[1725]. Халкокондила, считает Лёнертц, ввело в заблуждение письмо Сфрандзи, приведенное в его Мемуарах[1726]. Постулируя возможность знакомства Халкокондила с сочинением Сфрандзи, Лёнертц выводил его из безусловного признания эмиграции Халкокондила на Крит, что само по себе возможно, но не бесспорно[1727]. Еще менее обоснованно предположение о знании Халкокондилом хроники Панарета[1728], дошедшей до нас в единственной рукописи и вряд ли сколько-нибудь широко известной в то время. Видимо, Халкокондил пользовался иными источниками.
Хронологические построения Лорана, как и привлекаемый им источник (к сожалению, он приведен лишь в виде краткой выдержки), заслуживают серьезного внимания. Однако вывод о невозможности брака Иоанна V и Евдокии Комнины нам кажется преждевременным. Даже если Елена Кантакузина была жива, допустимы ее пострижение или развод. Трудно предположить, что Евдокия оставалась лишь фавориткой Иоанна V; ее связи с Константинополем были более чем прочными. Она вернулась именно оттуда, притом с важной миссией, лишь в 1395 г, т. е. через 4 года после смерти Иоанна V. Выводы Лёнертца[1729], на наш взгляд, не доказывают ошибочности свидетельства Халкокондила и искажают смысл отрывка Малой хроники Сфрандзи. Брак Иоанна V Палеолога и царевны Евдокии спорен, но не невозможен[1730].
Вдова Алексея III Феодора Кантакузина также после смерти мужа отправилась в Константинополь, где и скончалась, приняв монашество под именем Феодосии в 1399/1400 г.[1731]
Итак, с середины XIV в. укрепилась тенденция сближения Трапезунда и Византии. Однако наряду с ней действовали и противоположные факторы. К сожалению, они крайне скупо освещены источниками. Несмотря на фрагментарность последних, можно сказать, что трения в византийско-трапезундских отношениях были отчасти отражением конфликта Трапезундского правительства с венецианцами. Итальянские морские республики старались использовать Византию для давления на Трапезунд. Внешним проявлением натянутости трапезундско-византийских отношений было то, что давно предполагавшийся брачный союз между Великими Комнинами и Палеологами не заключался, а в 1373 г. дело дошло до открытого столкновения. 11 ноября сын византийского императора Иоанна V Михаил, поддерживаемый будущим зятем болгарским деспотом Добротицей (1360–1385), прибыв с тремя галеями (катергами), пытался захватить трапезундский престол. Безуспешно простояв на рейде 5 дней, незадачливый претендент возвратился назад, причем один из его приближенных, протовестиарий Иоанн Андроникопул, перешел на службу к трапезундскому императору[1732]. Свет на события этих лет проливают материалы венецианского архива. В марте 1376 г. Сенат обсуждал вопрос о свержении трапезундского императора Алексея III и замене его Михаилом Палеологом или Андроником Комнином. Существовал даже проект (отклоненный сенаторами из-за нереальности) ввести прямое венецианское правление в Трапезунде с опорой на местных «баронов»[1733]. Таким образом, Венеция пыталась втянуть Византию в свой конфликт с Трапезундом, в котором уже принимал участие деспот Добротица. Этому же способствовало и обострение внутрицерковных отношений, связанных с так называемым инцидентом Тагариса[1734], впрочем, довольно быстро урегулированным. Гибель Михаила Палеолога, убитого в Дристре сыном Добротицы Иванко в 1377 г., подвела черту под византийскими претензиями на трон Великих Комнинов[1735].
В конце XIV в. наступает длительное примирение Трапезундской и Византийской империй. Этому способствовало нарастание османской угрозы. Общая опасность вела к большей сплоченности. Во время блокады Константинополя турками с 1394 г. Трапезунд оказывал столице Византии помощь продовольствием и, возможно, флотом и войском[1736]. Не случайно, что в 1395 г. заключается брак Мануила III (1390–1416) с Анной Филантропиной и Алексея IV (1416–1429) — с Феодорой Кантакузиной[1737]. Эти браки еще более укрепили Трапезундско-византийские отношения. Другой стороной признания Византией роли Трапезунда было возрастание удельного веса трапезундской митрополии в составе вселенского патриархата[1738].
Между трапезундским и византийским дворами поддерживались не только постоянные политические, но и личные связи. Император Мануил II Палеолог направлял трапезундскому василевсу Мануилу III свои философские и риторические произведения[1739]. Тенденции усиления матримониальных союзов между Великими Комнинами и Палеологами продолжились в XV столетии. В сентябре 1427 г. император Иоанн VIII Палеолог женится на дочери Трапезундского василевса Алексея IV Марии. Она прибыла в византийскую столицу из Трапезунда на галеях и была торжественно встречена в Константинополе 29 августа. Красота деспины и ее достоинства поражали современников[1740]. Брак был счастливым, но его прервала неожиданная смерть Марии 17 декабря 1439 г. во время поездки императора на Ферраро-Флорентийский собор[1741]. Немного позднее свадьбы Марии (но ранее 1437 г.) произошел и другой брак: второй сын Алексея IV Александр, нередко именуемый на турецкий манер Скантарием, взял в жены дочь правителя Митилены генуэзского нобиля Дорино I Гаттилузи Марию. Ранее он был провозглашен наследником трапезундского трона в обход старшего сына императора Иоанна[1742]. В 1429 г. Иоанн совершил переворот, закончившийся убийством отца и изгнанием в Константинополь Скантария[1743]. Перо Тафур называл его императором в изгнании и намекал на его «нечестные» отношения с сестрой, безусловной поддержкой которой он пользовался[1744]. Скантарий не отказался от претензий на трон, и возникла уже известная ситуация: царевич рода Комнинов из Константинополя пытается добиться власти на Понте. Но на этот раз положение было серьезнее: правитель Митилены и византийский василевс были готовы предоставить ему помощь флотом. Экспедиция не состоялась по ряду причин, в том числе из-за позиции властей Генуи[1745] и поддержки Иоанна IV османами[1746], но сам конфликт не перерос в византийско-трапезундское столкновение. Стороны не были заинтересованы в нем, особенно в преддверии Флорентийского собора, когда Иоанн VIII всячески стремился подключить к переговорам об унии и трапезундские власти, и церковь[1747].
Возрастание османской угрозы не привело к созданию союза двух империй, несмотря на тесные отношения между ними. До первого «пробного» нападения османов в 1427/28 г. в Трапезунде, жившем в постоянном контакте с тюркскими правителями, вообще не ощущали непосредственной угрозы. Да и затем отношения Иоанна IV с султаном Мурадом II были хорошими, а весть о воцарении Мехмеда II трапезундский василевс, по словам Сфрандзи, воспринял как добрую и как залог будущей дружбы[1748]. В Византии, напротив, турецкая опасность осознавалась ясно и давно. Помощи искали повсюду: у пап, итальянских морских республик, во Франции, Бургундии, Венгрии, на Руси. Были нужны иностранные наемники, флот, деньги, а финансовое положение оставалось крайне тяжелым[1749]. Поиском новых союзников, новых средств объясняется и византийское посольство 1449 г. к ивирийскому царю Георгию и трапезундскому императору Иоанну IV, которое возглавил Георгий Сфрандзи, дипломат и друг последнего византийского императора Константина XI. Посольство было торжественным. В его состав входили знатные вельможи, воины, представители духовенства и даже врачи и музыканты. С большими дарами оно покинуло Константинополь 14 октября 1449 г.[1750] Послы обладали широкими полномочиями, притом что их связи с Константинополем поддерживались с трудом. Так, например, посланное Сфрандзи письмо не было получено Палеологом из-за того, что доставлявший его корабль потерпел крушение у г. Амиса[1751]. Сфрандзи не считал препятствием близкое родство Константина XI с Великими Комнинами; это, по его мнению, было легко устранимо, стоило лишь дать подобающие пожертвования и дары церкви[1752]. Он склонился к идее брака с грузинской невестой, предпочтя его альянсу с Великими Комнинами, видимо, по другой, не объясненной им прямо, причине. Вопреки ивирскому обычаю и даже втайне от придворных Георгий согласился дать дочери богатое приданое — 36 000 золотых флоринов сразу и по 3000 флоринов — ежегодно на пожертвования, не считая одежд и украшений[1753]. На этих условиях брак был утвержден хрисовулом Константина XI[1754]. Однако из текста Сфрандзи видно, что по вопросу о выборе невесты в самих придворных кругах Византии шла борьба. Великий доместик Андроник Палеолог Кантакузин и Иоанн Кантакузин, близкий друг и соратник Константина XI еще по его правлению в Мистре, настаивали на необходимости брака последнего с трапезундской царевной, т. е. выступали за упрочение союза с Трапезундом накануне падения Константинополя