[3028]. В отличие от киликийских армян и князей Великой Армении, сделавших свой выбор еще до 1243 г., трапезундцы понадеялись на удачу сельджуков и приняли участие в битве при Кёседаг на стороне тюрок. По сообщению Ибн Биби, к сельджукскому войску присоединился некий таквар, т. е. христианский государь, который надежно идентифицируется с трапезундским императором Мануилом I Великим Комнином. Э. Брайер полагает, что это были те самые «200 копий» (т. е. отряд примерно в 1000 человек), которые, по сообщению Симона де Сен-Кантена, трапезундский император обязан был поставлять сельджукскому войску[3029].
Таким образом, трапезундцы (в отличие от армян) попытались в 1243 г. остановить монголов силой оружия. Однако Мануил I очень скоро делает крутой разворот в своей политике по отношению к монголам. По предположению Б. Липперда и Э. Брайера, сразу после битвы при Кёседаг, вероятно, уже к 1246 г., Мануил I признал сюзеренитет монголов лично посетив ставку великого хана Гуюка[3030]. Следующее по времени прямое указание на зависимость Великих Комнинов от монголов относится к 1253 г.: Рубрук подтверждает, что трапезундский государь признавал главенство монголов[3031].
Вполне вероятно, что и трапезундцы были подвержены воздействию той же иллюзии в отношении монголов, которая охватила тогда умы христиан на Западе и Востоке[3032]. Выраженная антимусульманская политика монголов, равно как и их христианские симпатии, породили в среде христиан (включая армян-монофизитов, православных и яковитов Сирии и Ближнего Востока) надежды на исторический реванш, на искоренение мусульманства. Не исключено, что и понтийские греки испытали те же надежды, зная о монголах и их симпатиях из первых рук[3033].
Вероятно, в контексте именно этих надежд, разбуженных монголами, Мануила I могла заинтересовать фигура Людовика Святого, неустанного борца с мусульманством[3034]. Мануилом I владела та же идея создания интернационального антимусульманского и антисельджукского фронта, объединяющего монголов и франков, которая, как будет показано в последующих главах, нередко посещала в конце XIV–XV вв. его потомков, трапезундских василевсов, пытавшихся найти интернациональный и интерконфессиональный противовес османской угрозе. Если это так, то ко времени отправки посольства к Людовику IX Мануил I уже находился под покровительством монголов.
Верный политический выбор трапезундцев был вскоре вознагражден: 24 июня 1254 г., судя по лаконичной приписке в Сурожском синаксаре[3035], Мануил I отвоевывает у сельджуков Синоп, потерянный греками в 1228 г. Синоп в это время находился под управлением командующего сельджукскими морскими силами ра'ис ал-бахр и одновременно наиба Румского султаната Шуджас ад-Дина Абд ал-Рахмана, который, приняв участие в 1253 г. в сельджукском посольстве в Золотую Орду, получил от хана Бату ярлык, пожаловавший ему эти должности. По сообщению Ибн Биби, возвратившись от хана Бату, он отправился в свою вотчину — в Синоп[3036]. Таким образом, можно заключить, что захват Синопа греками в 1254 г, скорее всего, был поддержан иранскими монголами, будучи, таким образом, очередным актом в соперничестве между двумя монгольскими центрами власти[3037].
Итак, Мануил I Великий Комнин избрал «армянскую» модель взаимоотношений с монголами. Для последующих поколений понтийцев эпоха Мануила I представлялась чуть ли не золотым веком в истории Великих Комнинов: в конце XIV в. Панарет писал, что Мануил был «воинственнейший и удачливейший», «царствовал добро и богоугодно»[3038]. Исходя из приведенных слов Панарета, можно предположить, что Мануилу I удалось избежать монгольского вторжения. Сходную оценку этой эпохе в переднеазиатском регионе дают только армянские источники, по преимуществу те, что происходили с территории Киликийской Армении, испытавшей даже определенный расцвет под владычеством монголов. В противоположность этому арабская, персидская, грузинская историографии той эпохи наполнены стенаниями по поводу беспрецедентных человеческих и материальных потерь в результате монгольских завоеваний.
Трапезунд, как и Киликийская Армения, не только не подвергся нашествию, но, более того, вернул себе некоторые территории, прежде захваченные сельджуками.
Однако в последующее после отвоевания Синопа десятилетие произошли какие-то, не совсем ясные изменения в трапезундско-монгольских отношениях, ввергнувшие государство понтийских Комнинов в долгий период внутренней смуты и внешнеполитических (как военных, так и дипломатических) неудач. Несчастья для понтийцев начались в царствование Андроника II (1263–1266), старшего сына Мануила I. Есть основания полагать, что в его правление Трапезунд сблизился с мамлюками Египта и оказался в оппозиции обширному и могущественному антиегипетскому альянсу между папством, Палеологовской Византией, сельджуками Рума, монгольским Ираном и Западно-Грузинским царством в Имерети[3039]. Перед лицом столь могущественной коалиции мамлюки в свою очередь развивают бурную дипломатическую деятельность, пытаясь скоординировать действия с основным соперником иранских монголов на севере — Золотой Ордой[3040].
Охлаждение отношений между Ильханами и Великими Комнинами выглядит вполне логичным в силу глубоких противоречий между трапезундцами, с одной стороны, и Сельджукидами и Палеологами — с другой. После того как иранские монголы установили полный контроль над Румским султанатом (конец 1250-х гг.) и заключили союз с Византией[3041], Иль-ханы пожертвовали интересами Великих Комнинов, обладавших относительно скромным потенциалом, в пользу их сельджукских и константинопольских соперников.
Единственное свидетельство о промамлюкской ориентации Трапезунда в этот период содержится в двух мамлюкских источниках, сохранивших фрагменты подлинного письма мамлюкского султана Байбарса (1260–1277) к Андронику II, датируемого временем до июня 1264 г. Речь в письме шла о некой внешней угрозе греческому Синопу, о противоречиях между Трапезундом и Золотой Ордой, а также о нарастающем кризисе во взаимоотношениях Великих Комнинов с Ильханами[3042].
Интересно отметить, что именно на это время — 1264 г. — приходится разрыв отношений между грузинским царем Давидом Нарином (1245–1292) и иранскими монголами. Давид Нарин заручился покровительством Золотой Орды. Именно в 1264–1265, а также и в 1268 г. между Давидом Нарином и мамлюкским Каиром происходит обмен посольствами[3043]. Хронологический и смысловой параллелизм во внешнеполитических шагах Грузии и Трапезунда в 1264–1265 гг. представляется неоспоримым. Не исключено, что в этот период Великие Комнины и Багратиды совместно разрабатывали внешнеполитическую стратегию своих царств. Как мы увидим, позже, когда преемники Андроника II вновь перейдут под эгиду Ильханов, Давид Нарин попытается насильно вернуть Трапезунд в сферу золотоордынского и мамлюкского влияния.
Дурные предчувствия Андроника II, угадываемые в его переписке с Байбарсом, не были напрасными. В конце 1265 или в начале 1266 г. Трапезундская империя вновь теряет Синоп. Мy'ин ад-Дин Сулайман Парвана, всевластный визир и фактический правитель Румского султаната, отнял город у трапезундского наместника в Синопе[3044]. Сельджуки во главе с Мy'ин ад-Дином Парвана покорили город в результате битвы; трапезундский начальник города Гавр[3045] (Ghadräs вариант — Gldän[3046]) погиб в бою; сухопутную осаду вело конное войско, набранное в области Данишмандийа, а на помощь синопцам император Андроник II (малик Джанита) прислал большой отряд «франков»; победа над греками стала возможной только после того, как тюрки сожгли корабли в порту Синопа и замкнули, таким образом, кольцо осады.
Суд я по рассказу Ибн Биби, Муин ад-Дин Парвана предварительно получил ярлык от Ильханов на отвоевание Синопа[3047], осада Синопа длилась два года: в конце 662 г. (осень 1264) она была начата, в начале 664 г. (зима 1265/66) Синоп был взят[3048]. Можно поэтому думать, что, скорее всего, также и трапезундцы захватили Синоп в 1254 г. и владели им более чем десятилетие на основании санкции монголов, а именно их ярлыка[3049]. Однако в 1265–1266 гг. греки игнорировали повеление, содержащееся в ярлыке владыки иранских монголов, и попытались защитить Синоп.
В 1277 г. мамлюки перенесли военные действия на территорию Анатолии. Одновременно они пытались заручиться поддержкой анатолийских и сирийских правителей, зависимых от Ильханов и готовых воспользоваться первой возможностью, чтобы ослабить узду монголов. Муин ад-Дин Парвана, завоеватель Синопа, еще в 1275 г. вступил с мамлюками в тайную переписку[3050].
Кульминация в противостоянии мамлюков и иранских монголов наступила в правление императора Георгия (1266–1280), брата Андроника II. Весной 1277 г. мамлюкский султан Байбарс вторгся в пределы Анатолии и 15–16 апреля нанес сокрушительное поражение монголам в Албистане, между Кайсери и Малатьей. В мае того же года он вступил в Кесарию и короновался как сельджукский султан