— Мама же может пойти в тот, прошлый детдом, правда? И там ей скажут, где я, правда же?
— Да, конечно, — ответила Илень. — Ты не волнуйся, Трейси. Каждый раз, когда тебя переводят на новое место, об этом остается запись в документах. Так что найти тебя легко. Посмотрят по твоему имени и номеру личного дела и узнают твой нынешний адрес.
— Это хорошо, — говорю я.
— Да что такое, Трейси? Тебя как будто что-то беспокоит.
— Нет-нет, все нормально.
А на самом деле мне было ужасно тревожно. Что, если мама сегодня приедет, а я ушла с кем-то там обедать? Дождется она меня? Или ей надоест и она опять куда-нибудь умчится? Я вернусь, а Дженни мне скажет: «Ой, Трейси, между прочим, твоя мама приезжала, но тебя не дождалась. Она хотела взять тебя с собой в Голливуд, но не могла задерживаться, потому что опаздывала на самолет».
И что я тогда буду делать?!
Может, она сегодня и не приедет. До сих пор ни разу не приезжала. А если вдруг? Ну зачем мне этот сон приснился! Сны иногда сбываются.
Меня даже тошнит немножко. И уже не хочется ни в какой «Макдоналдс».
Видите? Настоящая кровь.
Теперь меня в «Макдоналдс» точно не отпустят. Я подралась и теперь сижу в «комнате для раздумий».
Вот как это получилось. Я подошла к Питеру и шепнула ему на ухо:
— Хочешь пойти с Кэм в «Макдоналдс»?
Питер голову от меня отклонил — видно, ему от моего шепота щекотно было.
— Мне с вами пойти?
— Да нет! Вместо меня. Мне что-то расхотелось. Ты не бойся, я Кэм все объясню, она не будет против. Ты ей нравишься.
Питер все равно испугался:
— Трейси, я не могу! Я тоже иду гулять. С теми людьми.
— А, с этими скучными пожилыми супругами? — говорю я.
Илень выгнула бровь, но я не стала обращать внимания.
— Спорим, они тебя в «Макдоналдс» не поведут! — говорю.
— А почему ты передумала? — спрашивает Илень. — Ты же так хотела пойти.
— Ну да, просто… Лучше я здесь останусь. На всякий случай.
Илень-Мигрень, конечно, зануда, но соображает хорошо.
— Трейси, вряд ли сегодня твоя мама приедет, — сказала она тихо.
— Да знаю я. Просто сон приснился. Что она приехала.
— Ну да, конечно. Сон чудесный, но…
— Ужасный сон, потому что я с ней разминулась и…
— …и проснулась в луже, малявка! — прошипела Жюстина.
Тут я всерьез разозлилась:
— Я кому сказала, закрой рот!
— По-моему, Трейси, лучше тебе все-таки пойти с этой писательницей, — говорит Илень.
— Да мне уже не очень-то хочется. Питер, ты со своими нудными старичками в любой день можешь встретиться, зачем обязательно сегодня? Пойди лучше с Кэм, съешь биг-мак.
Питер заерзал. Илень положила руку ему на плечо. Он посмотрел на нее, на меня…
— Трейси, прости! Я хочу познакомиться с тетей Ви и дядей Стэнли.
— Конечно, Питер, ты с ними познакомишься! — подхватила Илень. — А Трейси пойдет гулять со своей писательницей.
— Не пойду!
— Я бы пошла, — влезла Жюстина. — Только я не могу, я сегодня с папой иду обедать.
— Ты в прошлую субботу собиралась с ним обедать, а он не пришел, — сказала я.
— Ну, иногда он все-таки приходит. Не то что твоя знаменитая мамочка. Она тебя никогда не навещает. Никогда-никогда-никогда!
— Нет, навещает! — завопила я. — Она сто раз приезжала! И еще приедет и заберет меня насовсем, и мы с ней поедем в Голливуд… Ты что смеешься, гадюка?!
— Ну ты и дура! — простонала, задыхаясь от смеха, Жюстина. — Твоя мама никакая не кинозвезда. Луиз мне все про нее рассказала. Она никто. И никогда не приедет. Спорим, она давно о тебе забыла. А может, других детей завела, а про скучную уродину Трейси и вспоминать не хочет!
И тогда я ее ударила. И еще ударила. Колотила изо всех сил. Мне было уже все равно. У нее опять из носа кровь пошла. Жюстина меня тоже стукнула пару раз, но я почти и не заметила. Сейчас я сижу в «комнате для раздумий», полдень уже прошел. Вместо меня с Кэм пойдет кто-нибудь другой, ну и пусть. Главное, что не Жюстина.
А вдруг мама все-таки приедет?
В коридоре чьи-то шаги. Дверь открывается…
Мама?!
Нет. Конечно не мама. Это была Кэм.
Я, как ее увидела, разревелась. То есть разревелась бы, если бы была плаксой.
— Ох, Трейси, — сказала Кэм. — Как-то я на тебя не очень хорошо действую.
Она села рядом со мной, прямо на пол, и стала ждать. Когда я немножко успокоилась, Кэм вытащила из кармана джинсов мятый бумажный платочек и протянула мне. Я вытерла свой аллергичный нос.
— Чем хочешь теперь заняться? — спросила Кэм.
— А кто меня спрашивает? Придется здесь сидеть.
— Да нет, я спрашивала Дженни — мы еще можем пойти обедать, если ты захочешь. Илень объяснила, почему ты расстроилась.
— Много она понимает! Ненавижу, когда меня обсуждают.
— Да, неприятно, наверное, — отозвалась Кэм. — Зато ты в центре внимания. Держи еще платочек, а то у тебя опять из носа течет. Удачно, что ты сегодня без косметики.
— Издеваешься?
— Так, дразнюсь немножко. Ну что, идем?
— А то!
И все равно я чуточку беспокоилась насчет мамы, хоть и понимала, что это глупость. Я же знала, что мама не приедет, и в самой глубине души догадывалась, что Жюстина, может, и правду про нее сказала. И все равно я беспокоилась.
— Моя мама… — промямлила я.
— Ты боишься, что она приедет и тебя не застанет? Давай знаешь что сделаем? Ты позвонишь сюда из кафе и проверишь. Если вдруг окажется, что она приехала, я тебя мигом обратно отвезу. Что скажешь?
— Здорово! — обрадовалась я.
Так что мы с Кэм все-таки поехали развлекаться. У нее такой древний «Ситроен», зеленый, как трава. Хоть какое-то разнообразие после нашего вечного микроавтобуса.
— Моя мама ни за что в жизни в такую развалюху не сядет! — сказала я. — Знаешь, у нее кадиллак.
— М-м, — отозвалась Кэм.
Я покосилась на нее с подозрением:
— Ты просто так соглашаешься, чтобы меня не злить? А на самом деле не веришь, что у моей мамы «Кадиллак».
Кэм посмотрела мне в глаза:
— Трейси, а ты сама-то веришь?
Я задумалась:
— Иногда.
Кэм снова кивнула.
— А иногда я знаю, что все выдумала, — прошептала я. — Ты сердишься, что я вру?
— Ничего страшного. Я сама все время выдумываю, когда сочиняю книжки.
— А я взяла с собой ту статью! Я уже все написала, тебе вообще ничего делать не придется. Хочешь, почитаю? Вот увидишь, тебе понравится! По-моему, очень профессионально получилось.
И я стала читать ей вслух:
— «На проказливом личике Трейси Бикер видны следы перенесенных страданий. В так называемых органах опеки зверски мучили эту умненькую и на редкость хорошенькую девочку. Ее очаровательная, талантливая молодая мама по независящим от нее обстоятельствам вынуждена была отдать родную крошку в детский дом. Возможно, скоро она вернется и заберет любимую доченьку к себе, а до тех пор милой малышке Трейси Бикер требуется приемная семья. В детском доме бедняжка терпит жестокое тиранство и немыслимые лишения…» Кэм, почему ты смеешься?
— Жестокое тиранство? — фыркнула Кэм.
— А ты посмотри на мою руку! Видишь, на костяшках? Это кровь!
— Ну да, ты их разбила о нос несчастной Жюстины. Ты сама всех тиранишь!
— Так если я это напишу, меня ни в какую приемную семью не возьмут, правда же?
— Ну, не знаю, — протянула Кэм. — Если уж выбирать, я бы, наверное, скорее взяла вот такую хулиганку. Зато весело.
Я посмотрела на нее. Очень внимательно. В мозгах уже завертелись колесики: тик-так, тик-так…
В «Макдоналдсе» я немножко отвлеклась. Съела биг-мак и большую порцию картошки фри и все это запила молочным коктейлем с запахом клубники. Кэм взяла себе то же самое. Потом она выпила кофе, а я — еще один клубничный коктейль. Потом мы, пыхтя, откинулись на спинки стульев. Нам обеим пришлось немножко распустить пояса.
Я еще почитала Кэм из статьи, а она давай хихикать:
— У меня икота начнется! Трейси, хватит. Статья замечательная, только ее не напечатают. Нельзя такое писать!
— Что Трейси Бикер умница-разумница и вообще самая лучшая? Это правда!
— Может быть, а вот то, что ты говоришь про Жюстину, Луиз и других… Так нельзя.
— Это тоже правда!
— Нет, неправда. Я их видела, очень славные девочки. А что ты наговорила про Дженни, Майка и про разных соцработников… Тебя засудят за клевету!
— Ну тогда попробуй напиши лучше, — буркнула я. — Что ты напишешь?
— Не знаю. Может, мне вообще не стоило браться за эту статью. Вернусь к своим романчикам. Все равно всех денег не заработаешь.
— Это непрофессионально! — возмутилась я. — Тогда вообще бросай писательство, найди себе другую работу. Например, заботиться о ком-нибудь. За это тоже деньги платят.
Кэм высоко подняла брови:
— Я и о себе-то еле-еле могу позаботиться.
— Значит, найди кого-нибудь, кто бы за тобой приглядывал. Меня, например.
— Трейси! — Кэм посмотрела мне прямо в глаза. — Прости, пожалуйста, но — нет. Я не могу стать твоей приемной мамой.
— Можешь.
— Прекрати! Даже не начинай. У меня нет никакой возможности взять приемного ребенка.
— Есть у тебя возможность! Знаешь, для этого замужем быть необязательно. Одиноким женщинам приемных детей тоже дают, запросто.
— Я не замужем и семью заводить не собираюсь. Не нужно мне ни мужа… ни детей.
— Вот и отлично! Терпеть не могу детей, особенно противных нудных младенцев. Ты ведь не передумаешь и не начнешь размножаться, правда, Кэм?
— Не бойся, маленький Уэйн на всю жизнь отбил у меня материнский инстинкт.
— Вот и будем жить вдвоем, только мы с тобой.
— Нет!
— Ну ты все-таки подумай.
Кэм засмеялась:
— А ты упорная! Ладно, подумаю. И только. Поняла?
— Отлично! — Я победно хлопнула ее по ладони. — А можно мне сейчас домой позвонить? Ой, я прямо как Инопланетянин, да? Мы уже два фильма про него посмотрели на видео. Так можно я позвоню? Только у меня мелочи нет.