— Питер, это очень красивый поступок, и так романтично, только… Ты точно не пожалеешь, что отдал Трейси бабушкино сердечко?
— Конечно не пожалеет! — возмутилась я.
— Может быть, ты ей просто дашь его на один день поносить? — не унималась Дженни.
— Это что еще за глупости? — сказала я. — Подарки насовсем дарят!
— Я хочу подарить Трейси сердечко насовсем! — объявил Питер.
Жюстина Нет-Бы-Промолчать-Литтлвуд стала по-глупому свистеть и гримасничать. Луиз и другие за ней повторяли, только Адель улыбнулась.
— Ах, Пит, ты настоящий рыцарь! — сказала Адель. — Счастливица ты, Трейси.
Я кивнула, стиснув в кулаке свое золотое сердечко.
— Тогда храни его как следует, Трейси, — сказала Дженни. — Оно, наверное, очень дорогое. Уберу-ка я его пока что в сейф.
— Ни за что! Я его носить буду!
— Господи, Трейси, ты же вечно все теряешь! — ужаснулась Дженни. — На этой неделе ручку потеряла, на прошлой неделе — купальник, а в том месяце нам пришлось раскошелиться тебе на новый школьный рюкзак. Не могу я тебе позволить носить золотой медальон. И цепочки к нему у тебя нет.
— Я для него специально цепочку сделаю! Пожалуйста, Дженни! Это для меня так важно! Мне никто никогда таких дорогих подарков не дарил! Кроме мамы, конечно, — прибавила я, чтобы растрогать Дженни как следует.
— Правда, Дженни, пусть носит свой медальон, — вступился Майк.
— Ну хорошо, Трейси, можешь носить его по выходным, только смотри береги его! Не могу я больше с тобой спорить, все-таки сердце не камень… Сердце, заметь!
Я, конечно, подхихикнула и убежала мастерить цепочку. Питер вприпрыжку понесся за мной, улыбаясь во весь рот, так что уголки губ чуть не сошлись вместе на затылке.
— Трейси, скажи, тебе правда нравится медальон? Правда-правда?
— Правда нравится. Я буду его всегда носить, даже в школе. Уговорю Дженни как-нибудь. Так хочется скорее всем в классе похвастаться! Сердце такое большое — наверное, кучу денег стоит.
— Если честно, не такое уж оно дорогое. Это ведь не настоящее золото. — Питер с тревогой заглянул мне в лицо.
— Это ты о чем? Конечно золото! — Я подняла медальон на ладони.
— Просто позолота. Дедушка его на ярмарке выиграл. Его надо все время начищать, а то позеленеет. Я специально для тебя начистил получше, чтобы блестело. Трейси, ты ведь не расстроилась, что это не настоящее золото?
Еще как расстроилась! У меня никогда раньше не было настоящих драгоценностей. И ни у кого из наших не было. У Адели есть красивые сережки-искорки в ушах, но это не настоящие бриллианты. А у Луиз и Жюстины Безвкусной-Литтлвуд — только дурацкие парные браслеты-фенечки.
Мне так хотелось, чтобы моему золотому медальону все завидовали! Если узнают, что это всего-навсего дешевый приз с ярмарки, меня же засмеют.
— Для меня, Питер, это все равно что чистое золото! — сказала я твердо и повесила медальон на шнурок.
Получилось недостаточно эффектно. Я пробралась в комнату Адель, пока та была в ванной, и порылась у нее в ящиках туалетного столика. Мне попалось как раз то, что надо, — белая ажурная блузка с продернутой по краю алой бархатной ленточкой. Наверное, надо было спросить разрешения… Но Адель все еще немножко злилась на меня за тот случай, когда я в ее черных туфлях на каблуке, изображая испанскую танцовщицу, слишком сильно топнула ногой и дурацкий каблук отвалился. Адель сказала, чтобы я не смела больше брать ее вещи.
Я же не хотела брать всю блузку, только ленточку, но почему-то у меня было такое чувство, что Адель все равно откажет. Я чуть-чуть потянула ленточку, и она вдруг осталась у меня в руке. Я скорее побежала к себе и повесила на нее медальон. Получилось очень классно. Ах, если бы это было настоящее золото!
— Трейси, тебе так идет! — восхитился Питер.
— Да уж, — ответила я и погладила сердечко.
— Значит, мы теперь влюбленные? — серьезно спросил Питер.
— Если хочешь, — ответила я.
— Очень хочу! Я тебя правда люблю, Трейси.
Он чего-то ждал, наклонив голову к плечу.
— Трейси, а ты меня любишь?
— Ой, Пит, не увлекаюсь я всякими любовными нежностями.
Он заморгал, и губы у него задрожали.
— Ну не убивайся ты так! Питер, тут ничего личного. Я просто никогда ни в кого не влюблюсь. Я же Трейси Бикер, у меня иммунитет.
Знала бы я тогда, что вредный карапуз Купидон уже притаился в уголке, с луком наготове, чтобы пронзить мое сердце.
Я сбежала, приплясывая, по лестнице. Золотое сердечко подпрыгивало на ярко-алой ленточке. На площадке я остановилась у окна. Отсюда видно дорожку перед домом до самых ворот. По субботам я обычно тут стою, смотрю в окно. Вот и сейчас задержалась.
— Ждешь… кого-нибудь? — тактично спросил Питер.
Я кивнула.
— Я с тобой буду ждать, — сказал Питер.
Ему-то ждать было некого, разве что бабушка спустилась бы с небес по райской лестнице прямо в домашних тапочках. Он просто не хотел, чтобы мне было одиноко.
Я, конечно, ждала маму. Она очень скоро за мной приедет. Кажется, я об этом уже говорила. Жюстина Злобная-Гадюка-Литтлвуд сказала, что мама обо мне забыла и никогда не приедет. Врет она все! Еще раз так скажет — я ей нос разобью. Конечно мама приедет. Очень-очень скоро. В субботу. Она так сказала, когда в прошлый раз приезжала.
Это было давно, а я каждую секундочку помню. Мама взяла меня на прогулку. Мы пообедали в ресторане. Какие там цены, просто уму непостижимо! Видите, как маме хотелось меня порадовать? Она мне позволила заказывать все, что захочу, и двойную порцию картошки фри, и два пирожных, и еще кучу малюсеньких шоколадок на блюдечке.
Никогда в жизни я не ела такой вкуснятины! Правда, все это надолго у меня не задержалось. От волнения в животе все забурлило, и пришлось галопом нестись в дамский туалет, и меня там вырвало со страшной силой. Мама немножко рассердилась, и я ее не виню — она же целую кучу денег потратила, чтобы меня накормить, а вся еда зря пропала. Но она обтерла мне лицо, а потом мы пошли покупать мне новую футболку, потому что старая немножко забрызгалась. И не простую дешевую футболку, а фирменную! Мама, глазом не моргнув, расплатилась кредитной карточкой.
Потом мы пошли в кино. Я надеялась увидеть наконец маму на экране, но показывали мультфильм. Там была принцесса с длинными золотыми волосами, совсем как у мамы. А потом мама отвела меня опять на Свалку, и у меня случился очень сильный приступ аллергии.
Мама сказала, чтобы я не капризничала, она приедет и заберет меня, как только у нее все наладится, а до тех пор будет часто меня навещать.
Я спросила:
— В следующую субботу?
И мама сказала:
— Конечно.
А когда уходила, помахала рукой и крикнула:
— До субботы!
И я стала ждать.
Сначала я подумала, что она имела в виду прямо ближайшую субботу, но мама не приехала. Тогда я поняла, что она хотела сказать — как-нибудь в субботу. И я каждую субботу жду. Стою у окна, чтобы сразу увидеть маму. Смотрю на ворота и прямо изо всех сил загадываю, что вот мама сейчас войдет в ворота.
И вот я стояла и смотрела, а Питер стоял рядом и тоже смотрел. Потом Адель стала вопить, что кто-то опять шарил в ее вещах, и я подумала, что место у окна слишком заметное. Я побежала вниз по лестнице, а Питер за мной. В общей комнате Макси смотрел телевизор и доедал гренок, который остался от завтрака. Макси так увлекся каким-то дурацким мультиком, что все время попадал гренком мимо рта и размазывал масло по щекам и подбородку.
Питер сказал:
— Трейси — моя Валентина!
Макси что-то буркнул. Ему было неинтересно.
Я сказала:
— Макси, по-моему, тебе надо стать Валентином для Жюстины. Как она придет, сразу беги к ней и поцелуй ее покрепче. И еще лицом об нее потрись!
— Правда? — спросил Макси с набитым ртом.
— Конечно, — ответила я, хоть Питер и нахмурился.
— Может, лучше на другую программу переключим? — предложил Питер. — Там сейчас идет «Давай меняться». Хорошая передача, правда, Трейси?
Я только плечами пожала. Я плохо знаю субботние утренние программы, потому что в это время обычно торчу у окна на лестнице, но я слышала, как другие говорили про эту передачу. Там такой смешной лисенок все время разные шуточки выдает, и еще там ведущий такой молодой парень, не то Билли, не то Барри…
— Привет, с вами Барни!
Он улыбался с экрана — улыбался мне! Его карие глаза сияли, и все щекастое лицо как будто светилось. Мне жутко понравилась его смешная футболка с обезьянкой. Он был как будто старший брат, который все время шутит и валяет дурака, — и в то же время как папа, у которого такие сильные руки и он может тебя обнять крепко-крепко.
Трень! Вредный Купидончик спустил тетиву. Бумс! Его стрела пробила мой свитер и вонзилась прямо в сердце. Не позолоченное сердечко Питеровой бабушки, а мое живое красное сердце, которое трепыхается за ребрами.
Я села рядом с Макси, хоть и рисковала получить в ухо недожеванный кусок гренка. Питер сел с другой стороны от меня, поджав ноги.
— Трейси, это очень хорошая передача! — сказал Питер. — Я так люблю лисенка Бэзила! И Барни тоже хороший. Он тебе нравится?
— Ничего себе, — промямлила я.
Нравится! Да он просто невероятный!
Барни улыбнулся, как будто услышал.
Потом спросил:
— Кто с утра вооружен? Наш приятель Купидон!
Я фыркнула от смеха.
— Вы получили открытки ко Дню святого Валентина? — спросил Барни. — Я ни одной не получил. Плак, плак!
— Я сто штук получил! — сказал лисенок Бэзил. — У меня много знакомых лисичек. Тяф-тяф!
Барни вздохнул и скорчил смешную гримасу:
— А сейчас, дорогая зрительница, специально для тебя — стихи к Дню святого Валентина!
Он смотрел прямо на меня!
— Розы выросли у дачи,
Незабудки — у пруда.
Смотришь нашу передачу?
Я люблю тебя всегда!