Сегодняшняя медицина безоговорочно вписала «болезнь» в рамки научной парадигмы. Однако интуитивные представления и верования преобладали на протяжении длительной эпохи. Поэтому необходимо изучать то, как изменялось отношение к болезни и заботе о здоровье, что происходило со страхом болезни, со стратегиями взаимодействия со страданиями и способами лечения, с попытками прояснить (личный, нравственный, религиозный) смысл болезни. Необходимо отдавать себе отчет и в том, что эти отношения структурировались более общими интересами и сознанием различий — среди которых не последнее место занимают социальные и половые — на всем протяжении перехода от традиционного мышления к научному, от устной культуры к письменной, от религиозной картины мира к светской. Кроме того, следует помнить, что болезнь представляет собой объективный биологический феномен и одновременно личное состояние и способ существования.
I. Традиционная медицина и представление о теле
На протяжении двух тысячелетий понимание здоровья и болезни среди врачей, образованной элиты и более широких социальных групп определялось представлением о теле, унаследованным от греческой философии и медицины. Речь, конечно, о теории гуморов, которая присутствует в гиппократовских сочинениях (V — начало IV века до н. э.) и у Галена (II век). Она затрагивает представления о субстанциях, о внешности, о процессах, происходящих внутри тела. Эта теория — порождение научного мышления древних греков, чувствительного к регулярным сезонным изменениям природного мира, к ритму течения болезни, наблюдаемому у постели пациента. Но у греков не было практически ни малейшего представления о процессах, имеющих место внутри тела, будь они физиологическими или патологическими: ни традиция, ни «логика» не диктовала им необходимость аутопсии.
1. Гуморы
Телесное существование в целом виделось греческой медицине приблизительно таким же, каким оно позже предстает в народной культуре: для нее важны естественные ритмы развития и изменения, а также содержащиеся под кожей жидкости; этими факторами определяется баланс между болезнью и здоровьем. В классическом варианте в качестве определяющих элементов витальности выступают кровь, желчь (или желтая желчь), флегма и меланхолия (или черная желчь). Святой Иоанн Златоуст пишет, что «тело наше, этот сокращенный и малый [мир], состоит из четырех стихий: теплой — именно крови, сухой — желчи желтоватой, влажной — слизи и холодной — желчи черной»[923]. Каждый гумор исполняет свою функцию и позволяет поддерживать в теле жизнь. Кровь — жизненный сок: когда она потоком льется из тела, то вместе с ней уходит и жизнь. Желчь — желудочный сок, необходимый для питания. Флегма — широкая категория, под которую подпадают все бесцветные выделения, — выступает в качестве смазочного материала и охладителя. Заметная в таких субстанциях, как пот и слезы, она становится более очевидной в моменты ее избытка — во время простуд и лихорадок, когда она исходит из носа и рта. Четвертый телесный сок, черная желчь, более проблематичен. Его почти никогда не обнаруживают в чистом состоянии; на него возлагается ответственность за замутнение других жидкостей — скажем, как в те моменты, когда кровь, кожа или экскременты приобретают темный оттенок. Все эти основополагающие критерии остаются актуальными в медицине XVI–XVII веков.
Нет ничего странного в том, что «состояние» телесных соков служит показателем «состояния» тела. Ведь жизнь тоже «течет», поэтому жидкости и витальность относятся к одному смысловому порядку. Малейшее повреждение или рана приводит к появлению жидкостей, в то время как твердые части остаются скрытыми. Кроме того, можно наблюдать, как жидкие субстанции — пища, питье, снадобья — поступают в тело и покидают его, превратившись во флегму, слюну, пот, мочу и испражнения. А вот твердые части невозможно «уловить». Отсюда противопоставление тайного и зримого: вход и выход жидкостей, равно как и их преображение, становятся нитью Ариадны в лабиринте внутренних органов. В эпоху Ренессанса медики часто использовали в диагностических целях мочу, откуда и их прозвище «мочепророки».
Взаимодействием четырех основных гуморов объяснялись такие осязаемые феномены одушевленного бытия, как температура, цвет и текстура. Кровь делает тело горячим и влажным, желчь — горячим и сухим, флегма — холодным и влажным, черная желчь дает ощущения холода и сухости. Были установлены и соответствия с основными природными стихиями: горячая и подвижная кровь подобна огню, горячая и сухая желчь — воздуху, холодная и влажная флегма — воде, холодная и сухая меланхолия — земле. Эти аналогии согласовывались с другими аспектами природного мира — влиянием планет и сменой времен года. Холодная и влажная, зима имеет много общего с флегмой, это время простуд… Кроме того, каждый гумор имел собственный цветовой оттенок: красная кровь, желтая желчь, бледная флегма, темная меланхолия. Эти цветовые характеристики определяли внешний вид тела; с их помощью можно было объяснить, почему у представителей разных рас неодинаковый цвет кожи — белый, черный, красный или желтый, почему у одного человека кожа более светлого оттенка, у другого — смуглая, у третьего розоватая, у четвертого желтоватая…
2. Равновесие
Соотношением гуморов также объяснялись физические характеристики и темпераменты: розовый цвет лица присущ тем, у кого избыток крови; они бодры, энергичны, выносливы. Те, у кого слишком много желчи, раздражительны, имеют холерическую комплекцию. Холодность и бледность свойственны тем, кто страдает от переизбытка флегмы. Меланхоликов, у которых доминирует черная желчь, отличает смуглость, угрюмый и печальный нрав. Эти богатые, систематически проводимые параллели между физиологией, психологией и внешним видом порождали многочисленные объяснения, указывая на возможные связи между базовым внутренним состоянием («темпераментом») и внешними физическими проявлениями («комплекцией»). Кроме того, в интуитивном плане они были правдоподобны, убедительны и даже «совершенно необходимы», коль скоро наука не имела прямого и самостоятельного доступа к тому, что происходит под кожей.
Теория гуморов располагала многочисленными объяснениями перехода от здоровья к болезни. Все идет хорошо, пока жизненные соки мирно сосуществуют друг с другом в состоянии равновесия: каждый из них, в отведенной мере, соответствует постоянным телесным функциям — пищеварению, питанию, живучести и выводу испражнений. Болезнь возникает, когда один из гуморов накапливается (достигает избытка) или, наоборот, иссякает. К примеру, при слишком жирном питании тело начинает вырабатывать слишком много крови, приводя к «кровяным проблемам» (говоря современным языком, к повышению кровяного давления) и, соответственно, к избыточному жару и лихорадке. Как следствие — кровотечение, гипертонический криз, апоплексический удар или сердечный приступ. Нехватка крови или дурная кровь влекут за собой ослабление жизненных сил, кровотечение при ранении — обморок или смерть. Та же логика работает и в отношении других гуморов: избыток желчи вызывает желчность и пищеварительные проблемы, избыток флегмы — импотенцию и холодность.
Конечно, подобные дисбалансы можно исправить как с помощью разумного образа жизни, так и прибегнув к лекарственным средствам или хирургическим процедурам. Тот, чья печень «выпекает» слишком много крови (печень считалась телесным очагом, в котором пища переплавлялась в питательный кровяной раствор), как и тот, кто страдает от испорченной, «нездоровой» крови, должны подвергнуться кровопусканию. Полезным может быть и изменение режима питания. Малокровным предлагалась изобильная еда, с вином и мясом, чтобы повысить уровень крови. Напротив, людям апоплексического склада рекомендовалась «разбавленная» и «охлаждающая» диета из зеленых овощей и миндального молока. Многие элементы традиционной медицины сохраняются в «советах кумушек», равно как и в размытых магических или интуитивных предписаниях.
3. Тонкие флюиды
Теория гуморов отличалась эклектичностью, открытостью и легко поддавалась обработке. Основной набор субстанций дополняли флюиды, в особенности «духи» — животные, жизненные… Считалось, что эти «тонкие флюиды», чрезвычайно летучие, легкие как воздух, путешествуют по всему телу, выполняя функцию жизненного дыхания и соединяя в обширную коммуникационную сеть все жизненно важные органы (сердце, легкие, печень, мозг). Красота гуморальной схемы, примечательной своим долгожительством и объяснительным потенциалом, состоит в том, что она совпадает с повседневным опытом. Повторим: разве жизненные силы не текут? Жизнь обладает теплотой; смерть, напротив, сродни окостенелости; любой знает, что старики теряют гибкость, а покойникам свойственно трупное окоченение. Поэтому в глазах как медиков, так и крестьян жизненная эссенция находится не в костях, не в хрящах, не в мускулах, а в тех частях тела, которые получают питание извне (воздух, еду, питье) и преобразуют его в жизненные силы. Традиционные представления о живом организме, будь они народными или элитарными, сходились в том, что повышенного внимания заслуживают те органы, которые участвуют в этом алхимическом процессе поддержания жизни или генерирования хворей: рот и слюна, глотка, желудок и кишки.
II. Народная медицина. Тело и «симпатии»
Вначале представим народную медицину, которая все дальше отходит от ученой. Она сохраняет тесную связь с теорией гуморов, не обладая ни ее категориальной четкостью, ни тонкостью различий. Она образует целостную систему, «логическое» единство, далекое от тех странностей, которые ей зачастую приписываются. Эта система отличается прочностью, ее способ рассуждения глубоко укоренен в локальных мирках европейской провинции раннего Нового времени, а в деревнях он сохраняет актуальность и в XIX столетии.
1. «Соответствия»
Тело предстает своеобразным центром вселенной: оно находится в средоточии симпатий, которые связывают человека с окружающим миром, пребывающим с ним в отношении «соответствия» и «созвучия». Разве над человеком не властны климат, времена года, небеса и знаки зодиака? В особенности луна, которая, как считается, влияет на все, что развивается, воспроизводится и движется, начиная от роста растений и животных и заканчивая рождением детей. Она воздействует на кровопускания, заживление ран, на вес гуморов, регулирует менструацию у женщин, определяет момент рождения, а иногда и смерти.
Свойственный «сигнатурной медицине» принцип аналогии работает и в народном врачевании: цвет, запах, форма, тепло, влажность — природные стихии «расписываются» в тесных связях с человеческим телом, передавая ему свои благотворные или зловредные качества. К примеру, красная герань или красноватое масло зверобоя используется при лечении кровяных недугов; желтые лютик или анютины глазки — при лечении желтухи и других «земляных» болезней.
2. Гармония и предохранительные меры
Здоровье есть состояние равновесия, всегда ненадежного и хрупкого, между человеческим телом, вселенной и обществом. Все воздействия необходимо измерять, чтобы уравновешивать их или просто помогать им. Таким образом, предосторожность — это искусство жить в согласии с природой, когда внутренняя гармония созвучна внешней: весной надо подвергать тело очищению, чтобы промыть летучие гуморы, а летом избегать горячащих блюд. Осенью следует оберегать тех, кто склонен к болезням, потому что, как говорит пословица, «когда листы опадают, и человек пропадает». Кроме того, в число предохранительных мер входит пищевая диета, она помогает справиться с избытком гуморов: «Яблоко в день прогоняет лекаря». Придерживаться правильного режима — значит есть питательную пищу и натуральные продукты, которые, будучи сходны с телом, идут ему на пользу: «Мясо — плоть, а вино — кровь», — гласит французская поговорка. В конечном счете секрет поддержания телесного равновесия состоит в том, чтобы избегать излишества[924].
Стоит ли еще раз напоминать, что европейская ученая традиция в своем истоке тесно переплетена с народной? Доктрины высшего сословия, в центре которых находится идея естественного и божественного порядка, поддерживались религией и, одновременно, были пропитаны магическими и колдовскими обрядами. Иначе говоря, народные традиции получили санкцию первых ренессансных ученых. И связанные с ними практики были исполнены глухих противоречий.
3. Амулеты и «симпатии»
Ричард Напьер, английский пастор и врач конца XVI — начала XVII века, лечил при помощи религии: он молился об исцелении своих пациентов. В придачу он снабжал их магическими изображениями и оберегами, которые надо было носить для защиты «от злых духов, фей и колдовства». Точно так же, когда в 1644 году Самюэль Пипс[925] (будущий председатель Лондонского Королевского общества) описывает состояние своего здоровья — на его взгляд, совершенно замечательное, — то объясняет это разнообразными резонами: привычкой менять рубашку, каждое утро принимать терпентинные пилюли и, конечно, тем, что в качестве амулета он носит на шее заячью лапку.
В рамках народной культуры религия, магия и медицина сливаются. Происходит взаимопересечение различных, равно «оправданных» логик: испеченный в страстную пятницу хлеб никогда не плесневеет; если его сохранить, то им можно лечить самые разные недуги. Кольца, выплавленные из серебра, собранного во время причастия, избавляют от конвульсий. Таинство конфирмации позволяет избежать болезни.
«Логическим» является и то, что болезнь, как вещь, ходит по рукам. Ее можно передать, перенести, переделать. К примеру, больной должен отварить яйца в собственной моче, затем закопать их: когда муравьи их съедят, болезнь пройдет. При коклюше надо выйти на берег во время прилива, вместе с отливом кашель прекратится. Примечательно верование, касающееся взаимодействия живых и мертвых: больной должен подержаться за покойника, которого ожидают похороны, и недуг покинет живое тело, перейдя в мертвое. Поэтому у подножья эшафота часто толпятся матери с больными детьми, чтобы те дотронулись до трупа казненного. Тело открыто недугу, который входит, выходит, бродит по нему.
Местом пересечения сил, способных воздействовать на тело, также могут быть предметы. Так, все, что связано с линькой, помогает продлевать жизнь: плацента новорожденных, кожа змеи. Равно как и то, что остается за пределами жизни и неподвластно времени: рога, клыки, зубы, кости. Другие действуют по принципу противоположности: если к опухоли приложить живую жабу, то можно вылечиться от рака, плетущие паутину пауки «освобождают» от болезни.
К этим средствам добавляется и магия чисел, определяющая благоприятные или опасные время суток, дни недели, месяца или года. Она играет на симметрии цифр: чтобы вылечиться от головокружений, надо трижды пробежать через поле льна. Лихорадка пройдет, если девять дней подряд поститься и съедать по девять листков шалфея. При лечении желтухи поят отваром из воды девяти волн с девятью гальками. Важную роль играют также цифры и цвета: чтобы прошла ангина, надо девять раз обернуть вокруг горла красный шарф.