В 1941 году Арнольд и Строилов по заочно вынесенному приговору были также расстреляны.
Сокольников и Радек в мае 1939 года были убиты сокамерниками в тюрьме.
При изучении материалов, связанных с делом так называемого параллельного антисоветского троцкистского центра, установлено, что выдвинутые против его участников обвинения были необоснованными и фальсифицированными, их показания на предварительном следствии и в суде не соответствовали действительности, являясь прямым оговором себя и других.
Большинство из обвиняемых в 20-х годах являлись сторонниками Троцкого и участвовали в оппозиционной борьбе.
За активную троцкистскую деятельность Пятаков, Радек, Серебряков, Лившиц, Дробнис, Богуславский и Муралов в свое время исключались из партии, но после XV съезда ВКП(б) все они заявили об отходе от оппозиции, были восстановлены в партии (кроме Муралова, письма которого, как уже упоминалось, Сталин оставил без рассмотрения) и находились на ответственной работе.
Данных о том, что кто-либо из них после восстановления в партии продолжал прежнюю оппозиционную деятельность, не имелось и не имеется. Органы ОПТУ — НКВД никакими достоверными сведениями о преступной деятельности обвиняемых не располагали.
Более того, в 1929 — 1930 годах в ОПТУ поступали сообщения, подтверждавшие искренность отхода от оппозиции лиц, обвинявшихся по данному делу.
Собранные в ходе проверки дела материалы показывают, что массовые репрессии против бывших оппозиционеров, главным образом против бывших троцкистов и зиновьевцев, начались сразу же после убийства Кирова 1 декабря 1934 года. Как заявил на собрании актива ГУГБ НКВД СССР в марте 1937 года заместитель наркома внутренних дел Агранов, секретарь ЦК ВКП(б) Ежов в середине 1935 года сказал ему, что “…по его сведениям и по мнению Центрального Комитета нашей партии существует нераскрытый центр троцкистов, который надо разыскать и ликвидировать”.
“Тов. Ежов, — подчеркнул Агранов, — дал мне санкцию на производство массовой операции по троцкистам в Москве”.
Начальник секретно-политического отдела ГУГБ НКВД СССР ГА. Молчанов в сообщении на имя Ягоды от 5 февраля 1936 года, докладывая о ходе операции в отношении троцкистов в Москве, отметил, что следствие показывает “тенденцию троцкистов к воссозданию подпольной организации по принципу цепочной связи небольшими группами” и их террористические намерения.
9 февраля 1936 года НКВД была дана на места директива о ликвидации без остатка всего якобы существующего троцкистско-зиновьевского подполья, об усилении репрессий против исключенных из партии в процессе партийной проверки бывших троцкистов и зиновьевцев.
25 марта 1936 года Ягода в письме Сталину, ссылаясь на будто бы полученные при арестах и обысках сторонников Троцкого данные, сообщал об усилении ими контрреволюционной деятельности и предлагал: всех троцкистов, находящихся в ссылке, арестовать и направить в дальние лагеря; троцкистов, исключенных из партии при последней проверке партийных документов, изъять и решением особого совещания направить в дальние лагеря сроком на 5 лет; троцкистов, уличенных в причастности к террору, судить и всех расстрелять.
Это письмо по указанию Сталина посылалось на заключение Вышинскому, который 31 марта 1936 года ответил следующее:
“ЦК ВКП(б) — тов. СТАЛИНУ И. В.
Считаю, что тов. Ягода в записке от 25 марта 1936 года правильно и своевременно поставил вопрос о решительном разгроме троцкистских кадров.
Со своей стороны считаю необходимым всех троцкистов, находящихся в ссылке, ведущих активную работу, отправить в дальние лагеря постановлением особого совещания при НКВД после рассмотрения каждого конкретного дела. В этом же порядке считаю необходимым направить в лагеря и троцкистов, исключенных из ВКП(б) при последней проверке партийных документов.
С моей стороны нет также возражений против передачи дел о троцкистах, уличенных в причастности к террору, то есть в подготовке террористических актов, в военную коллегию Верховного Суда Союза, с применением к ним закона от 1 декабря 1934 года и высшей меры наказания — расстрела…
А. Вышинский”.
В тот же день Ягода направил всем начальникам УНКВД оперативную директиву, в которой говорилось:
“Основной задачей наших органов на сегодня является немедленное выявление и полнейший разгром до конца всех троцкистских сил, их организационных центров и связей, выявление, разоблачение и репрессирование всех троцкистов-двурушников”.
20 мая 1936 года опросом членов Политбюро ЦК ВКП(б) было принято постановление, которое подписал Сталин. В нем указывалось: ввиду непрекращающейся контрреволюционной активности троцкистов предложить НКВД СССР направить в отдаленные концлагеря на срок от 3 до 5 лет троцкистов, находившихся в ссылке и режимных пунктах, и троцкистов, исключенных из ВКП(б), проявляющих враждебную активность и проживающих в Москве, Ленинграде, Киеве и других городах Советского Союза.
Всех арестованных троцкистов, уличенных в причастности к террору, предлагалось судить военной коллегией Верховного Суда СССР с применением к ним высшей меры наказания — расстрела.
Из обвиняемых по настоящему делу первым был арестован Муралов — 17 апреля 1936 года органами НКВД по Западно-Сибирскому краю. Основанием для его ареста послужили полученные от бывших троцкистов непроверенные показания о вхождении Муралова в “руководящий коллектив” троцкистского подполья в СССР. Другими какими-либо данными об антисоветской деятельности Муралова органы НКВД не располагали.
В июле 1936 года органы НКВД получили от Рейнгольда, обвиняемого по делу так называемого объединенного троцкистско-зиновьевского центра, неконкретные и противоречивые показания о причастности Г. Я. Сокольникова к объединенному центру троцкистско-зиновьевского блока. Имелись ли другие компрометирующие Сокольникова материалы, из дела не видно.
Тем не менее, 25 — 26 июля 1936 года опросом членов ЦК ВКП(б) принимается решение, за которое проголосовал и Пятаков, об исключении Сокольникова из кандидатов в члены ЦК и из рядов ВКП(б). В решении говорилось:
“На основании неопровержимых данных установлено, что кандидат в члены ЦК Сокольников поддерживал тесные связи с террористическими группами троцкистов и зиновьевцев…”
Это решение было вынесено с ведома Сталина, о чем свидетельствует сделанная на тексте проекта решения его рукой надпись:
“Секретариат ЦК ВКП(б)”.
В этот же день, 26 июля 1936 года, Сокольников был арестован.
В ночь с 27 на 28 июля 1936 года при аресте жены Пятакова была изъята принадлежащая Пятакову переписка, в том числе некоторые материалы, относящиеся к периоду его участия в оппозиции до 1926 года, о чем немедленно, еще до окончания обыска, Ягода письменно доложил Сталину.
ПЯТАКОВ ХОТЕЛ РАССТРЕЛЯТЬ ВСЕХ
Как возникли и создавались дела так называемых центров — объединенного троцкистско-зиновьевского и параллельного, — рассказал Агранов на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) в 1937 году. Он подчеркнул, что летом 1936 года Ежов передал ему указание Сталина вскрыть подлинный троцкистский центр.
Это выступление в своем заключительном слове на Пленуме ЦК Ежов прокомментировал следующим образом (цитируется по неправленой стенограмме):
“Я чувствую, что в аппарате что-то пружинят с Троцким, а т. Сталину явнее ясного было. Из выступления т. Сталина прямо был поставлен вопрос, что тут рука Троцкого, надо его ловить за руку”.
К тому времени относится и начало активного сбора показаний от арестованных троцкистов на Пятакова и других лиц, проходивших по данному делу.
В июле-августе 1936 года от обвиняемых по делу так называемого объединенного троцкистско-зиновьевского центра Каменева, Евдокимова, Рейнгольда и Дрейцера были получены показания о существовании якобы еще и параллельного антисоветского троцкистского центра.
10 августа 1936 года из Киева в ЦК ВКП(б) — Ежову — и в НКВД СССР — Ягоде — было сообщено по телеграфу о показаниях арестованного Голубенко о том, что Пятаков якобы руководил украинским троцкистским центром. Об этих показаниях сразу же был информирован Сталин.
На следующий день Ежов письменно доложил Сталину о разговоре с Пятаковым. Ниже публикуется текст этой записки:
“Тов. СТАЛИН Пятакова вызывал. Сообщил ему мотивы, по которым отменено решение ЦК о назначении его обвинителем на процессе троцкистско-зиновьевского террористического центра. Зачитал показания Рейнгольда и Голубенке Предложил выехать на работу начальником Чирчикстроя. Пятаков на это реагировал следующим образом:
1. Он понимает, что доверие ЦК к нему подорвано. Противопоставить показаниям Рейнгольда и Голубенке, кроме голых опровержений на словах, ничего не может. Заявил, что троцкисты из ненависти к нему клевещут. Рейнгольд и Голубенко — врут.
2. Виновным себя считает в том, что не обратил внимания на контрреволюционную работу своей бывшей жены и безразлично относился к встречам с ее знакомыми. Поэтому решение ЦК о снятии с поста замнаркома и назначении начальником Чирчикстроя считает абсолютно правильным. Заявил, что надо бы наказать строже.
3. Назначение его обвинителем рассматривал как акт огромнейшего доверия ЦК и шел на это — от души. Считал, что после процесса, на котором он выступит в качестве обвинителя, доверие ЦК к нему укрепится, несмотря на арест бывшей жены.
4. Просит предоставить ему любую форму (по усмотрению ЦК) реабилитации.
В частности, от себя вносит предложение разрешить ему лично расстрелять всех приговоренных к расстрелу по процессу, в том числе и свою бывшую жену. Опубликовать это в печати. Несмотря на то, что я ему указал на абсурдность его предложения, он все же настойчиво просил сообщить об этом ЦК Проект постановления ЦК о назначении Пятакова — прилагаю.
11/VIII — 36 г. Ежов”.
В личном письме на имя Сталина от 11 августа 1936 года Пятаков имеющиеся на него показания назвал клеветническими и заявил, что бесповоротно рассчитался со своими прошлыми политическими ошибками, старается на деле проводить линию партии и готов умереть за партию и Сталина.