де за стенами скрывался его главный противник. Панегирик рисует обреченность осажденного, которого спасла лишь вовремя подоспевшая помощь латинян[810]. Хониат сгущает краски: Ираклия была сильной крепостью, с большими запасами продовольствия, излишки которого Давид Комнин позже отправит в Константинополь. Да и последующие приступы Ласкаря под стены Ираклии, как писал Месарит, долгое время были бесплодны[811].
Итак, «франки» в конце 1206 г. в критический для Давида момент выступили ему на помощь. Виллардуэн, не упомянув самого Давида, отметил, что военные действия велись из-за нарушения Ласкарем условий перемирия[812]. Сопоставим изложение военных действий Хониатом и Виллардуэном. Первый писал, что латиняне, заняв Никомидию, создали угрозу для Феодора I, заставив его колебаться между штурмом Ираклии и спешным отходом к Никомидии, навстречу «франкам». Ласкарь избрал последнее[813], так как захват Никомидии отрезал его от Никеи и Пруссия. По Виллардуэну, в районе Никомидии действовал сенешаль Романии Тьерри де Лоос[814]. Но западнее наносился и другой удар — нацеленный в глубь никейской территории. Латиняне укрепились в г. Кизик и брали большую добычу от набегов на никейские земли[815]. Ласкарь, бросив осаду Ираклии, напал на латинский отряд, действовавший у Никомидии. Но тот не принял боя (вероятно, из-за малочисленности) и, по Хониату, бросив обоз и терпя потери, отошел к Константинополю. Ласкарь, видимо, не преследуя «франков», возвратился к Кизику и несколько раз пытался взять его штурмом. Борьба шла с большими потерями для двух сторон и приняла затяжной характер[816].
После того как Давид Комнин убедился в реальности помощи, которую ему могли оказать крестоносцы, он решил укрепить связи с ними. О новом договоре Хониат написал так: «Он (Давид Комнин. — С. K.) отправил в Византий к латинянам несколько продовольственных судов со свиным засоленным мясом, обмениваясь за помощь войском. И за это он просил заключить с ним второй договор и записать его в условия письменного соглашения их с Ласкарем, а также признать все его земли зависимыми от латинян»[817]. Второй договор Давида с Латинской империей, в отличие от первого, устанавливал прямые отношения вассалитета. Но они, очевидно, распространялись не на всю территорию Трапезундской империи, а лишь на владения Давида, что в общих чертах соответствовало договору о разделе Византии (Partitio Romaniae), по которому Понт не входил в подлежащую разделу часть, а Пафлагония предназначалась латинскому императору, правда наряду с Синопом и Инеем, которыми управлял Алексей[818]. Давид не терял независимости[819] и установленный союз был чисто военно-политическим, лишенным религиозных последствий. Местная церковь не признала унии и католических доктрин, а земли Давида и в 1206 г. рассматривались как прибежище для православного клира[820]. Латинская империя получила первого союзника в Малой Азии, при помощи которого можно было сдерживать натиск со стороны Никеи и снабжать Константинополь продовольствием. О приобретении же Пафлагонии в тех условиях Латинская империя не могла и мечтать[821].
Военные последствия союза не заставили себя долго ждать: в самом конце 1206 г. или скорее в январе — марте 1207 г.[822], узнав, что Ласкарь ушел из Никеи в Пруссий, латиняне и Давид начали совместное наступление на его территорию. Давид, переправившись через р. Сангарий, разгромил укрепленные пункты Ласкаря и вновь приобрел Плусиаду, получив оттуда заложников. А 300 латинских рыцарей наступали из Никомидии на восток, но были застигнуты врасплох полководцем Ласкаря Андроником Гидом. Большинство из этого отряда погибло, а бежавшие попали в засаду и не смогли сообщить о поражении Давиду[823]. Однако вскоре между Ласкарем и императором Генрихом было заключено перемирие сроком на 2 года. В договоре предусматривалась неприкосновенность Давида как вассала и союзника императора (апрель — июнь 1207 г.)[824]. В 1208 г. сила и авторитет никейского правителя заметно возросли: 6 апреля он был коронован в качестве императора Михаилом IV Авторианом, избранным на патриаршую кафедру 20 марта того же года[825]. В 1208 г., как отмечалось выше, никейское духовенство во главе с патриархом присягнуло Феодору I в том, что не будет поддерживать никого из его соперников, включая трапезундских Комнинов. Была одержана победа еще над одним греческим конкурентом — независимым правителем Сампсона Саввой Асиденом[826]. Осенью 1208 г. собиратель греческих земель Феодор I Ласкарь опять попытался овладеть Пафлагонией и обеспечить выход к Черному морю. Осажденный в Ираклии Давид вновь прибегнул к помощи союзников, находившихся в то время в крепости Памфилии[827]. Император Генрих счел нападение Ласкаря нарушением перемирия и лично отправился в Константинополь, чтобы начать поход в Малую Азию[828]. В октябре — ноябре 1208 г.[829] быстрым маршем переправившись через Босфор, Генрих стал продвигаться на восток, чтобы отрезать Ласкарю путь к отступлению. Видимо, поход был так неожидан, что войска никейцев бежали самым поспешным образом, оставив осаду Ираклии. По Анри де Валансьенну, в реках утонуло более 1000 человек. Всего четыре дня не достало латинянам, чтобы пленить Феодора I. Преследование было немыслимо из-за разливов рек и начавшихся ранних холодов[830], да оно и не имело смысла, коль скоро Ласкарь успел скрыться за стенами Никеи.
События 1209–1213 гг. нам практически неизвестны. Из Панегирика Месарита ясно лишь, что Феодор продолжал попытки подчинить Пафлагонию как выгодный плацдарм для борьбы с латинянами и турками. Предпринимались набеги на Пафлагонскую территорию, опустошались земли, уводился полон, угонялся скот, разрушались небольшие укрепления[831]. Но незыблемо стояли основные твердыни — Ираклия и Амастрида, без взятия которых не была подчинена и область. Разорение территории, безусловно, способствовало ее покорению. Успех Ласкарю обеспечивали и его победы над сельджуками в битве при Антиохии на Меандре в 1211 г. и отвоевание у них Атталии в 1214 г.[832]
Применялось и другое средство давления — через поддерживавшего никейского василевса Вселенского патриарха. Однако здесь, как кажется, Никея проигрывала. Епископы, назначаемые патриархом в подконтрольные Великим Комнинам земли, не принимались местными правителями, которые справедливо усматривали в них никейских агентов. Давид Комнин, например, «обесчестил ударами плети» и изгнал рукоположенного в епископы Амастридские диакона. Он не желал, чтобы «в его землях епископ был назначен другой властью»[833]. Поставленные Никеей епископы в Херсон и Сугдею, признавшие, видимо, сюзеренитет Великих Комнинов, были также отосланы назад. Избрания и хиротония епископов на Понте и в Лазике, «которые суть Трапезунд и Неокесария» осуществлялись местными архиереями Гангр, Керасунта, Неокесарии с ведома светской власти. Патриарх был вынужден уступить[834].
Но ситуация постепенно складывалась не в пользу Комнинов. Зимой 1212 г. между Латинской империей и никейцами было заключено перемирие, что освободило Ласкарю руки на севере[835]. 13 декабря того же года неожиданно умирает Давид Комнин, принявший перед смертью монашескую схиму с именем Даниила[836]. Воспользовался ли Ласкарь этим обстоятельством сразу же, весной 1213 г., как полагает П. И. Жаворонков[837], или же Месарит, на которого он ссылается, писал все же о событиях 1214 г., нам неизвестно.
Роковые для Великих Комнинов события, которые и определили будущие условия существования Трапезундской империи, свершились в 1214 г. Этот год и завершил этап формирования собственно Понтийского государства. Удар был нанесен почти одновременно сельджуками и никейцами, вероятно, действовавшими согласованно.
В правление султана Изз ад-Дина Кай-Кавуса I (1210–1219) сельджукское государство вновь значительно укрепляется и стремится к территориальной экспансии в Анатолии за счет пограничных христианских государств[838]. Как и его предшественник Кай-Хусрав I, Изз ад-Дин прежде всего лелеял планы получить выход к Черному морю и захватить один из его главных портов. «История сельджуков» Ибн Биби повествует, что с ранней весны 1214 г. султан планировал поход в области Сиваса[839]. Для того чтобы оправдать нападение, были вызваны пограничники из области Синопа, которые принесли весть о нападении «кира Аликса, таквара