хо. — Я понимаю, тебе хочется увидеться с мамой, но ты же сама знаешь, что она не приедет.
— Еще как приедет!
— Трейси, мы даже не знаем точно, где она сейчас живет.
— Я уже сто раз говорила: она в Голливуде! Ты что, глухая или тупая?! — закричала я.
В эту минуту я ненавидела Дженни.
— Ха-ха-ха, Трейси Бикер! Тебе ехать нельзя, а мне можно, потому что папа очень часто меня навещает! Он ужас как обрадуется, что сможет увидеть меня по телевизору! — заявила Жюстина Сил-Нет-Какая-Противная-Литтлвуд.
— Никому нельзя. Это против правил, а чтобы оформить разрешение, гору бумаг нужно составить, — сказала Дженни.
— Я сказал, что они поедут — значит, поедут, — рассердился Майк. — Любой ребенок в нашей стране может участвовать в передаче — так почему им нельзя? Пусть начальство нас накажет, плевать! Я их повезу, и точка.
Мы все повисли на Майке и совсем его затискали.
Правда, заниматься оформлением разных бумаг пришлось все-таки Дженни. Я как-то проходила мимо ее кабинета и видела, как она одновременно отправляет что-то по е-мейл, разговаривает по телефону и качает на коленке хнычущую малышку. А мелкая норовит грохнуться на пол вниз головой, Дженни назло.
— Эта малявка думает, что она лемминг, — сказала я. — Давай подержу.
Я взяла малышку на ручки. Она заморгала от удивления, а потом потянулась к золотому сердечку у меня на шее.
— Нельзя! Ты мне его все изгрызешь. А мне его надо обменять в субботу.
Дженни фыркнула и пробурчала очень нехорошее слово по адресу передачи «Давай меняться».
— Ага, если бы я такое сказала, меня бы так ругали! Дженни, мне же можно поехать на телестудию, правда? Мне обязательно надо, это же такой шанс! Может, я им понравлюсь и мне предложат вести собственную детскую передачу. Актерская игра у меня в крови! Ведь у меня мама знаменитая киноактриса.
— Ох, Трейси! — сказала Дженни.
— Правда! Скоро она за мной приедет, и ты сама увидишь.
Дженни устало кивнула.
Я немножко покачала малышку.
— Дженни…
— Да, Трейси?
— Ты сказала — неизвестно, где мама сейчас живет.
— Угу. — Дженни погладила меня по руке. — Мы пробовали ее найти по последнему известному адресу, но она куда-то оттуда уехала.
— Ну да, в Голливуд. Ясно же.
Мы долго смотрели друг на друга.
— Ладно, — вздохнула Дженни.
— Эй, малявка, я же сказала: не грызть!
Малышка у меня на руках уже успела обслюнявить сердечко.
— Трейси, насчет медальона…
— Он теперь мой!
— Да-да. Но, по-моему, ты не совсем понимаешь, что Питеру будет очень обидно, если ты вот так сразу обменяешь его подарок.
— Так он же не из настоящего золота! Дженни, он ничего не стоит, честное слово!
— А ценность чувств?
— Я же Трейси Бикер! Меня не интересуют чувства.
И все-таки я решила еще раз поговорить с Питером. Отловила его ночью на лестнице — как раз нам обоим понадобилось взять чистые простыни в бельевом шкафу.
— Питер, ты точно не против, чтобы я поменяла медальон?
— Да, Трейси, я не против, — ответил Питер, хлюпая носом в бабушкин платок.
— Караоке — это же так здорово, правда? Мы с тобой споем дуэтом. Вот весело будет, скажи?
— Да, Трейси, — прошептал Питер.
Я осторожненько отвела в сторону платочек и пальцами приподняла Питеру уголки рта.
— Тогда улыбайся!
Он послушно улыбнулся. Значит, все в порядке?
Утром в субботу Питер больше не улыбался. Он плакал.
Я его слегка встряхнула:
— Господи, Пит, что с тобой? Сегодня у нас такой важный день!
— Я платочек потерял! — всхлипнул Питер.
— Что? Да ну тебя! Возьми в ванной бумажные платки.
— Нет, это бабушкин платочек! Он застрял в простыне, а простыни в корзине с грязным бельем все перекрутились, и я не могу его найти! — заныл Питер.
— А я бы и искать не стала в вонючих простынях! Питер, не грусти! Дженни обязательно найдет твой платок. А если не найдет, другой купит.
— Не хочу другой! Хочу бабушкин! — рыдал Питер.
— Слушай, сегодня такой необыкновенный день! Я познакомлюсь с Барни и получу караоке! Пожалуйста, не порти мне праздник, а?
Питер шмыгнул носом:
— Прости, Трейси!
Он попытался улыбнуться, хотя слезы так и лились по щекам.
— Ой, Питер, ты прямо как маленький! — сказала Жюстина Никакого-Сочувствия-Литтлвуд. — Лу, скажи, мне этот топик нормально или лучше переодеться?
— Ой, тебе так идет! А я как выгляжу? Не знаю, может, не стоило надевать розовое? Цвет не слишком девчачий?
— Да какая разница? — сказала я. — Как будто на вас кто-нибудь станет смотреть! Меняться буду я, а вы будете так, на заднем плане.
— Мы будем у тебя за спиной рожи корчить! — сказала Жюстина Коварная-Злодейка-Литтлвуд.
— Я тоже умею корчить страшные рожи! Вот, смотрите!
Макси потянул себе уголки глаз книзу, а нос, наоборот, вверх, скалясь как кикимора.
— Да ты у нас всегда жутко страшный, — сказал Майк и сделал вид, будто пятится от Макси. — Так, ребятки, все собрались? Раз, два, три, четыре, пять… А где Адель? Адель, мы выходим!
— Я за ней сбегаю, — сказала я и бросилась к лестнице.
Я боялась — вдруг Адель передумала. Она сначала говорила, что не собирается участвовать в дурацкой передаче для маленьких, но потом все-таки согласилась, когда увидела по телевизору Мелвина, напарника Барни.
— Он вроде симпатичный, — сказала Адель. — Мне нравится его стрижка. Ладно уж, Трейси, раз это для тебя так важно, я поеду. Если захочу.
— Адель, Адель, ну пожалуйста, захоти! Ты же моя лучшая подруга — значит, должна меня поддерживать! — сказала я, вбегая к ней в комнату.
— Ой, не мешай, я крашусь! — ответила Адель.
Выглядела она потрясающе: подведенные глаза, перламутровый блеск на губах, румяна с блестками — прямо фотомодель.
— Ух ты, здорово как! А можно я тоже немножко накрашусь? Пожалуйста-пожалуйста, разреши! — канючила я, хоть и слышала, как Майк внизу орет, что пора отправляться.
— Тебе нельзя краситься, маленькая еще, — сказала Адель.
— Хоть чуточку блеска на губы!
— Лучше давай красным нос покрашу, как у клоуна! Будет в цвет ленточки на шее.
И она мазнула красной помадой мне по носу. Я взвизгнула — но Адель сразу все начисто стерла салфеткой.
— Пошли уже, Трейси. Ты и так хорошо выглядишь, честно. — Адель растрепала мне кудряшки и вдруг внимательно посмотрела на мой медальон. — Почему эта ленточка мне кажется знакомой?
Я пожала плечами и скорее потащила ее вниз. Дженни с малышами помахали нам на прощание и пожелали удачи. Мы загрузились в микроавтобус и поехали.
Минут пять выясняли, кто где будет сидеть. Всем хотелось подальше от Макси, хоть Дженни и обтерла его перед выходом — целый пакет влажных салфеток извела. Майк, чтобы нас отвлечь, затянул песню, и мы хором подхватили. Надо же потренироваться для моего караоке! Питер пел не очень громко. Пищал точно мышка.
Когда мы подъехали к телестудии, у меня от волнения живот подвело. Сердце стучало: тум-тум, тум-тум. Сейчас я увижу Барни и буду выступать по телевизору: ой, как интересно, только стра-ашно! Вдруг Барни на меня не обратит внимания? Вдруг я не смогу придумать что сказать? Я зашептала Майку на ухо о своих страхах.
— Трейси, тебя нельзя не заметить. И я еще не помню случая, чтобы тебе не хватило слов.
Тут мы приехали. Майк сказал швейцару у дверей, что мы — Трейси Бикер с сопровождающими.
Мне очень понравилось.
— Я Трейси Бикер, а вы сопровождающие! — пропела я.
— Ты Трейси Бикер, тупая вонючка, — высказалась Жюстина Вульгарная-Грубиянка-Литтлвуд.
Нас всех — то есть меня с сопровождающими — записали в специальную книгу, а потом отвели в гримуборную! Вот бы еще на двери было написано «Трейси Бикер, суперзвезда»… Но нет, там были просто цифры. Ну все равно, комната была шикарная, с большим зеркалом и двумя стильными диванами.
— Конечно, по сравнению с маминой гримеркой эта средненькая, — сказала я. — У мамы белый бархатный диван. Ей каждую неделю ставят новый, чистенький. И хрустальная люстра, и белый ковер, такой пушистый, что ноги в него по щиколотку уходят.
Никто меня не слушал, даже Питер. Он стоял, низко опустив голову и засунув в рот большой палец.
— Пит, прекрати! Если ты с таким кислым видом явишься в студию, все телекамеры перегорят!
Я его пихнула локтем. Думала, он меня пихнет в ответ, а он только еще ниже согнулся.
— Веселей, дружок! — сказал Майк и обнял Питера. — Не горюй, Дженни найдет твой платочек. В крайнем случае купим тебе другой красивый платок.
— Другого такого нет. Он был бабушкин, — промямлил Питер, не вынимая пальца изо рта. — Больше у меня ничего на память о ней не осталось.
Майк посмотрел на меня поверх головы Питера:
— Слышала, Трейси?
Я не хотела слышать. Сердце у меня все так же колотилось: тум-тум, тум-тум. Вдруг в дверь постучали, и вошел Барни!
Я ахнула:
— Барни, это правда ты?!
— Нет, это моя картонная копия, — засмеялся он. — Привет! Ты, наверное, Трейси?
Он меня сразу узнал!
— Как ты догадался, что Трейси — это я?
— А я точно такой тебя и представлял. Ну, и еще медальончик на шее — хорошая подсказка. Слушай, Трейси, какой красивый медальон! Даже не знаю, можем ли мы позволить тебе обменивать такую ценную вещь.
— Да нет, Барни, это только позолота. На самом деле он не так уж дорого стоит. Правда, Питер?
Питер только головой помотал, все еще держа палец во рту точно пробку.
— А нам так хочется караоке… Да, Питер?
На этот раз он молча кивнул.
— Ну, попробуем устроить для вас этот обмен, — сказал Барни. — Я думаю, пора в студию. Идем, познакомитесь с Мелвином и Бэзилом.
Мы все гуськом пошли за ним. Я вприпрыжку догнала Барни, улыбаясь ему изо всех сил.
— Ты рада, что выступишь по телевизору? — спросил Барни.
— Еще бы! — ответила я и похлопала ресницами.