[99], и после небрежно выполненной публикации Я. Пампукиса[100] было осуществлено выверенное критическое издание О. Лампсидиса, на которое мы и будем в дальнейшем ссылаться[101]. Заслуживают внимания также издания и перевод хроники с комментариями на грузинский язык А. Гамкрелидзе и С. Г. Каухчишвили[102].
Сочинение Панарета носит название: «О трапезундских императорах Великих Комнинах, как и когда и как долго каждый из них царствовал» и является официальной придворной хроникой, хотя и не лишена отступлений (например, о самом Панарете и судьбе его семьи). Предназначение этого сочинения для нужд двора подкрепляется и к ней приложенным перечнем придворных должностей. Вероятно, хроника подвергалась редактированию во времена правления Иоанна IV, когда порочащие его (как отцеубийцу) сведения в схолиях могли быть опущены[103]. Таким образом, хроника Панарета важна как содержащейся в ней уникальной информацией, так и ее отбором, отражающим политику и династические интересы императоров конца XIv–начала XV в. Сохранившиеся фрагменты трапезундских хроник доказывают, что сочинение Панарета было не единственным произведением местной историографии[104].
Трапезундская агиография была предметом исследования многих ученых[105]. Сначала А. Пападопуло-Керамевс[106], а недавно О. Розенквист издал[107], а О. Лампсидис подверг тщательному кодикологическому анализу кодекс 154 Афонского монастыря Дионисиата, где собраны житийные произведения о св. Евгении, ценнейший источник по внутренней истории и духовной жизни Понта[108]. Обращает на себя внимание, что один из основных составителей агиографического цикла, автор Слова на рождество св. Евгения, трапезундский архиерей Иоанн Лазаропул называет себя в одном месте «рабом» (δούλος) императора Алексея II[109], что, следуя принятой титулатуре, означает, что он находился на государственной службе при нем и имел определенный должностной ранг. Неудивительно поэтому, что он и позднее состоял при императорской фамилии, отвозя в Константинополь во время смуты детей и разведенную жену императора Василия Ирину Палеологиню… Об источниках Лазаропула имеется обстоятельное исследование Б. Мартэн-Изар и Я. Розенквиста[110].
В монографии используются и другие труды писателей, связанных с Трапезундской империей или ее уроженцев: Константина Лукита, Стефана Сгуропула, Григория Хиониада, Андрея Ливадина, инока Герасима, Иоанна Евгеника, Георгия Амируци, Виссариона Никейского. В основном это риторические, эпистолярные произведения, научные трактаты[111]. Полезную информацию о социальных отношениях и культуре империи дает сохранившийся Трапезундский гороскоп на 1336 г.[112]
Важнейшее значение имеют — увы, немногочисленные — деловые источники: грамоты трапезундских императоров[113], кодекс документов Вазелонского монастыря[114], патриаршие послания и постановления, касающиеся Великих Комнинов или управления епархией[115].
Многие византийские историки оставили небольшие экскурсы или замечания о Трапезундской империи: Никита Хониат[116], Георгий Акрополит[117], Ефрем, автор стихотворной хроники[118], Георгий Пахимер[119], Никифор Григора[120], Сильвестр Сиропул[121], Михаил Критовул[122], Георгий Сфрандзи и его поствизантийская переработка Макарием Мелиссином[123], Дука[124]. Отдельные важные сведения содержат малые византийские хроники[125]. Все источники используются по возможности в новейших критических изданиях.
Из византийских дипломатических источников[126] выделим, прежде всего, акты Константинопольского патриархата, освещающие как политику Византии по отношению к Трапезунду, так и церковную историю Понта[127]. Нотиции епископий позволяют точнее определить место Трапезундской кафедры в иерархии митрополий Вселенского патриархата[128].
Среди документальных источников западноевропейского происхождения наибольшее значение имеют материалы Венецианского и Генуэзского государственных архивов[129].
Нами были изучены материалы венецианского Большого Совета[130], Сената[131], Коллегии, собрания государственных договоров и соглашений (Pacta, Commemoriali), содержащие постановления правительственных ассамблей республики, комиссий по делам торговли и навигации, материалы судебных комиссий и судебного производства. Все они касаются отношений с Великими Комнинами, пребывания купцов Венеции в империи и обустройства там факторий. Фонд прокураторов св. Марка содержит завещания венецианцев, умерших в Трапезунде или имевших там материальные интересы, многочисленные и разнообразные документы, подтверждающие права на их собственность или на их взыскание долгов. В этом же фонде сохранились и редкие торговые письма купцов и их агентов из Трапезунда или направляемые в города империи. И наконец, огромное значение имеют немногие сохранившиеся акты нотариев, работавших а Трапезунде (Николо ди Сан-Сильвестро[132], Витторио Скалиперио[133], Николо ди Варсиса[134], Габриэле ди Сан-Бартоломео[135], Моретто Бона[136]) или более частые, составленные в Венеции и оформлявшие дела предпринимателей Республики св. Марка или ее владений, которые были связаны с Понтом деловыми отношениями[137].
Генуэзские архивные источники качественно отличаются от венецианских. Если Венеция была централизованным государством, во главе которой стоял профессионально обученный и вовлеченный в предпринимательство патрициат, то в Генуе главную роль играли связанные семейными и деловыми отношениями купеческие кланы, их частная инициатива, а центральные органы власти были слабы и неконсолидированы. Лигурийская Республика не раз попадала в зависимость от иностранных правителей (Франции, Милана, Монферрата затем — Испании), что не мешало ее купечеству развивать бурную торговую деятельность и основывать многочисленные фактории. Их объединяло единство правового регулирования и сильные финансовые институты, во главе которых с начала XV в. стал Банк св. Георгия, создавший напоминавшую государство систему управления. Поэтому и генуэзские источники иные по типу, чем венецианские. Роль центральных оффиций ограниченнее, и их фонды более поздние и имеют сравнительно меньшее значение. Во всяком случае, повседневная регламентация навигации, торговли, предпринимательства в Генуе отсутствовала. И договоры, заключаемые республикой, были нередко инициированы частными лицами или ассоциациями предпринимателей (маонами). Зато роль кредитных организаций в предоставлении государству займов и в их обеспечении через откупы и сборы налогов была несравненно большей. В Генуэзском государственном архиве в применении к изучаемому периоду интересующие нас документы находятся в Секретном архиве, т. н. архиве Древней коммуны, архиве Банка св. Георгия и в нотариальном архиве.
Постановления Совета старейшин (анцианов) и дожей или губернаторов Генуи сохранились в Секретном архиве в составе отдельного фонда Diversorum, Registri с 1380 г.[138], переписка дожей или глав администрации (при этом, частные и официальные письма нередко соседствуют) — с 1411 г.[139] Особое значение имеет фонд Diversorum, Filze, состоящий из отдельных бумажных листов, собранных в файлы[140]. Как показали наши исследования, в основном он представляет собой петиции, поданные гражданами республики высшим юридическим инстанциям города, зачастую с их решениями или переадресацией специализированным комиссиям[141].
Оперативным руководством заморскими факториями занималась Оффиция Газарии (с 1313 г., фонд ее не сохранился), а затем — Оффиция Попечения Романии (1363–1453). Постановления и рекомендации Оффиции Попечения Романии дошли до нас, к сожалению, фрагментарно, в составе архива Банка св. Георгия. Два известных нам регистра охватывают 1424—1428