— Однако, вы решили нанять телохранителей. Разве это не означает, что вы опасаетесь новых нападений?
— Именно так, сударь.
— В таком случае, согласитесь, ваше неведение выглядит несколько странным.
— Господин Аоэ, — О-Тисэ подняла глаза, — Токубэй говорил, что у него есть к вам одна просьба. Не соблаговолите ли вы встретиться с ним лично?
— Почту за честь. Проводите меня к нему, — ответил Матахатиро. Он видел, что О-Тисэ старается избежать ответа на его вопрос, поэтому надеялся получить от хозяина дома более подробные разъяснения.
Увидев больного, Матахатиро на миг растерялся. В комнате, наполненной ароматами травяных отваров, недвижно лежал мужчина с совершенно седыми висками. На вид ему было не меньше пятидесяти лет.
— Спасибо, что пришли, — сказал он, с трудом поворачивая голову в сторону Матахатиро. Это и был Токубэй Бидзэнъя.
Матахатиро назвал себя. Утопая в ворохе постельного белья, Бидзэнъя несколько раз кивнул:
— Господин Сагамия сказал, что вам можно доверить любое дело. У меня от таких слов прямо камень с души свалился, — слабым голосом произнес Бидзэнъя.
О-Тисэ поставила свечу в фонарик у изголовья больного. К этому времени комнату уже заполнили мягкие сумерки и свежая прохлада ранней весны.
О-Тисэ зажгла огонь, поправила мужу подушку и подтянула вверх воротник ночного кимоно. Токубэй безропотно принимал ее заботу. Со стороны их можно было принять не за супругов, а за отца и дочь.
Понятно, почему он не пожалел денег на телохранителей, как только услышал, что на его жену кто-то напал, подумал Матахатиро. По всему было видно, что Токубэй души не чает в своей жене. Подобно маленькому ребенку, он полностью вверял себя ее попечению.
Правда, в этом Матахатиро тут же усмотрел новую странность. Если уж он настолько ценит свою жену, так не лучше ли было бы вообще не выпускать ее на улицу? Неужели есть такие торговые дела, с которыми вместо Токубэя не справится никто, кроме О-Тисэ? Своими сомнениями Матахатиро решил поделиться с Бидзэнъей:
— Сударь, вы наняли меня, чтобы охранять вашу супругу, и я готов это делать, не щадя живота. Но не считаете ли вы, что сейчас ей разумнее всего было бы воздержаться от выходов в город, чтобы посмотреть, как будут развиваться события? Если у этой банды хватит наглости заявиться сюда, мы сообщим в околоток, тогда их всех гуртом и повяжут… А вместо госпожи можно отрядить приказчика или кого-нибудь другого, кто с такой работой справится. Может быть, на какое-то время стоит затаиться?
— Видите ли, господин Аоэ, — сказал больной, — есть причины, по которым мы не можем на это пойти. В самом деле, бывают такие поручения, с которыми может справиться только моя жена.
Матахатиро посмотрел на О-Тисэ, сидевшую в изголовье. Она молча кивнула, подтверждая слова мужа.
— Вот как… — растерялся Матахатиро.
— Мы полностью отдаем себе отчет, что происшествия, подобные этому, могут случиться и впредь. Именно поэтому мы и попросили прислать двух телохранителей.
Матахатиро молча взирал на Токубэя. На продолговатом благородном лице торговца отражалось сильное волнение. Он словно давал понять, что нападение на О-Тисэ не было случайным. Матахатиро с пониманием кивнул и, понизив голос, спросил:
— Вы можете назвать истинную причину?
Несколько мгновений Бидзэнъя смотрел на него, не говоря ни слова.
— Нет, сударь, не могу, — сказал он, наконец, поведя плечами. — Теперь, я полагаю, вы откажетесь от этой работы?
Матахатиро многозначительно покачал головой. Он был растерян. Два бу за день, один рё за два дня — баснословно высокая плата. Отказываться от таких денег было бы совершеннейшим безумием, особенно если вспомнить, что в самые студеные дни этой зимы ему приходилось зарабатывать на жизнь укладкой каменной ограды в одном из храмов Уэно.
Пусть даже Токубэй выложил бы ему всю подноготную, разве это как-то уменьшило бы грозящую им опасность? В конце концов, если потребуется что-то выяснить, это можно будет сделать самостоятельно.
— Нет, — ответил Матахатиро, — раз уж я пообещал, какие бы обстоятельства ни возникли, буду выполнять свою работу до конца. Не извольте беспокоиться.
— Значит, вы согласны? Ну что же, тогда я и вправду спокоен, — с умиротворенным видом Бидзэнъя тихо прикрыл глаза. Было видно, что он изрядно утомился беседой с Матахатиро. О-Тисэ торопливо схватила с подноса влажное полотенце и принялась обтирать мужу лоб.
Вернувшись в свою комнату, Матахатиро увидел, что туда уже принесли фонарь и жаровню для согревания рук. Подле жаровни, обхватив руками колени, сидел Цукахара. Завидев Матахатиро, он торопливо подобрал колени и сел, как полагается.
— Да сидите вы, как вам нравится, — снисходительно бросил Матахатиро. Цукахара неуклюже занял прежнюю позу.
— Долго вы там пробыли, — сказал он. — Что-нибудь новенькое узнали?
— А разве Сагамия вам ничего не рассказывал? — спросил Матахатиро. Цукахара посмотрел на него тусклым взглядом. — Ну, я имею в виду, вы же наверняка знаете, что произошло в этом доме?
— Не очень много, — ответил Цукахара. — Он сказал только, что за женой хозяина лавки охотятся какие-то люди. И что мне надо будет ее охранять.
— Понятно, — Матахатиро потянулся и широко зевнул. — Вот только за всем этим есть какая-то тайна. Сдается мне, что и хозяин, и его жена прекрасно знают, что за люди за ней охотятся.
— В самом деле?
— Да. Знают, но не говорят. А человек существо любопытное. Если от него что-то скрывают, всегда хочет докопаться до истины. У меня теперь вся эта история из головы не идет…
— О! Кто к нам пришел! — весело закричал Гэндаю Хосоя, увидев Матахатиро.
Хосоя встретил его у черного входа в один из чайных домиков квартала Сусаки, выстроившихся перед воротами храма Эйтай-дзи.
— Можно?
— Спрашиваешь! Конечно, заходи, — уверенно сказал Хосоя, как будто это был его собственный дом. Прямо от входной двери начиналась лестница на второй этаж. Поднявшись по ней, Матахатиро очутился в длинном коридоре.
Сквозь приоткрытые створки внешних сёдзи просматривалась темная галерея, по краю которой тянулись комнаты с наглухо закрытыми дверьми. На этаже стояла полная тишина. Коридор был наполнен послеполуденным солнцем и весенним ветром, задувавшим через раскрытое окно, но холода не ощущалось.
Громко топая, Хосоя пошел впереди Матахатиро, показывая ему дорогу. Тут же из ближайшей комнаты послышался недовольный женский голос:
— Кто это? Нельзя ли потише!
— Прости, детка. Это я.
— Ах, это вы, сэнсэй… — слова женщины перешли в зевоту, и в коридоре вновь воцарилась тишина.
— А вот и моя каморка, — сказал Хосоя, раздвигая сёдзи в одну из комнат, выстроившихся вдоль галереи. Опустившись на пол возле длинной жаровни, он ловко налил в чашку кипятку из железного котелка и подал ее Матахатиро.
— Барышни еще спят. Это ж только называется «чайный домик», на самом деле у них основная работа вечером. Мужчин ублажать. Тут если днем не выспишься, никаких сил не останется.
— А почему сэнсэй? Ты их чему-то учишь? — с интересом оглядывая комнату спросил Матахатиро. Комната была просторной, в шесть татами. Стены слегка грязноваты, но повсюду виднелись следы тщательной уборки. Была даже жаровня для отопления и шкафчик с чайной утварью. По сравнению с четырьмя с половиной татами у Бидзэнъи, это жилье выглядело просто роскошным.
Хосоя радостно расхохотался:
— Да это барышни наши все время просят меня письма за них писать. Кто домой, кто женихам своим… Сами-то неграмотные, вот и радуются, как дети. Потому и зовут меня сэнсэем.
— Хорошо тебе здесь, — с легкой завистью произнес Матахатиро. Хосоя уже месяц работал в этом заведении. Матахатиро же начал получать более-менее приличное жалование у Бидзэнъи только десять дней назад, а до этого в самую лютую стужу гнул спину на строительных работах.
Получается, что в то же самое время Хосоя уже вел вольготную жизнь: спал в теплой комнате, да еще и слыл среди местных проституток ученым мужем.
Чайные домики стали появляться в этом месте самое большее двадцать шесть или двадцать семь лет назад. А вслед за этим с поразительной быстротой начала процветать вся округа. Разумеется, свои позиции укрепила и нечистая на руку братия, которая, как известно, в изобилии кормится у любого злачного места, лишь бы дела его шли на лад.
Именно из-за раздоров между владельцами чайного домика и доморощенными «хозяевами квартала» Хосоя и получил свою работу. Тем не менее, работа оказалась отнюдь не обременительной, а довольствие более чем достаточным, что сразу бросалось в глаза при одном только взгляде на его лоснящееся бородатое лицо, как всегда отливающее здоровым румянцем.
— Как тебе работа? — спросил Матахатиро.
— Какая работа? — Хосоя удивленно посмотрел на Матахатиро, но тут же, поняв о чем идет речь, всплеснул руками. — Ах, эта! Да какая это работа — сплошной отдых! Сначала, как только я сюда поступил, повадились ходить какие-то молодчики с претензиями, но мне даже меч вынимать не понадобилось, одной рукой порядок навел. Иногда вечером, бывает, выйду на улицу, так просто, чтобы страху добавить. Но они больше сюда и носа не кажут.
— Значит, остается только письма писать для барышень?
— Да. А вечером еще сакэ угощают. Ну, и жалование недурное, — сказал Хосоя и, странно подхихикивая, добавил: — Бывает, что и с барышнями нашими слегка балуюсь. Если у кого работы нет, так они сразу шасть ко мне в каморку…
— Ну, ты и мерзавец. — сказал Матахатиро. У него не было никакого желания слушать о похождениях Хосои. — Тебе перед женой-то не совестно? Она у тебя такая умница, шестерых детей растит. Не думал я, что ты такой развратник!
— Да не сердись ты так. Это же не я их домогаюсь. Они сами… — усмехнулся Хосоя. Он не испытывал ни малейшего стыда, считая, что в его нынешнем положении глупо связывать себя какими-то условностями. — Моя семья нужды не знает. А ты, может, и прав, но такая работа — чтобы и деньги платили неплохие, и делать ничего не надо было, — тоже ведь не каждый день попадается.