Переговоры Жана Жермена с Карлом VII не имели успеха. Все же в 1454 г. бургундский герцог «принял крест», на знаменитом празднике Фазана поклявшись участвовать в походе, особенно если того потребует его сюзерен, французский король. Незадолго до этого он подчинил непокорный Гент, совершил удачную поездку по городам Германии (которую считали прелюдией будущего похода). Зимой 1454–1455 герцог запросил aides, деньги на поход, со своих территорий, и вел переговоры о совместных действиях с другим «крестоносным монархом», королем Арагона и Неаполя Альфонсом V. Наследник и наместник Филиппа, его сын граф Шароле, будущий герцог Карл Смелый, объявлял Намюру и городам Нидерландов о начале похода в ответ на турецкое завоевание Константинополя[2905]. Первой задержкой в исполнении планов была смерть в марте 1455 г. папы Николая V. Пока состоялись выборы и его преемник Каллист III объявил о походе, прошло время. Папа назначил экспедицию на лето 1456 г. Получив вызывающее письмо султана Мехмеда, обещавшего обойтись с войсками Филиппа, как Байазид обошелся с крестоносцами при Никополе, поддерживаемый королем Арагона и получив в июле 1456 г. знамя похода от папы, Филипп стал готовиться к Крестовому походу с высадкой в Галлиполи в 1457 г.[2906]. Подготовку затягивало стойкое нежелание французского короля участвовать в экспедиции, хотя никто не приложил столь значительных усилий для организации похода, как папа Пий II. В 1459 г. собранный им Мантуанский собор провозгласил священную войну, на которую, однако, мало кто из крупных государей Европы собирался идти. Дальнейшая история связана с папской дипломатией и именем того же Лудовико да Болонья. Долгое время считалось, что Давид Комнин отправил 22 апреля 1459 г. бургундскому герцогу письмо с предложением примкнуть к коалиции восточных государств, действовавших против турок. Об исчислении ее сил мы уже писали выше. Само по себе такое обращение могло иметь место, однако форма письма внушает серьезные сомнения в его подлинности. Письмо датировано не от сотворения мира (как все документы Трапезундской империи), а от рождества Христова. Великий Комнин Давид называет себя не обычным своим титулом, а принятой на Западе формой — imperator Trapessundarum.
Как уже доказано Т. Ганшу, в апреле 1459 г. императором еще был не Давид, а Иоанн IV Все «государи» Востока названы в строгом соответствии с их именованием в папских документах, относящихся к миссии Лудовико да Болонья. Вряд ли трапезундский василевс мог называть грузинского царя персидским, «Горгору» — герцогом Грузии, а Узун-Хасана — Асамбеком (как его именовали на Западе). Также на западный манер автор именует трапезундскую и грузинскую знать «баронами», а папу называет господином. Э. Брайер полагал, что письмо — дипломатическая фальшивка, вероятно, составленная членом посольства Лудовико — Микеле Алигьери[2907]. О. Лампсидис полагал, что в нем есть подлинная основа[2908]. Т. Ганшу также не исключал аутентичности первоначального текста письма, выполненного по настоянию Алигьери, но не в 1459, а в 1460 г.[2909] Для нас подлинность письма сомнительна. Единственная точно переданная реалия — указание на брак племянницы Давида, дочери Иоанна IV, с Узун-Хасаном. В других западных источниках ее чаще называют дочерью самого Давида. В любом случае, очевидна глубокая переработка оригинального греческого текста (если он вообще был) писцами западной, возможно, папской, канцелярии. Однако мы располагаем и подлинным письмом Пия II Филиппу Доброму от 13 января 1460 г., а также его речью к герцогу, в которых папа призывал его внимательно отнестись к словам восточных послов и не медлить с выступлением[2910]. Так или иначе, в мае 1461 г. в Брюссель и в резиденцию герцога Сент-Омер, где проходил капитул ордена Золотого руна, прибыло экстравагантное посольство фра Лудовико. Оно, вероятно, добилось обещания герцога выступить, если его соперник, французский король, даст гарантию безопасности бургундских владений. Послы получили богатые дары[2911]. Но обещание осталось нереализованным. Примерно такой же результат имели переговоры Лудовико с французскими королями, сначала Карлом VII, затем Людовиком XI (послы присутствовали на погребении Карла VII в Реймсе 13 августа 1461 г.). Обращения Пия II и Венецианской республики, в которых говорилось о падении последних оплотов борьбы с турками на Востоке и об угрозе Европе, не возымели действия на занятого внутренними проблемами Людовика XI[2912].
Прямые дипломатические контакты Трапезундской империи с Флоренцией приходятся также на последние годы существования империи, когда идея Крестового похода на Восток скорее декларировалась, чем воплощалась. Правда, сами флорентийские историки пытались найти и более ранние свидетельства связей. Хронист и путешественник Бенедетто Деи (1418–1492), желая возвеличить родную республику, приводит интересный эпизод. В 1305 г. на интронизацию папы Бонифация VIII прибыли послы многих государств. Но примечательным было то, что 12 послов были флорентийцами. В том числе Трапезундскую империю, государей Леванта, Греции и Черного моря представлял мессер Гвикардо Бастари[2913]. Вероятно, писавший во второй половине XV в. хронист находился под впечатлением известных ему фактов, что флорентиец Микеле Алигьери был послом Великих Комнинов и что флорентийские галеи плавали в Трапезунд, но нельзя исключить и возможности более ранних контактов Флоренции с Трапезундом, хотя, конечно, свита посла в 100 всадников у Деи выглядит малоправдоподобной. Кроме того, очевидна и хронологическая ошибка. Папа Бонифаций VIII правил с 1294 по 1303 г. и был коронован в Риме 23 января 1295 г., тогда как в 1305 г. престол св. Петра занимал Климент V (1305–1314), первый из Авиньонских понтификов, короновавшийся в Лионе 14 ноября 1305 г.[2914]
Флорентийские купцы, конечно, побывали на Понте значительно раньше дипломатов. Они проникли в Черное море вслед за торговавшими там пизанцами[2915], а затем — «в обозе» венецианцев и генуэзцев. В XIV в. Флорентийская республика еще не располагала морским портом. Тем не менее, по сообщению Джованни Виллани, в середине XIV в. флорентийцы посещали Трапезунд, Тану и Севастию: от них пришло известие о чуме, свирепствовавшей там в 1347 г.[2916] Торговля с Трапезундом отмечена и флорентийскими коммерческими трактатами начала XIV и середины XV в.[2917] Документы архива Датини в Прато также показывают настойчивые попытки флорентийских купцов проникнуть на генуэзские и венецианские рынки Черноморья в конце XIV в.[2918] Флоренция стала добиваться самостоятельности в левантийской торговле в 30-е гг. XV в. К этому времени она приобрела два порта — Порто Пизано и Ливорно (1421) и стала посылать на Восток конвои своих галей, пользуясь венецианским образцом. В 1429 г. она отправила первый корабль республики в Константинополь, а в 1439 г. основала там консулат, унаследовав позиции Пизы. Пик флорентийской морской активности пришелся как раз на 60-е гг. XV в.[2919] и неудивительно, что тогда и встал вопрос об устройстве флорентийской фактории на Понте. К 1460 г. и относятся первые следы официальных контактов трапезундских представителей и Флоренции. В декабре во Флоренцию прибыло посольство восточных государей во главе с Лудовико да Болонья. Цель его состояла в вовлечении республики в антитурецкую лигу. Послом трапезундского императора был флорентиец Микеле Алигьери. В связи с авантюристской деятельностью Лудовико да Болонья вопрос о полномочиях М. Алигьери, дальнего родственника Данте, подвергался сомнению[2920]. Э. Брайер показал особое место Алигьери среди послов, а также его личное участие в черноморской торговле в середине XV в. и хорошее знание трапезундских дел, в том числе условий торговли там итальянцев[2921]. Как было установлено, Алигьери являлся флорентийским купцом патрицианского рода и был в числе постоянно проживавших в Трапезунде «латинян». Позднее, вследствие османского завоевания города в 1461 г. он потерял все свое состояние, а его жена и дети оказались в турецком плену. С 1461 г. он стал придворным бургундского герцога и оставался им до смерти. В 1470–1471 г., возможно, он вновь торговал в черноморских портах. Упоминания о нем в документах встречаются до 1473 г.[2922] Вполне вероятно, что он (как и многие генуэзцы) мог состоять на трапезундской службе или получать от императора дипломатические поручения.
14 декабря 1460 г. от имени Давида Великого Комнина Алигьери заключил торговый договор с Флоренцией. Документ, составленный флорентийскими нотариями, сохранился в оригинале[2923]. Привилегии венецианцев и генуэзцев были распространены и на флорентийцев.
Текст акта не дает оснований предполагать намеренную фабрикацию. Он составлен по тому же принципу, что и трапезундские договоры с Венецией. Возможно, Алигьери, будучи в Трапезунде, добился от императора условий, выгодных для родной республики, и с ними приехал в Италию, где попал в авантюру, затеянную Лудовико.