Однако в булле папы Пия II, провозглашавшей антиосманский Крестовый поход 22 октября 1463 г. уже отмечено жестокое убийство (crudeliter occisi) трапезундского императора наряду с другими правителями[3595]. Это противоречит датировке указанной греческой приписки. Может быть, папа ошибался, зная о пленении Давида и казни других государей, или есть ошибка в датировке буллы, дошедшей в собрании Генуэзского архива и изданной авторитетным источниковедом и палеографом А. Винья? Впрочем, имеется еще одно свидетельство в пользу более ранней даты казни трапезундской династии. Мы обнаружили в Венецианском архиве письмо консула республики в Салонике от 21 августа 1463 г., посланное через Негропонт, где оно было получено без задержки 26 августа. В нем консул (собиравший политическую информацию по заданию синьории) отмечает следующее: «Apresso ve avixo Trabexonda aver rebelado e prexe quella Uson Casan. E de subito chel signor turco ha prexo limperador de Trabexonda e fecili taiar la testa perche dice lui esse г sta caxone». По его сведениям, Трапезунд был на какое-то время захвачен Узун-Хасаном и реакцией на это была казнь императора, произошедшая ранее 21 августа[3596]. Это вполне соответствует и сообщению папской буллы: Пий II до октября 1463 г. уже располагал этой информацией. Консул Салоник сообщает также о борьбе турок с венграми и антиосманских выступлениях в Боснии, что обостряло ситуацию, заставляло султана перебрасывать войска, снаряжать флот и действовать решительно. Примечательно, что приказ об аресте Давида он издал накануне выступления в поход на Балканы[3597]. С марта по июль длилось турецкое завоевание Боснии, но уже в сентябре — октябре Матьяш Корвин смог отвоевать значительную часть этой территории[3598]. Турки, как значится в письме, подозревали венецианцев во враждебности. После захвата турками Аргоса в апреле 1463 г.[3599] Венеция была вынуждена начать войну с султаном, приняв участие в провозглашенном Пием II Крестовом походе. Эти события могли побудить Мехмеда II расправиться с Великими Комнинами, именем которых Узун-Хасан мог претендовать на Трапезунд.
Судьбы династии обрастали легендами. Дж. М. Анджойелло также сообщал, что, сдав империю, государь (которого он ошибочно считает еще Калояном), был отведен в Константинополь, где удостоился даже каких-то почестей, но затем скончался, как он полагал, в 1462 г.[3600]
Писавший на рубеже XV и XVI вв. сочинение «О происхождении османских императоров» грек, потомок Кантакузинов по женской линии Феодор Спандунис, служивший Венеции и французским королям, привел большой экскурс о гибели династии. Он писал, в частности, что Мехмед II сфабриковал письма, якобы составленные в Риме, где говорилось о Крестовом походе против турок. Эти письма послужили основанием для ареста Давида Комнина и его семьи и доставки их в оковах в Константинополь[3601]. Здесь Спандунис сразу же допускает смешение двух разных фактов: Крестовый поход против османов действительно был провозглашен Пием II, что широко пропагандировалось в католическом мире, и фальсифицировать письма об этом не было никакой надобности. Возможной фальсификацией были письма от жены Узун-Хасана Феодоры с просьбой прислать ее родственников ко двору хана. Эти письма, как уже отмечалось, по свидетельству позднейших греческих источников, были переданы султану через Амируци и возбудили гнев и подозрительность Мехмеда. Не Крестовый поход, о подготовке которого он знал, волновал завоевателя, а выступление Узун-Хасана в его тылу, под флагом восстановления законной династии. Вторая возможная ошибка Спандуниса заключается в утверждении о том, что женой Давида была Елена Кантакузина, родственница автора (сестра его деда по материнской линии) и что он якобы имел 8 сыновей и дочь[3602]. Спандунис ничего не сообщает между тем об известной из источников жене Давида Марии Мангупской. Т. Ганшу убедительно доказал невозможность брака Давида, сына Феодоры Кантакузины, с ее сестрой и поставил под сомнение само существование трапезундской императрицы Елены Кантакузины[3603]. Спандунис, однако, гордится своим (вымышленным?) родством с трапезундской императрицей и рассказывает историю новой Антигоны. Итак, Мехмед II объявил семье Давида, что предаст смерти всех, кто не пожелает приступить ислам и отречься от христианства. Услышав это, император воодушевлял сыновей принять венец святого мученичества и был обезглавлен вместе с семью сыновьями. Восьмой, трех лет, был обращен в мусульманство и отправлен вместе с сестрой в качестве дара к Узун-Хасану[3604]. И вновь Спандунис искажает истину: ведь главным замыслом султана было не допустить объединения Узун-Хасана с потомками Великих Комнинов. Затем Спандунис сообщает, что султан конфисковал все имущество Великих Комнинов и объявил императрице, что если она в течение трех дней не уплатит 15 тысяч дукатов, то будет обезглавлена. Но ее «вассалы», бывшие в Константинополе, собрали эти деньги. Елена не желала более жить в миру, отказалась от мяса, предавалась строгой аскезе и оплакивала близких. Но так как Мехмед издал указ, чтобы под страхом смерти никто не смел погребать тела казненных Комнинов, дабы они стали добычей псов и воронов, царица построила шалаш над останками, тайно попросила, чтобы ей принесли мотыгу и своими нежными руками вырыла ров, весь день оберегала тела от животных и ночью их похоронила. Через несколько дней и она оставила этот мир[3605]. Эта легенда неоднократно воспроизводилась в научной литературе[3606], пока не была доказана шаткость исторических оснований самого существования второй жены Давида[3607].
Взятие Трапезунда не означало одновременного захвата всей территории империи. Продолжали сопротивляться отдельные крепости[3608] и, по легендам, даже монастыри[3609]. Район Месохалдии и крепости вокруг Торула не сразу подчинились» и лишь в 1479–1480 гг. сын султана Байазид смог покорить эти области[3610]. Именно поэтому Узун-Хасан, вплоть до своей смерти в 1478 г., вынашивал планы прохода через этот коридор и захвата Трапезунда.
Депортации из Трапезунда подверглись не только император и его семья, но и архонты, дворцовая знать, и челядь. Они были сразу же отправлены на кораблях в Константинополь[3611]. Затем переселена была и часть населения города. Современник и очевидец сообщает из Константинополя о прибытии туда в октябре 1461 г. в качестве пленных султана полутора тысяч юношей и 1000 девушек[3612]. Раннеосманский кадастр 1484–1487 гг. показывает значительные масштабы депортации знати из районов Понта после завоевания. В числе переселенных в Румелию оказались архонты Михаил Доранит, Иоанн Схоларий, казначей империи Константин, Михаил Кавасила, Мануил Сампсон и многие другие. Некоторые, как севаст Ганшит, предпочли вынужденному переселению и статусу тимариотов добровольное изгнание, не желая служить османам[3613]. Депортации продолжались и спустя десятилетия после захвата Трапезунда и коснулись знатных семейств. Так, например, второй губернатор Трапезунда Умур-бей выселил в Румелию одного из Каваситов, другой член этого рода предпочел изгнание при дворе Узун-Хасана и назван в дефтере «предателем»[3614]. Кроме знати, могущей представлять потенциальную опасность власти завоевателей, переселялись ремесленники и торговцы для укрепления экономики Стамбула и других городов новой империи. Депортации осуществлялись в течение нескольких лет, и имущество переселенных в «Румелию» передавалось в тимары[3615]. В Стамбуле переселенные жители Трапезунда уже в XV в. заняли особый портовый квартал[3616]. Особый квартал в Стамбуле — Мачка — возник из первоначальных греческих и армянских переселенцев из Трапезундской Мацуки[3617]. На место переселенных перемещались жители европейских и азиатских провинций Османской империи, в том числе и в довольно значительном количестве — албанцы[3618]. О массовости депортации свидетельствуют не только греческие и турецкие, но и армянские источники[3619]. Депортации, однако, меньше затронули деревню. Ее население еще целые столетия оставалось в основном греческим. Греки преобладали и в городах. К 1486 г. не менее 73 % населения Трабзона составляли христиане, а к 1520 г. их пропорция даже возросла до 78 %[3620]. Процесс мусульманизации интенсифицировался с середины XVI в., к 1554 г. 46 %, а к 1583 г. уже 54 % населения Трапезунда исповедовало ислам. В основном это были новообращенные мусульмане, принимавшие религию победителей и нередко оставшихся криптохристианами[3621]