Великие Комнины продолжали сохранять тесную связь со своим традиционным союзником в Анатолии — эмиратом Ак-Куйунлу, который являлся опорой западной политики Шахруха. Трапезундско-туркменский союз в соответствии c традициями трапезундской дипломатии был скреплен браком: видимо, около 1422 г. Кара-Йулук Усман-бек женился на дочери, вероятно, Алексея IV[3220]. В 1422 г. Алексей IV прибыл с осадными орудиями на помощь к эмиру Кара-Йулуку Усману под Эрзинджан[3221]. Союзники пытались отобрать Эрзинджан у Йар Али, внука Мутаххартана, отдавшегося под власть султаната Кара-Куйунлу[3222]. В 1422 г. осада длилась 13 недель, но закончилась безуспешно[3223].
Тесная связь между Кара-Йулуком и Алексеем IV удостоверяется и анатолийским армянским источником, который даже утверждал, что власть эмира Кара-Йулука распространялась и на Трапезунд[3224]. Вообще, христиане-армяне, и в особенности, те, кто населял Эрзинджан и его окрестности, были весьма довольны правлением Усман-бека[3225].
Связь между Великими Комнинами и Шахрухом, очевидно, осуществлялась не только через посредство эмирата Ак-Куйунлу. Великие Комнины, по утверждению Халкокондила и анонима Зораса, имели непосредственные сношения с какими-то Тимуридами: между домом Великих Комнинов и Тимуридами существовали матримониальные связи. Мы до сих пор не знаем, кто именно из представителей или (что вероятнее) представительниц Комнинов сочетался браком с Тимуридами, однако в свете приведенных выше фактов в наличии таких связей вряд ли можно сомневаться. За самого Тимура или кого-то из Тимуридов была выдана, скорее всего, некая дочь Мануила III[3226].
Дипломатическая деятельность Кара-Йулука как представителя Шахруха на Западе распространялась и на европейские территории. В марте 1431 г. послы Кара-Йулука прибыли с антиосманской миссией к императору Сигизмунду (1410–1437). В доставленном ими письме речь идет о состоянии дел и победах Шахруха, а также о готовящемся походе иранского воинства против османов. Это обращение Кара-Йулука к императору Сигизмунду было вполне оправданным. Германский император был, пожалуй, наиболее деятельным врагом турок в ту эпоху, пытавшимся создать христиано-мусульманскую антиосманскую коалицию, которая бы включала в себя, в частности, и татар Крыма[3227].
Как показывает дипломатическая активность Кара-Йулука, эмират Ак-Куйунлу, вероятно, именно благодаря своим связям с Трапезундом, стал главным посредником между христианскими державами и Тимуридским Ираном[3228].
Завоевания Тимура и его широкая дипломатическая активность в христианском мире инициировали зарождение качественно новых поликонфессиональных (христиано-мусульманских) политико-дипломатических структур на обширных европейских и азиатских пространствах. Еще в эпоху монгольского нашествия намечались контуры «гетеро-конфессиональных» христианско-монгольских коалиций. Однако логика этих альянсов оставалась в рамках традиционной антимусульманской направленности христианского мира, сложившейся еще в эпоху византийско-арабского соперничества и первых Крестовых походов[3229]. Эмир Тимур впервые в истории христианско-мусульманских отношений на Ближнем Востоке столь последовательно и однозначно подчинил свою политику критериям политической выгоды, решительно отодвинув конфессиональный фактор на второй план. Он поставил интересы мировой империи выше интересов религиозной общины. Византийский мир, а вслед за ним и западноевропейские державы поняли и приняли новые правила игры, ибо последующая история антиосманского движения — это одновременно и история христиано-мусульманских коалиций.
Трапезундская империя находилась в эпицентре этих новых тенденций в мировой политике. Великие Комнины, благодаря их прочным связям как в христианском, так и в мусульманском мире, оказались главным связующим звеном в организации этих новых поликон-фессиональных образований.
Трапезунд и османы
После Анкарского сражения в османских владениях на Понте утверждается один из сыновей Байазида — Мехмед I, который получил от эмира Тимура перед его уходом из Анатолии регалии султанской власти. Некоторое время после завершения Анатолийской кампании Тимура, в 1403–1404 гг., Мехмед I продолжал чеканить монеты с именем Тимура. Еще в 1402–1403 гг. он укрепил свою власть в Амасье, Токате, Никсаре, Сивасе, а также попытался водвориться в понтийском Кара-Хисаре[3230]. Весь Джаник переходит по власть Мехмеда I, кроме эмиратов Таджиддин-огуллары и Кара-Хисара[3231].
За время правления султана Мехмеда I (1413–1421) значительных приобретений, сравнимых с завоеваниями Байазида, в этом регионе совершено не было. В результате двух походов предположительно в 1416 (1417, или 1418) и 1419 (или 1420/21) гг. османы аннексировали у эмирата Джандар города Кангари, Тосью, Каледжик и медные рудники, оба (христианский и мусульманский) Самсуна и, возможно, на какое-то время смогли закрепиться в Кара-Хисаре, эмир которого Хасан-бек бен Малик Ахмад просил защиты у османов от агрессии туркменов кара-куйунлу[3232].
Э. Брайером была высказана мысль, что Мустафа Челеби, один из братьев и соперников султана Мехмеда I, искал поддержку в Трапезунде[3233]. Так позволяют думать отрывочные данные итальянских[3234], греческих[3235] и османских[3236] источников. Возможно, Мустафа Челеби где-то на рубеже 1414 и 1415 гг. находился в Джанике, может быть, в Самсуне, а может быть, и в Трапезунде. В своей борьбе против Мехмеда I, по крайней мере дипломатической, он мог опираться на поддержку синопцев и трапезундцев.
Следует отметить, что на время наибольшей активизации действий турок в Джанике приходится смерть трапезундского императора Мануила III (1417). По слухам, сообщенным Перо Тафуром, Мануил III был убит своим сыном Алексеем IV, который обратился за помощью к Великому Турку, т. е. Мехмеду I[3237].
Последнее упоминание Мануила III и Алексея IV как соправителей относится к 883 г. армянского летоисчисления, т. е. с 8/ХІІ 1413 по 7/ХIІ 1414 г. Первое упоминание о том, что трапезундский престол занимает единственный император без соправителя, относится к марту 1416 г. Первое упоминание императором Алексея IV без имени его отца относится к сентябрю 1416 г. Однако, вероятно, лишь в октябре 1417 г. Алексей IV стал единоличным правителем[3238]. Судя по ряду этих фактов, вполне можно допустить, что Мустафа Челеби действительно мог быть поддержан Мануилом III, что определенно вызвало недовольство турок. Этим мог воспользоваться Алексей IV, который при поддержке Мехмеда I устранил от власти своего отца и позже, как передает Тафур, убил его[3239].
В понтийской области Мехмедом I была создана довольно устойчивая система. Политическая раздробленность региона была практически уничтожена. Из былого многообразия мелких государств на Понте остался единственный суверенный эмират Таджиддин-огуллары (Джаник) во главе с Хасаном бен Алп-Арсланом. Халивия — владение потомков Хаджи Амира — к этому времени уже перешла под контроль Великих Комнинов. Юго-восточнее располагался эмират туркмен ак-куйунлу, не представлявший пока угрозы для турок.
Таким образом, в результате деятельности Мехмеда I Понтийский регион превратился в один из самых безопасных для османов. Поэтому в период правления султана Мурада II (1421–1451), преемника Мехмеда I, активность османов в пределах Понта еще более понижается, что также объясняется активизацией военных действий на Балканах.
Некоторый всплеск военной активности османов в регионе наблюдается лишь в 1424–1427 гг. Эмир Синопа и Кастамона Исфандийар сделал слабую попытку воспользоваться сменой власти в османском государстве и выступил против крепости Сафранболу. В 1424 г. Мурад II отправляется ему навстречу. У Болу произошло сражение, и Исфандийар, разбитый, бежал. Мурад II аннексировал Кастамон. Чуть позже между домом османов и Джандарами совершается ряд династических браков, формально примиривших враждовавшие державы[3240].
Вскоре после этого османы принудили к сдаче Джаникcкий эмират. В 831 г. X. (10/1427–10/1428) эмир Джаникского эмирата Хасан-бек б. Алп-Арслан сдался по требованию османского военачальника Йаргуч-паши. Хасан-бек был брошен в темницу в Брусе, а его семья содержалась под арестом в Амасье. Хасан-беку удалось бежать из заключения, но через два года после этого он возвратился к Мураду II по доброй воле и получил от него землю в Румелии, а также воссоединился с семьей[3241].
Примерно в это же время (в 20–30-е гг. XV в.) под власть османов переходит и Лимния, принадлежавшая до того эмирату Джаник[3242]. В результате этих завоеваний восточная материковая граница Османского султаната установилась по реке Мелет. Восточнее лежали владения Великих Комнинов, включившие в себя бывшие земли эмирата Хаджи Амира в Халивии.