! Конечно, контракт с Костей подписали.
Ханхалаев, оказавшийся очень приятным человеком и меломаном, с хорошим вкусом и широким кругозором, занимался «Чайфом» с 1988-го до середины 1990 года и сделал очень много. Группа стала регулярно появляться в столице. В начале Шахрин сотоварищи останавливались прямо у Кости дома и спали все вповалку на полу. «Потом он нас селил в чьей-то однокомнатной квартире на окраине Москвы. Судя по всему — этой квартирой пользовались какие-то спекулянты, потому что мы обнаружили полный холодильник красной икры, а шкафы были забиты коробками с новыми зимними импортными ботинками». Больших денег на «Чайфе» директор группы не зарабатывал, хотя и получал свою долю от концертов. В то время основным его бизнесом было размножение видеофильмов. Дома у Кости стояло много видеомагнитофонов, а на гастроли он брал с собой полную сумку кассет. В разных городах у него были клиенты, которые покупали все оптом. «Иногда пора уже вылетать, а у Кости дописываются кассеты, и он не может остановить видеомагнитофон. Внизу ждет такси со включенным счетчиком, мы прыгаем в него и мчимся в аэропорт»…