Новый, самый стабильный период в навигации наступил в 1419–1452 гг. Некоторые спады происходили лишь в 1425–1428 гг. (война Венеции с османами), в 1430–1432 гг. (падение Фессалоники, а также борьба с генуэзцами в бассейне Черного морями), в 1445 г. (последствия разгрома объединенных сил крестоносцев при Варне). Все эти спады связаны с общей обстановкой в Восточном Средиземноморье, а не конкретно с условиями трапезундского рынка. Однако стабилизировавшаяся торговля, вероятно, не достигла того уровня, который был в первой половине XIV в. Об этом, в частности, говорит сокращение числа галей, плававших в Черное море, с 8–10 (30-е гг. XIV в.) до 2–3, одна из которых шла в Трапезунд (вторая четверть XV в.). Увеличение грузоподъемности галей в это время примерно со 150 до 200 Т. не компенсировало общих потерь в объеме перевозок. Уже в течение XIV в. происходит существенное перераспределение галей, осуществлявших навигацию по разным маршрутам. Если в 1332–1340 гг. 47 % всех галей отправлялось в Романию — Черное море (остальные — на Кипр, в Александрию, Бейрут, Сирию и Фландрию), в годы кризиса, в 1355–1377 гг. эта пропорция сократилась до 22 %, в 1382–1402 гг. составила 13 %, в 1402–1430 — лишь 11 %. Лишь в 1431–1453 гг. происходит новый подъем до 20 %, усиленный еще переоснащением галей и увеличением их грузоподъемности[2145]. Эти показатели ясно свидетельствуют о смене ориентиров в венецианской торговле, которые не могли не затронуть и Трапезунд.
Серьезным препятствием в развитии навигации для венецианцев было противоборство с Генуей, а с 30-х гг. XV в. — турецкая экспансия. При этом особые меры для защиты от османов на море принимались Сенатом с 40-х гг. XV в.: специальная охрана конвоев осуществлялась преимущественно в бассейне Средиземного моря, не распространяясь на Черное, где османы не имели значительного флота.
Итак, абстрагируясь от деталей, можно выделить два периода интенсивных морских связей и высокого уровня торговли между Венецией и Трапезундом: 1322–1340 и 1419–1452 гг.; три периода отсутствия регулярной навигации: 1347–1363, 1377–1381 и 1385–1395 гг. и периоды временной стабилизации, часто имевшей тенденцию сменяться упадком: 1341–1346, 1364–1376, 1382–1384, 1396–1416 гг. В целом вторая половина XIV в. была неблагоприятна для развития регулярных экономических связей Трапезунда с Венецией.
Нельзя не отметить, что в широкой экономической деятельности венецианцев на берегах Южного Черноморья вместе с итальянцами активно участвовали греки, армяне, славяне, тюрки, картвелы, евреи и другие этносы[2146]. Напротив, несмотря на активные связи трапезундских греков с венецианцами на Понте, присутствие трапезундцев в Венеции весьма ограниченно. Исследовательница восточных меньшинств в Венеции в ХІІІ–ХV вв. Б. Имхауз обнаружила лишь пятерых выходцев из Трапезунда среди жителей Венеции, причем все они фигурируют в источниках с 1372 по 1461 г., то есть их появление не связано с эмиграцией в результате османского завоевания[2147]. Возможно, это показатель их роли как младших партнеров венецианцев, чья социальная мобильность не выходила далеко за пределы Романии.
Венецианское землячество в Трапезунде обретает оформленное и санкционированное государством административное устройство с того момента, как оно получает собственную территорию и закрепленные договорами с императором права и привилегии[2148]. Первым таким договором был уже упомянутый хрисовул 1319 г. Это вовсе не означает, что и ранее венецианцы не могли иметь на территории империи недвижимость и даже избирать те или иные магистратуры. Это подразумевает прежде всего признание экстерриториальности данной фактории как принадлежности венецианской сеньории и распространение на нее административно-юридической системы и защиты Республики. От аренды и покупки отдельных домов, торговых помещений был сделан шаг к созданию фондако (fonticum, от арабского — фундук), признанного места торговли, с лавками, складами, стойлом для вьючных животных, конторами писцов, менял, весовщиков, мытарей, пристанью, а также жилищами тех венецианцев, которые оседали в фактории на длительный срок, постоялыми домами, банями, печами, тавернами. На территории фондако размещались и персидские купцы, прибывавшие с караванами в Трапезунд и нередко занимавшие место уезжавших в Тебриз венецианских купцов[2149]. Постепенно складывался торгово-административный центр — лоджия, резиденция байло и магистратур, включая судебные и полицейские, воинских отрядов. Там же заключались и крупные торговые сделки. Первоначально, однако, на строительство домов для байло и его двух советников ассигновывались специальные средства[2150]. В целом же на строительство лоджии и домов в караван-сарае вводился особый налог с купцов. Впоследствии эти дома сдавались в аренду[2151]. Собственная церковь была не только храмом фактории, но и местом собраний и шире — олицетворением республики[2152]. Разрешение венецианцам иметь собственный храм фактории и свой клир было дано хрисовулом 1319 г. и повторялось всеми последующими актами[2153]. Венецианское поселение в Трапезунде имело разные формы. Первоначально, с 1319 по 1364 и с 1364 по 1367 г., это был караван-сарай, обнесенный рвами и, возможно, палисадом, но лишенный серьезных фортификационных сооружений. Для его защиты из Венеции посылали арбалеты, стрелы и болты, копья, иное вооружение[2154]. Этот караван-сарай дважды подвергался разрушению в 1341 и 1348/49 г. и пустовал в годы кризиса 1347–1363 гг. В 1364 г. была сделана попытка создать его на новой территории, близ монастыря Св. Феодора Гавры, но и она закончилась неудачей. Наконец, с 1367 г. венецианская фактория располагалась на мысе Св. Креста и вокруг него, и на этот раз возводился уже замок, а не просто торговый квартал. Примечательно, что и слово «караван-сарай» уходит из источников, заменяясь термином castrum. Замок стал резиденцией фактории, где были сосредоточены общественные здания, лоджия, дома венецианцев, их склады и лавки, аптеки[2155] и даже собственная тюрьма[2156]. Правда, строительство замка шло крайне медленно: денег на это у венецианцев не хватало, а император не торопился с исполнением своих обещаний построить часть стены[2157]. И все же Клавихо, посетивший Трапезунд в 1404 г., писал, что венецианский и генуэзский замки, окруженные хорошими стенами и крепкими башнями и построенные с согласия императора, высились на морском берегу[2158]. Дом байло в Трапезунде, как кажется, был особой резиденцией, не включенной в строения лоджии, и на его ремонт, перестройку или даже наем второго здания ассигновывались особые средства. Дом байло не принадлежал ему в виде собственности, но предоставлялся ему, а также и двум его советникам, в виде безвозмездной аренды[2159]. Постепенно, с 20-х гг. XV в., жилище байло устраивается в самом замке[2160].
Таким образом, мы различаем термины, определяющие характер и тип поселения, его фортификацию (караван-сарай, торговый квартал, замок), его торгово-экономические функции (фондако, фактория[2161]), его административно-юридический статус (баюльство, консулат, протекторат или прямое владение — regnum[2162] или подестат). Наконец, термином regimen обозначали как само поселение под венецианским контролем, независимо от его типа, так и исполнительные органы власти (например, байло или консул вместе с советниками).
Венецианская система управления владениями и заморскими поселениями отличалась однородностью и централизованностью. Ее модель для разных территорий была сходной и подражала метрополии. Повсюду создавались коллективные органы для принятия решений. Высшие магистраты избирались на ограниченный срок, определяемый решениями Сената[2163]. Строгая субординация, к которой стремилась республика, была, однако, затруднена территориальной разбросанностью факторий и отдаленностью многих из них от Венеции, что само по себе расширяло права и обязанности магистратов в часто менявшейся ситуации с многочисленными угрозами самому существованию тех или иных поселений, острой конкуренцией с торговыми соперниками, прежде всего — генуэзцами, нелегкими и разными по специфике отношениями с местными властями и населением. В сложных ситуациях Венеция полагалась на опыт и знания избираемых ею магистратов, действовавших в тесном взаимодействии с венецианскими советами и командирами регулярно направляемых на Восток конвоев торговых судов. Способом контроля была строгая отчетность и юридическая ответственность чиновников республики перед ее ассамблеями.
Главой исполнительной власти венецианского поселения в Трапезунде был байло. Термин происходит от средневекового латинского baillivius, balius и означал местоблюстителя государя или администратора определенной области, наделенного особыми полномочиями. Задолго до падения Константинополя, в 1204 г. титул употреблялся в Византии, получил распространение и в Западной Европе, включая и Францию и Венецию