Труд Павла Орозия «История против язычников», появившийся приблизительно в 417 г., представляет собой краткое изложение сочинения Тита Ливия, нередко дополняемого важными деталями. Война римлян с Пирром описана в VI книге сочинения Орозия.
Современник императора Адриана Луций Анний Флор написал историю войн Рима, также опираясь на труд Ливия. Произведение Флора — скорее многословная ораторская речь о римском величии, чем краткое изложение работы Тита Ливия, от которого, впрочем, он иногда отходил[228]. XIII книга труда Флора посвящена войне Пирра с римлянами. Как и сочинение Ливия, произведение Флора пронизывает чувство ностальгии по старым временам. После поражения у Беневента судьба Пирра автора не интересует: даже о его смерти на улицах Аргоса он ничего не сообщает.
«Бревиарий» Евтропия (IV в.) производит впечатление аккуратного и точного переложения труда Тита Ливия. События Пирровой войны отражены у Евтропия в XI–XIV книгах. Евтропий скрупулезно описывал все события, которые произошли на италийской земле и которые, по его мнению, могли представлять хоть какой-то интерес для потомков. По своему содержанию работа Евтропия более интересна, чем сочинения Орозия и Флора. Примечательно, что сицилийскую экспедицию Пирра Евтропий аккуратно исключает из своего изложения: после… tum rex ad Siciliam profectus est… следует сообщение о триумфе Фабриция над луканами и самнитами, а затем сообщается, что… consules deinde Μ. Curius Dentatus et Cornelius Lentulus adversum Pyrrum missi sunt (Eutrop., II, 14, 2 sq.).
Что объединяет сочинения Флора, Евтропия и Орозия? Во-первых, по своему духу они чисто анналистические. На первом месте в них стоит прославление мужества и доблести римского народа, победы которого над остальными народами, по убеждению вышеупомянутых авторов, вполне закономерны.
Во-вторых, во всех представленных работах так или иначе фигурирует излюбленный мотив римской анналистики — доселе неизвестные римлянам слоны, только благодаря которым Пирру удалось вырвать у римлян уже ускользающую победу.
В-третьих, при всей тенденциозности Ливиевой традиции в ней содержатся очень интересные и ценные сведения (хотя зачастую они и указываются вскользь). Так, Флор, рассказывая о причинах Пирровой войны, попутно упоминает, что Тарент имел с Эпиром давние экономические связи (Flor., I, 13, 3). В сообщении о битве при Аускуле он называет неизвестного по сочинениям других авторов гастата IV легиона Гая Нумиция (эта информация должна восходить к старой римской семейной традиции[229]). Повествуя о полной победе римлян у Беневента, Флор оговаривается, что она — результат каприза Фортуны, а не доблести, отводя, таким образом, решающую роль в поражении Пирра его же слонам (Flor., II, 13, 11–14). У Евтропия, в свою очередь, содержится уникальное свидетельство о неизвестном иначе числе пленных, захваченных Пирром в битве при Гераклее (Eutrop., II. 11. 3).
В-четвертых, представленная Ливиевой традицией версия войны с Пирром является чисто римской не только по своему характеру, но и, скажем так, по «национальному составу» (потому попытки Р. Шуберта найти в ней следы грека Тимея кажутся нам совершенно неубедительными[230]).
При всем том нельзя не учитывав одно обстоятельство: эпитоматоры Ливия, воспроизводя его труд, делали это во многих случаях достаточно произвольно, зачастую просто отходили от него. Наиболее яркий пример тому — оценка результатов битвы при Аускуле. Если для Тита Ливия данная битва была все же «ничейной», то для его последователей она — явная победа римлян, в которой пало более 20 тыс. врагов, а Пирр был тяжело ранен. Все это убеждает нас в том, что по некоторым сиюминутным и конъюнктурным соображениям, появившимся с течением времени (особенно в период Империи), последователи Ливия могли вносить в сохранившуюся традицию определенные изменения. Стало быть, дошедшая до нас римская историческая традиция требует особого подхода и критического анализа.
Можно ли сожалеть о том, что такой авторитетный и объективный историк, как Полибий, в своем труде не писал об истории Пирра? Думается, отдельные упоминания о Пирре в «Истории» Полибия позволяют нам в некоторой степени ответить на поставленный вопрос. То, что войны с Пирром оказали заметное влияние на римлян, явственно следует из нескольких пассажей Полибия. Так, в двух из них мы находим прямое упоминание об этой «эпохе» (Polyb., III, 32, 2; XVIII, 3, 6).
Во времена Полибия еще сохранились в той или иной степени связанные с именем Пирра предметы и места. Например, мы находим упоминание о каком-то пятипалубном корабле эпирота, невесть как оказавшемся у Ганнибала (Polyb., I, 23, 4). Македонский царь Филипп V, будучи на Пелопоннесе, проходит мимо «Лагеря Пирра» в Лаконике (Polyb., V, 19, 4). Возле Амбракии, которая ранее была столицей Пирра, еще находятся руины его дворца (Polyb., XXI, 27, 1).
Вместе с тем мы находим у Полибия пассажи и иного характера. В одном из них говорится о приглашении Пирра тарентинцами, причем сделано это в оскорбительной для тарентинцев форме и в недоброжелательной для Пирра (Polyb., VIII, 26, 1). Данный пассаж носит проримский характер и взят явно из римского источника.
Ряд мест из «Истории» Полибия мы можем смело отнести к труду Тимея. В первом из таких мест говорится о том, что Тимей в своем рассказе о Пирре утверждал, что римляне в его времена в память о падении Трои закалывали в определенном месте перед городом лошадь в знак того, что Троя пала по вине пресловутого «троянского коня» (Polyb., XII, 4 b). Данная информация — сомнительна, да, кажется, и сам Полибий мало верил ей. Мотив этой версии для нас очевиден: пропаганда Пирра представляла его вторым Ахиллом, идущим в Италию в поход против «второй Трои» — Рима, который якобы помнит и чтит свое троянское происхождение. Здесь, по-видимому, Тимей опирался на сочинение Проксена — историка, бывшего ответственным за распространение данной легенды. Тимей в связи с Пирром упомянут Полибием и в месте, где эпирский царь оказывается в ряду наиболее деятельных властителей Сицилии (Polyb., XII, 25 к).
По нашему мнению, если бы история Пирра и нашла свое отражение на страницах труда Полибия, то, несмотря на возможность использования им при этом достоверных греческих источников, из-за взглядов и статуса автора она все равно бы несла на себе проримскую печать.
Анализ источников по исследуемой теме не будет считаться полным, если не коснуться различных сборников историй, составленных римскими авторами. Впрочем, из-за незначительной ценности этих сочинений остановимся на них достаточно кратко.
Первым в подобном ряду стоит назвать произведение Валерия Максима «Достопамятные деяния и изречения». Оно включает в себя достаточное количество анекдотов, касающихся Пирра. Свои пассажи Валерий Максим черпал в основном из сочинения Тита Ливия, однако в некоторых фрагментах мы можем обнаружить следы трудов Диодора, Помпея Трога, Плутарха и др. В частности, только у Валерия Максима можно найти сообщение, имеющееся и у Помпея Трога (Just., XVIII, 2, 2), о прибытии карфагенского флота под командованием Магона в Остию (Val. Max., III, 7, 10). Содержащийся у Валерия Максима рассказ об ограблении Пирром храма Прозерпины (Vai. Max., I, 1, 21), по мнению Р. фон Скалы, основывается на информации Тимея[231]. Правда, это едва ли доказуемо: источником Валерия Максима здесь вполне мог быть труд Тита Ливия или Дионисия Галикарнасского. В основе сообщения Валерия Максима о смерти Пирра (Vai. Max., V, 1,4) лежит известие Гиеронима из Кардии, хотя вряд ли римский автор использовал его из «первых рук»: скорее он получил соответствующую информацию в доступных для него сочинениях Помпея Трога (Юстина) (Just., XXV, 5, 2) или Плутарха (Plut. Pyrrh., 34), рассказы которых в данном случае почти полностью совпадают.
Все пассажи, посвященные Пирровой войне, имеют у Валерия Максима явный анналистический характер и служат прославлению доблести и бескорыстия римлян. Этой цели служит и широко известный в римской анналистике пассаж о неудачной попытке вручения от имени Пирра подарков римским женщинам (Vai. Max., IV, 3, 14).
Так или иначе, все сведения Валерия Максима, которые касаются Пирра, встречаются в других литературных источниках более раннего времени, которые до нас дошли.
В труде «О замечательных мужах», иногда приписываемом Аврелию Виктору, имеется глава, посвященная войнам Пирра в Италии (35). Данное произведение несет на себе отчетливые черты анналистического предания[232] и не лишено грубых фактических ошибок. Например, о происхождении Пирра сообщается, что по отцу он вел род от Ахилла, а по матери — от Геракла (35, 1); при этом победителями Пирра при Беневенте названы Курий и Фабриций (35, 8).
После того, как для ученых стал доступен рукописный отдел библиотеки Ватикана, там в начале 90-х гг. XIX в. было обнаружено сочинение, имеющее непосредственное отношение к нашей теме. Рукопись — под заголовком «Римские изречения Плутарха и Цецилия» — представляет собой коллекцию отрывков, содержащих сведения по истории Рима. Впрочем, приведенное название всего лишь предположение переписчика. Рукопись — хорошо сохранившийся папирус большого формата, написанный в XIV в. В 1892 г. ее текст был издан немецким ученым Г. фон Арнимом[233]. Во второй главе этого произведения затрагиваются отдельные сюжеты из истории Пирровой войны. Здесь сообщается о неудачной попытке подношения подарков Пирром после битвы при Гераклее и выступлении Аппия Клавдия в сенате. Но гораздо более интересно для нас сообщение об условиях мира, предложенных Пирром. Версия, изложенная в данном сочинении, приближается к Аппиановой, коренным образом расходясь с соответствующими версиями Ливия и Плутарха: греки Италии должны получить свободу и автономию, как и бруттии, луканы и самниты, союзники Пирра, а римляне — ограничиться властью над одними латинами. Что же касается источника, лежащего в основе этой рукописи, то, по мнению А. Розенберга, им мог быть труд анналистического происхождения, которым пользовался также Диодор