ении лигурийцев монополизировать эту торговлю.
Весьма значительное место в договоре занимали обязательства трапезундского императора возместить ущерб (уплату предполагалось производить в рассрочку), сумма которого составляла сотни тысяч аспров. Предусматривалось: выплатить по раскладке в течение четырех месяцев генуэзским купцам 105 тысяч аспров как возмещение ранее конфискованного императором имущества, отправить в Геную трапезундского посла для переговоров о компенсации ущерба, нанесенного в мае 1313 г. купцам Каффы, и для рассмотрения всех жалоб граждан Генуи и дистретто; погасить в 3 срока (по 8 месяцев каждый)ущерб, нанесенный генуэзским купцам на лигниях Дж. Фатинанти и Дж. ди Кьявари и на других судах. На таких же условиях предстояло выплатить 127 346 аспров 15 генуэзским купцам, вероятно, ограбленным в Трапезунде; 256 228 аспров император должен был уплатить генуэзской компании Паоло Дориа, братьев Сальваиго и братьев Каттанео де Вольта в качестве остатка от суммы 262 тыс. аспров, причитавшейся генуэзским купцам по двум предыдущим хрисовулам. Таким образом, неполная общая сумма выплат составила 488 574 аспра[2380]. В свою очередь, император мог получить компенсацию за свои потери после уточнения их размеров на переговорах в Генуе[2381]. Договор был скреплен клятвами на Евангелии; виновная в его нарушении сторона обязана была уплатить штраф 200 тыс. аспров.
В ходе конфликта 1314 г. генуэзцам не удалось добиться удовлетворения основного требования — снижения коммеркия; договор не касается этого вопроса. Вместе с тем и Алексей II не смог распространить свой суверенитет на генуэзцев. Стороны сохранили исходные позиции. Договором 1314 г. предусматривалось, что трапезундский император до ближайших августовских календ (1 августа 1315 г.) или при первой возможности отправит своего полномочного представителя в Геную для рассмотрения жалоб генуэзцев по поводу нанесенного им в Каффе в мае 1313 г. ущерба и других претензий, а также для определения и получения суммы убытка, причиненного императору нападением Оттавио Дориа и других генуэзцев, и изучения всех спорных случаев. Арбитражное решение по этому вопросу должны были принять подеста Генуи и его судьи, правомочные вынести свой вердикт, обязательный для исполнения. Дело могло слушаться и в случае отсутствия трапезундского посла и синдика[2382]. 19 июня 1315 г. трапезундский посол получил мандат на ведение переговоров. Этому, вероятно, предшествовало предварительное соглашение от 13 июня 1315 г., текст которого не сохранился[2383]. В сентябре 1315 г. генуэзский нотарий уже оформлял доверенности на предъявление исков компенсации за ущерб, понесенный лигурийцами в Крыму[2384], а в конце октября 1315 г. нотарий Томмазо Казанова составлял в Генуе для бывшего посла и синдика юриста Антонио Портонарио акты, которыми тот передавал Казанове и иным лицам право на получение компенсации за нанесенный императором ущерб, причитавшийся по договору разным лицам. До нас дошло 4 акта в картулярии Казановы, причем один из них без заключительной части. Они датируются 24–30 октября 1315 г.[2385] Скорее всего акты составлялись для предъявления трапезундской стороне. Первый документ упоминает 12 лиц, коим причиталась выплата по договору 1314 г. (на общую сумму 104 244 аспров)[2386] и 6 лиц, по соглашению 1315 г. (на 33 025 аспров). Второй документ упоминал двух лиц, понесших ущерб на лигнии Дж. Фатинанти и Дж. ди Кьявари и присутствующих и в тексте договора 1314 г. (12 291,5 аспра) и, наконец, два других касались потерь одного лица, Карлино Бокезано, на сумму 23 192 аспра.
24 марта 1316 г. трапезундский посол «Аффекасенди Дориамико, греческий барон» (имя сильно искажено; возможно, Доранит) заключил в Генуе новый договор, являвшийся прямым продолжением и развитием условий предыдущего. Переговоры, велись, видимо, по-итальянски и переводились на греческий нотарием Джакомо Балистерио, а для записи на латынь слово в слово — судьей и бывшим послом Пьетро Уголино. Запись, видимо, делалась как по-латыни, так и по-гречески, а свидетелем наряду с генуэзцами был и греческий нотарий Никита Самата[2387]. Окончательный текст связан с пунктами Арзеронского соглашения и вытекает из них. В этом договоре подтверждалось заключение мира на вечные времена на уже установленной основе договора 1314 г.[2388] Текст не регистрирует каких-либо новых нарушений, повлекших бы за собой значительный штраф. В 1316 г. были закреплены передача Дальсаны генуэзцам и уступка последними Леонтокастрона трапезундскому императору за 250 тыс. аспров. Арбитражным решением от ноября 1315 г. подеста и его Совета Генуя обязалась возместить Трапезунду ущерб в сумме 500 тыс. аспров, который был нанесен генуэзским адмиралом Аччеллино Грилло, Меголло Леркари и генуэзцами Солдайи. Об этом не упомянуто в договоре 1314 г. По договору 1316 г. компенсация за убыток, причиненный трапезундскому императору, была оставлена в Генуе: половина — как плата за Леонтокастрон, остальное — для погашения ущерба, нанесенного генуэзцам в Газарии в мае 1313 г. Но в случае, если последнюю сумму согласился бы внести целиком или частично другой участник рейда против Газарии — правитель Синопа, Генуя была готова вернуть эти деньги трапезундскому императору. Расчет делался на то, чтобы вбить клин между прежними союзниками. В договоре также определялся статус Дальсаны и стороны обменялись взаимными гарантиями, отказываясь от претензий в будущем по рассмотренным вопросам. Следовательно, двумя договорами предусматривалось сбалансировать выплаты, причем на долю трапезундского василевса осталась уплата в три срока суммы 250 тысяч аспров[2389].
С именем упомянутого Меголло Леркари связан легендарный эпизод, нашедший отражение в трудах генуэзских историков конца ХV–ХVІ в.
Первоначально эта история была рассказана Бартоломео Сенарегой (умер после 1514 г.) в письме знаменитому гуманисту Джованни Понтано (1426–1503). Суть дела вкратце заключалась в следующем. Генуэзский патриций Меголло Леркари, торгуя в Трапезунде, был приближен императором и вызвал этим зависть местных придворных. Один из них, некий Андроник, нанес Леркари оскорбление словом и действием. Император, к которому обратился генуэзец, отказался наказать своего любимца-придворного, как того требовал закон. Тогда Леркари уехал из Трапезунда и дома при помощи родственников и с согласия генуэзских властей снарядил 2 триремы, решив отомстить императору и защитить честь генуэзского имени. Он начал разрушать и опустошать порты и селения трапезундцев. У пленников он приказывал отрезать носы и уши и засаливать их в специальных сосудах. Разгромив посланные против него 4 императорские триремы, Леркари проделал ту же экзекуцию над пленными моряками, пощадив лишь старика с двумя юными сыновьями, которых просил передать императору сосуды с ушами и носами. Меголло требовал выдачи Андроника. За неимением другого выхода император согласился. Когда Андроник предстал перед генуэзцем, то начал слезно молить о более милостивой казни, без мучений. На это Леркари лишь заметил, что «не подобает генуэзским мужам свирепствовать по отношению к женщинам», и удовлетворился унижением соперника, вернув ему пощечину. Б. Сенарега, П. Бидзари, А. Джустиниани и другие более поздние генуэзские историки связали образование консульства и самого фондако в Трапезунде с итогами экспедиции Меголло Леркари и заключенным им якобы договором с императором. По просьбе Леркари император якобы даже приказал написать картину (или фрески) о его деяниях на стенах дворца, построенного для генуэзцев[2390].
Генуэзские историки XVI–XVII вв., описавшие «подвиги» Леркари, отнесли эпизод к 1380 г. Всей истории с Меголло Леркари было вовсе отказано в доверии В. Гейдом, а сомнения по этому поводу выражал еще в начале XIX в. Я. Фальмерайер[2391]. К. Дезимони, публикуя и сопоставляя договоры 1314 и 1316 гг. с рассказом Сенареги, датировал события 1314–1316 гг.[2392] Однако, как мы установили, эти договоры являлись частью одного мирного соглашения; а враждебных акций в промежутке между 1314 и 1316 гг. не было. О фантастичности рассказа Б. Сенареги, гуманистического писателя, не очень дорожившего строгой исторической истиной[2393], писали Б. Наннеи и В. Витале[2394]. Рассказ Сенареги и других историков в легендарной форме отразил не столько реальные события, сколько атмосферу соперничества, взаимной вражды сторон в момент утверждения генуэзцев в Трапезунде. Хотя, скорее всего, он и привязан к событиям начала XIV в., вряд ли он документален. Его ценность в другом: он проливает свет на отношения людей XVI в. к генуэзским предприятиям на Леванте. Что же касается имени Меголло Леркари, то оно встречается в актах генуэзских нотариев, относящихся к Леванту с начала XIV в. и до середины XV в.[2395] Упомянутый в договоре 1316 г. Меголло Леркари (один из ряда носителей этого имени) не являлся главным героем событий, но состоял при флотоводце А. Грилло. Примечательно, что в акциях Грилло против Трапезунда принимали участие действующие по его приказу (de mandato seu ex permissione admirati predicti) генуэзцы из Солдайи[2396]