[1319] Легковооруженные мапукаиты успешно воевали против сельджуков в 1230 г., а также против тюркских эмиров, в частности эмира Байбурта Ходжи Латифа, которого они разгромили и обезглавили в 1361 г. Потери тюрок составили около 200 человек убитыми[1320].
Но и в армии Трапезундской империи служили тюркские контингенты. Иногда их воины принимали христианство[1321] и, возможно, как Амируци, например, инкорпорировались в элиту империи Великих Комнинов.
Восточные источники, и, быть может, вовсе небезосновательно, иногда называли трапезундских греков «румийскими франками»[1322]. Под этим может крыться несколько причин: во-первых, их вооружение и способ действий не столь разительно отличались в глазах персоязычных авторов от западноевропейцев; во-вторых, Великие Комнины не раз использовали генуэзцев в своих военных действиях[1323]; в-третьих конфессиональная принадлежность и «латинян» и «греков» к христианам делала для мусульманских писателей их различие малосущественным[1324].
Мы уже писали выше о трапезундском военном и гражданском флоте. Подчеркнем еще раз сам факт его существования, его значение и для действий на море, и для переброски войск, и для торговли. По составленной нами базе данных по массариям Каффы начала XV в. мы выявили 50 патронов судов-греков, происходивших из разных, городов Южного Причерноморья. Многие из них могут быть локализованы: 12 — из Синопа, 9 — из Амиса, 6 — из Трапезунда, 5 — из Амастриды. Это небольшая, но заметная доля из числа всех упомянутых в источниках патронов, среди которых преобладают итальянцы и возрастает число тюрок. Но нередки случаи совладения судами греков с генуэзцами и армянами. Есть сведения о фрахте греческих судов итальянцами и наоборот. Все эти данные подтверждают тезис о росте интеграции сил и средств в торговой навигации в Причерноморье[1325].
Глава 4.Административная структура, право и власть в Трапезундской империи
Императорская власть по своему облику, оформлению и социальному типу в Трапезундской империи не отличалась от той, что была в Византии. Фигура императора всегда имела сакральное значение. Как и в Византии при Палеологах, на Понте восторжествовал династический принцип наследования, жестко закрепленный за родом Великих Комнинов. В отличие от Византии, никакие другие семьи к престолу не допускались, а попытка вдовы императора Василия Ирины Палеологини удержать власть окончилась неудачей (1341).
В правление Алексея II появляется тенденция прибавлять к эпониму Великий Комнин еще и родовое имя Палеологов, если государи восходили по женской линии к византийским василевсам. Это закрепляется и как форма официального обращения к государям[1326]. Связанные с Трапезундом энкомиасты разовьют эту традицию, обозначив малозаметную, казалось бы, черту в трапезундской официальной идеологии — подчеркивание «двойного» благородства местной династии, восходившей к двум родам ромейских царей[1327]. На самом деле — даже к трем. Великие Комнины были породнены и с Кантакузинами, но их родовое имя не вошло в титулование трапезундских василевсов, возможно потому, что Кантакузины не создали преемственной династии в самой Византии.
Форма титула трапезундских императоров до 1282 г. была идентична именованию византийских василевсов. Она была изменена при Иоанне II, лишившись атрибута «император Ромеев», замененного на более пышное, но менее экуменически значимое «автократор всего Востока, ивиров и Ператии»[1328]. Это был исторический компромисс с Византией, позволивший легитимизировать новую греческую империю, не обладавшую Константинополем и не подчиненную ему. Борьба за признание императорского титула Великих Комнинов в Византийском мире, на Западе и Востоке заняла немало времени. Византия окончательно признала его во второй половине XIV в.[1329] На Западе это произошло намного раньше — не позднее 60-х гг. XIII в., как свидетельствуют акты канцелярии сицилийского короля Карла I Анжуйского, а затем было закреплено в 90-е гг. XIII в. авторитетом пап, став общепринятым титулованием[1330].
На мусульманском Востоке в XIII в. к трапезундскому императору чаще прилагался титул малик (царь) Рума или Джанита, а с XIV столетия — титул такфура, применявшийся, в частности, и к царям Киликийской Армении и в это время равнозначный титулу малик[1331]. В сельджукской исторической литературе, а также позднее в тюркском эпосе Деде Коркут трапезундские императоры также назывались такфурами Джанита, т. е. на них распространялась титулатура, применяемая к христианским государям, вполне суверенным, но не равновеликим султанам, падишахам или даже маликам[1332]. Произошедшая перемена, возможно, отражала официальное изменение титула трапезундских государей, однако и в 1450-х гг. в Хронике Абу Бакра Тихрани василевс Трапезунда именуется высшим из возможных в мусульманском мире титулом султана. По наблюдениям Р. М. Шукурова, статус государей Понта в глазах мусульман в XIV–XV вв. повышается[1333].
При многочисленных браках трапезундских принцесс с мусульманскими государями, вызванных политической необходимостью, Великие Комнины заботились о сохранении православия «деспин». Так, например, дочь Иоанна IV Феодора, выданная в 1458 г. замуж за хана Белобаранной орды, а затем шаха Персии Узун-Хасана, отправилась к жениху в Тебриз с большой свитой, в числе которой были и православные священники, ее духовник (капеллан, как его называли западные путешественники). Узун-Хасан поклялся Иоанну сохранить веру дочери и выполнил свою клятву. Ей была построена специальная часовня, в ней и в других христианских церквах регулярно шло богослужение, а упокоение благочестивая деспина нашла в своей резиденции в Амиде (Диярбакре) в храме Св. Георгия, где ее могилу видели и десятилетия спустя. Православную веру сохранили и дочери Феодоры и Узун-Хасана[1334]. В самой же Трапезундской империи благодаря этим бракам появился новый титул царевны — деспина-хатун[1335].
Элементов выборности василевса в Трапезундской империи, в отличие от Византии[1336], не было. В нередких династических переворотах, когда на престол неизменно возводились царевичи из рода Комнинов, большую роль играли архонты, армия, двор. Институт соправительства был распространен в Трапезундской империи, как и в Византии. Как правило, соправителями становились старшие сыновья правящего монарха. Соимператорами были: Иоанн II и Алексей II (1297 г.)[1337], Алексей III и Мануил III (с 1376 г.)[1338], Мануил III и Алексей IV[1339], Алексей IV и Иоанн IV (до 1426 г.)[1340], Алексей IV и Александр (Скантарий, 1426–1429)[1341], Иоанн IV и Давид (1431–1460)[1342]. В периоды отсутствия государя в столице назначались его местоблюстители. Они известны в основном по латинским источникам и названы по разному: praesidens pro ipso domino imperatore[1343], locum tenens[1344], regens ргоео[1345]. Кто именно должен был по праву осуществлять функции государя в моменты его отсутствия в столице, нам неизвестно. Видимо, это зависело от воли монарха. Им мог быть и соправитель, и высший оффициал. К примеру, известна особая роль императрицы Ирины, матери Алексея III, или протовестиария Георгия Амируци в царствование последнего василевса Давида.
При императоре был совет (βουλή), обсуждавший иногда вопросы текущей политики[1346], однако его состав и периодичность собраний нам неизвестны. В любом случае, они определялись волей государя-автократора. Императорский двор считался особым богохранимым учреждением и, как и в Византии, подчинялся строгому церемониалу[1347].
Культура и обычаи двора трапезундских императоров следовали византийским моделям, немного архаичным, ибо за образец брали не только современные традиции Палеологовского дворцового обихода и канцелярской практики, а там, где это было возможно, и традиции византийских Комнинов[1348].
Империя, несомненно, имела свои символы, к их числу относится флаг и начинавшая оформляться геральдическая атрибутика. Великие Комнины на трапезундских монетах XIII в. держат в правой руке лабарум. Затем, постепенно, с появлением образа императора-всадника, лабарум заменяется крестом. Заслуживает внимания, что единственная женщина — самодержавная императрица Феодора (1284) вместо лабарума (рассматриваемого как воинский символ) изображена с державой