(Consules Romani salutem dicunt Pyrro regi…) (F 41). Указание на национальность консулов впервые встречается во II в. до н. э. и именно в документах на греческом языке. Данное письмо по своей форме относится к тому же типу документации, что и переписка Пирра с Левином. Поскольку Ацилий — единственный анналист, цитировавшийся как Дионисием, так и Квадригарием и писавший по-гречески, то как раз он, по мнению Э. Бикермана, и должен был быть автором переписки между Пирром и Левином, сохранившейся в «Римских древностях» Дионисия Галикарнасского[165].
Таким образом, несмотря на в целом проримский характер сочинения Дионисия, его труд, основанный и на вполне надежных греческих источниках, представляет немалый интерес при изучении истории Пирра.
Аппиан.
Аппиан рассказывает о кампаниях Пирра в Италии и на Сицилии в своей работе, посвященной Самнитским войнам, от которой, к сожалению, сохранились только фрагменты. Оговоримся сразу: рассказ Аппиана носит откровенно проримский характер. Однако существующее мнение, что в своем труде Аппиан опирался исключительно на труды римских анналистов[166], едва ли может быть убедительно доказано. Это видно прежде всего из того, что в ряде моментов версии Аппиана заметно отличаются от версий Дионисия, Тита Ливия и Плутарха.
Первый наиболее характерный пример — рассказ о походе Пирра на Рим (App. Samn., 10; Dion. Hal. Ant. Rom., XIX, 13; Liv. Per., 13; Plut. Pyrrh., 17). Согласно версии Аппиана, поход царя на Рим последовал после первой миссии Кинея и срыва мирных переговоров. Вторая версия, представленная вышеупомянутыми авторами, гласит, что поход Пирра начался сразу же после битвы при Гераклее, еще до начала переговоров.
Согласно Р. Шуберту, в основе версии Аппиана лежит рассказ Клавдия Квадригария, который немецкий ученый считает вполне надежным и достоверным[167]. Но еще до Р. Шуберта информации Аппиана отдавал предпочтение Б. Г. Нибур[168].
Второе расхождение, имеющееся между данными Аппиана и рядом сообщений других авторов, касается конечного пункта похода. Если Ливии, Флор и Евтропий (Liv. Per., 13; Flor., I, 13, 24. Eutrop., II, 12, 1) указывают на Пренесте, а Плутарх в связи с этим вообще не говорит ничего конкретного, то Аппиан недвусмысленно указывает на Анагнию, причем причина отступления Пирра упоминается совсем иная: его армия была столь отягощена захваченной добычей, что не могла дальше двигаться вперед (App. Samn., 9, 3).
Столь же заметно отличается версия Аппиана об условиях мира, выдвинутых Пирром во время переговоров. Здесь Аппиан расходится с Плутархом и Титом Ливием и сближается с так называемым «Ватиканским анонимом» (Ineditum Vaticanum)[169].
Все это позволяет нам поставить под сомнение мнение П. Левека о том, что Аппиан при описании событий, связанных с деятельностью Пирра, использовал исключительно труды римских анналистов. По нашему убеждению, Аппиан опирался на греческий источник, определить который, к сожалению, не представляется возможным.
Павсаний.
В сочинении Павсания первый достаточно обширный пассаж о Пирре содержится в первой книге. Поведя свой рассказ о статуе Пирра в Афинах, Павсаний переходит к характеристике царя и его деяний. Подобно Плутарху и Юстину, он начинает экскурс с героической генеалогии эпирских царей (Paus., I, И, 1–2). Однако здесь Павсаний расходится с версиями Плутарха и Юстина. Согласно Павсанию, мифический Пирр, поселившись в Эпире после Троянской войны, женился на Гермионе, но этот брак был бездетным. Вторая жена Пирра — Андромаха — родила ему трех сыновей: Молосса, Пиела и Пергама. После убийства Пирра в Дельфах царем стал сын Приама Гелен, женившийся на овдовевшей Андромахе; следующим после него царем был Молосс. Далее в рассказе содержится лакуна, и затем мы узнаем, что Пиел, оставшийся в Эпире, стал родоначальником эпирских царей.
Соответствующие пассажи Плутарха (Plut. Pyrrh., 1) и Юстина (Just., XVII, 3, 1–10), совпадая в целом между собой, значительно разнятся с информацией Павсания. По их версии, Пирр-Неоптолем, сын Ахилла, был женат на Лакассе, внучке Геракла, от которой имел восемь детей. Один из них — Пиел — и стал преемником старшего Пирра.
Вывод из всего этого, кажется, может быть только один. Как мы уже пытались доказать, введение Ланассы в родословную эпирских царей было своего рода данью исторической Ланассе — дочери сиракузского тирана Агафокла, ставшей женой царя Пирра; вероятно, это было сделано Проксеном — придворным историком Пирра[170]. Следовательно, если Плутарх и Юстин в этом случае следовали Проксену, то Павсаний, не имея под рукой его труд, пользовался каким-то другим источником, достоверность которого трудно оценить.
Каковы же источники Павсания при описании им истории Пирра? Сам Павсаний дважды указывает на труд Гиеронима из Кардии, причем оба раза он опровергает его информацию (Paus., I, 9, 8; 13, 9). Во-первых, это рассказ об осквернении Лисимахом царских могил в Эпире, в котором, по Павсанию, Гиероним многое придумал вследствие недоброжелательного отношения к Лисимаху, противнику Антигона. Во-вторых, это упоминание о погребении Пирра, где Павсаний, сообщая, что «рассказ Гиеронима об этом отличается», не дает, однако, для данной фразы никаких пояснений; для нас становится ясно лишь то, что и здесь Гиероним привел версию слишком благоприятную для Гоната. И вообще Павсаний никак не маскирует своего отрицательною отношения к Гиерониму. Тем не менее он находит для Гиеронима слова оправдания, в какой-то степени воздавая должное его труду; «…ведь человеку, живущему при царе, поневоле приходится писать в угоду ему» (Paus., I, 13, 9).
Второй источник, на который ссылается Павсаний, уже известный нам сборник различных историй, называемый έργων ύπομνήματα. В нем нашел свое отражение ряд занимательных (с точки зрения древних писателей) рассказов о Пирре, основанных, может быть, на его собственных воспоминаниях.
Третий источник, упоминаемый Павсанием, это так называемая «аргивская традиция», на основе которой он приводит одну из версий о гибели и месте погребения Пирра. При этом Павсаний упоминает аргивского поэта Ликея, осветившего в своей поэме упомянутые события (Paus., I, 13, 8).
В целом повествование Павсания о Пирре оставляет впечатление взгляда, брошенного на события сквозь века, что, по сути дела, отражает реальное положение дел. При этом многие детали остаются неясными. Рассказ Павсания удивляет своей небрежностью и отсутствием логики изложения во многих местах. Особенно это касается событий, связанных с захватом Пирром Керкиры и его борьбой с Лисимахом, которые, как точно отметил П. Левек, «плохо размещены во времени», т. е. даны без всякой связи с предыдущими и последующими событиями[171]. Так, рассказывая о захвате Керкиры Пирром при помощи тарентинцев, Павсаний ни единым словом не упоминает, что остров был передан Агафоклом эпирскому царю в качестве приданного за Ланассу[172].
Более подробен рассказ Павсания о переговорах Пирра с тарентинцами и об идее царя представить себя потомком Ахилла, выступившим на борьбу против потомков троянцев — римлян. С точки зрения Р. Шуберта и П. Левека, источником этих сведений мог быть Проксен, историк хорошо информированный о личных мотивах царя[173]. Однако, на наш взгляд, подобное суждение неубедительно. Во-первых, как мы уже указали выше, версия героической генеалогии эпирских царей была составлена Павсанием без опоры на труд Проксена. Во-вторых, об идее Пирра представить свою экспедицию на Запад как продолжение борьбы эллинов с троянцами было хорошо известно и поздним авторам, сочинения которых Павсаний и мог использовать в данном случае.
Проримский характер рассказа Павсания проявляется в ряде мест его сочинения весьма рельефно. Особенно это касается подробного пассажа о слонах, которые являются, как и в сочинениях римских анналистов, причиной сокрушительного поражения римлян от Пирра. Показательна при этом одна фраза: «Зная очень хорошо, что в боевом отношении он (Пирр. — С. К.) не может равняться с римлянами, он приготовился выпустить против них слонов» (Paus., I, 12, 3).
Вместе с тем не вызывает никаких сомнений то, что до битвы при Гераклее Пирр имел мало информации о римлянах. Будучи знатоком и теоретиком военного дела, эпирский царь, однако, уже непосредственно перед битвой внимательно изучал организацию римского лагеря. Приведенное выше мнение Павсания является чистейшей выдумкой: Пирр не знал о римлянах практически ничего, а уж тем более не мог знать, что «в боевом отношении он с ними не может равняться».
Согласно Павсанию, Пирр прибыл в Тарент якобы в тайне от римлян, которые увидели его впервые только на поле битвы. Это — не что иное, как относящиеся к более поздним временам вымышленная история, служащая для оправдания бездействия консула, не помешавшего высадке царя в Италии. После морского сражения с карфагенянами на обратном пути в Италию Пирр, «зная, что римляне не позволят ему уйти без боя», идет на очередную хитрость, а именно распускает слух, что ему на помощь выступили вспомогательные отряды из Македонии, но это не действует на римлян: они сохраняют спокойствие и не поддаются никакой панике (Paus., I, 13, 1).
Других подробностей относительно кампании Пирра в Италии в сочинении Павсания мы не находим; либо они попросту были ему неизвестны[174], либо его не интересовали[175]