Я киваю и говорю:
— Да-да-да.
Потому что я все это и без него знаю. Я же Трейси Бикер, правильно?
Ну так вот, в День святого Валентина Питер сидел рядом со мной за завтраком. Придвинулся так близко, что чуть на колени ко мне не залез.
Я его пихнула:
— Питер, подвинься!
— Прости, Трейси! — сказал он, а сам еще ближе придвигается и тянется к моему уху. — Я тебя спросить хочу…
От его шепота уху стало щекотно.
— Что? — спросила я громко, потирая ухо.
— Тс-с! Это секрет!
Я вздохнула. Питер вечно рассказывает мне разные секреты, и хоть бы они были интересные! Например, что ночью описался — как будто не понимает, что это и так всем ясно, когда он полночи бродит по дому с охапкой мокрых простыней, точно призрак наводнения.
— Трейси, сегодня четырнадцатое февраля, — прошептал Питер.
— Тоже мне секрет!
— Валентинов день, — продолжал Питер.
— Это тоже не секрет, — сказала я раздосадованно.
— Трейси, будешь моей Валентиной? — шепотом спросил Питер.
— Что-о?! Да ну тебя, Пит! Не верю я во всякие эти романтические уси-пуси!
— А я верю, — сказал Питер. — Трейси, ну пожалуйста!
И хлопает глазищами как у Бэмби. А Жюстина Ушки-На-Макушке-Литтлвуд уже поглядывает в нашу сторону.
— Ладно, только замолчи, понял? — прошипела я.
— Значит, ты согласна?
Питер от радости задрыгал ногами под столом и нечаянно попал Жюстине Долговязой-Литтлвуд прямо по лодыжке!
— Ай! — завопила Жюстина.
— Молодец, Питер! — крикнула я.
И так хлопнула его по спине, что он чуть через стол не перелетел. Макси перестал чавкать кукурузными хлопьями и восторженно заорал. И, конечно, сразу поперхнулся.
— Тише, дети! — сказала Дженни. — Как в зоопарке прямо!
— Ага, я дикий зверь! — обрадовался Макси.
Он тут же стал чесаться и вырвал у кого-то из мелких миску с банановым пюре. Малыш громко заревел.
— Ведите себя прилично! — сказал Майк и замахал большой деревянной ложкой, притворяясь, будто бьет нас по рукам.
Тут и впрямь раздался стук. Стучали в дверь, солидно так, официально. У меня привычно сдавило в груди. Я на каждый стук всегда думала — вдруг это мама наконец за мной приехала. Все наши затихли, я только слышала, как у меня сердце колотится — тум-тум. Дженни пошла открывать и вернулась с целой охапкой писем.
— Это почтальон приходил, — сказала Дженни. — Эй, разбирайте валентинки!
Малыши снова принялись за банановое пюре, Макси стал дальше изображать дикого зверя в зоопарке, а мы все, остальные, так и замерли не дыша. Я вдруг сообразила: это же как соревнование — кто получит больше открыток на День святого Валентина.
Дженни разбирала их и хихикала, особенно когда попадалась карточка, адресованная ей самой. Майк тоже получил открытку, смешную такую — когда ее открываешь, она играет дурацкую музычку.
Я глаз не могла отвести от оставшихся открыток. Дженни начала их раздавать. Одна открытка — Жюстине Страхолюдине-Литтлвуд!!! Кому только в голову пришло прислать ей валентинку? А она-то обрадовалась — читала и перечитывала дурацкий стишок, еще и гладила блестящее серебряное сердечко на открытке.
— Ой, Жюстина, от кого это? — спросила Луиз. — Я не знала, что у тебя мальчик есть! Как его зовут? Там подписано, я вижу!
— Не скажу! Секрет! — отвечает Жюстина Самодовольная-Литтлвуд, прижимая открытку к груди.
— Нет у тебя мальчика! Если только слепой и тупой! — крикнула я. — Спорим, эту открытку ты сама себе отправила!
— Нет, Бикер, зелен виноград! Это тебя никто не любит! — заявляет Жюстина Воображала-Литтлвуд.
— Не обращай внимания! — зашептал Питер мне прямо в ухо. — Она неправду говорит! Я тебя люблю! Я тебе совсем особенную валентинку отправил.
Я не стала отвлекаться на Питера, и его дурацкий щекотный шепот, и его дурацкие раскрашенные цветным карандашом валентинки. Протянула руку через стол и сцапала открытку у Жюстины. Всего на секундочку успела ее увидеть — Жюстина ее сразу опять вырвала, — но я разглядела, что там написано. «Дорогая Жюстина, поздравляю с Валентиновым днем! С любовью, папа».
Меня будто прямо в живот ударили. Это же в сто раз лучше, чем открытка от какого-нибудь тупого мальчишки. У меня вот папы вообще нет. Да мне все равно, зато у меня есть мама, это главное. А она мне прислала валентинку?
Дженни продолжала раздавать открытки. Одна для Луиз. Еще одна для Луиз. Третья для Луиз! Все три — от мальчишек из нашей школы. Мальчишки все по этой Луиз с ума сходят. Она давай хихикать, порозовела вся, довольная такая.
— Смотрите, у Луиз три валентинки! — закричала Жюстина Хвастунья-Литтлвуд. — У Луиз валентинок больше всех! Значит, она у нас самая популярная!
— Не совсем, — сказала Адель, принимая от Дженни целую стопку открыток. Одна, две, три, четыре, пять валентинок! Последняя — прямо громадная, на ней большое красное шелковое сердце и значок с надписью «С Днем святого Валентина, люблю тебя, крошка!». Адель, посмеиваясь, приколола значок на футболку.
Я сказала:
— Адель получила пять валентинок. Значит, она самая популярная, понятно?
— Адель не считается. Она уже почти взрослая, и вообще у нее куча мальчиков, — заявила Жюстина Зануда-Литтлвуд. — А из нас больше всего валентинок получила Луиз. А у меня самая красивая валентинка, с серебряными блестками и с такими чудесными стихами! А у тебя что, Трейси Бикер? Ноль без палочки!
— Много ты понимаешь, Жюстина Дурачина-Литтлвуд! — ответила я.
У Дженни еще оставалось несколько открыток. Может, одна из них моя? Если папа Жюстины прислал открытку, то и моя мама, может быть, решила мне тоже прислать. Было бы круто. Например, она могла написать: «Моей любимой доченьке Трейси Бикер. Поздравляю с Днем святого Валентина! Скоро увидимся. С огромной любовью, мама».
Дженни раздала еще несколько открыток, а над последней опять захихикала, потому что эта тоже была адресована ей.
— Не расстраивайся так, Трейси Бикер! Смотрите, она сейчас заплачет! Бу-у, малявка! Было бы из-за чего реветь. Ясно же, что тебе никто не пришлет валентинку, — сказала Жюстина Ты-На-Драку-Нарываешься-Литтлвуд.
— А вот и нет! — сказала я не очень отчетливо.
— На сто процентов неправда! — пискнул Питер. — Я случайно знаю, что Трейси очень скоро получит большущую замечательную открытку!
— Самоделки от мелких хлюпиков не считаются, — сказала Жюстина Сердца-У-Нее-Нет-Литтлвуд.
— И не только открытку! Она еще и подарок получит! — объявил Питер. — Прямо сейчас! Вот погодите!
Он сорвался со скамейки и выбежал из комнаты. Жюстина с Луиз покатились со смеху, Майк сказал «Ого!», а Дженни сказала «Как мило!».
— Знаю, что он ей подарит — конфету! — сказала Жюстина Всё-Бы-Ей-Насмехаться-Литтлвуд. — Еще и обслюнявит сначала!
Тут бегом вернулся Питер. Он притащил что-то в облепленном клейкой лентой бумажном пакетике и торжественно сунул мне в руки. Ой, мамочки! Что же там такое? Стеклянный шарик? Десятипенсовая монетка? Камешек, на котором шариковой ручкой нацарапано поздравление?
Представляю, как будет веселиться Жюстина.
— Я лучше к себе подарок отнесу, там открою, — сказала я, просто чтобы пощадить чувства Питера.
— Нет-нет, здесь открой! — сказал Питер. — Вот посмотри, Жюстина, какой сказочный подарок у Трейси!
— А, так ты ей решил подарок сделать, Питер Надуй-В-Кровать! Ах, как трогательно! — издевалась Жюстина Змея-Подколодная-Литтлвуд.
Бледненькое личико Питера стало красней малины:
— Я в кровать не писаюсь! А если бы даже и писался, Дженни говорит, тут стыдиться нечего.
— Правильно, Питер, — подтвердила Дженни, не отрываясь от своих валентинок. — Открывай подарок, Трейси! Нам всем ужасно интересно, что же там такое.
Вижу — никак не отвертеться. Пришлось открывать несчастный пакетик при всех. Ну ладно, думаю, если Жюстина посмеет насмехаться, я схвачу Макси, потрясу его как следует и швырну прямо в нее.
Никак не получалось подцепить клейкую ленту обгрызенными ногтями. Тут скорее нужны были кусачки. Я и укусила — прямо зубами отодрала скотч, развернула несколько слоев бумаги… Да так и застыла, глядя на подарок Питера.
— Ну что там? Покажи! — сказала Жюстина Проныра-Литтлвуд.
Я молча подняла подарок повыше, чтобы все видели. Это был потрясающей красоты золотой медальон в форме сердечка. Из чистого золота и такой большущий — почти с мой кулак. Наверное, сотни фунтов стоил! Все так и ахнули.
— Питер, где ты это взял? Неужели стащил? — спрашивает Луиз.
— Луиз, не говори ерунду, — сказала Дженни, хотя сама тоже удивилась. — Питер, а правда, где ты взял медальон?
— Я его в носке хранил с тех пор, как сюда приехал. Это бабушкин, — ответил Питер гордо, а у самого глаза были полны слез. Он почти всегда плакал, когда говорил о своей бабушке. — Она его по воскресеньям надевала. Там цепочка была, только она порвалась. Но медальон не сломался, его и открыть можно. Трейси, смотри, там такая кнопочка…
Он нажал кнопку, и медальон открылся. Внутри было фото бледненького младенца с волосиками словно пух, громадными, как у Бэмби, глазами, торчащими ушами и тощей шейкой.
— Это я.
Питер мог бы и не объяснять. Он опять бочком подсел ко мне и зашептал на ухо, чтобы другие не услышали:
— Бабушка меня называла «мое сердечко». А теперь я твое сердечко, твой Валентин, правда, Трейси?
Я не знала, что и сказать. Однажды Майк и Дженни повезли нас в парк аттракционов, и я прокатилась на «американских горках». Вот точно такое же ощущение было сейчас в животе. Я и растрогалась, что Хлюпик Питер так меня любит — память о бабушке отдал, — и тошнило от всей этой сентиментальной чуши.
— Трейси, а что надо сказать? — напомнил Майк.
Говорить-то я все еще не могла. Только сжимала медальон в руке, уставившись в стол, и молилась, чтобы не случился не вовремя приступ аллергии.
Дженни обняла Питера за плечи: