.
Достойное место интересующие нас события заняли и в «Римской истории» Т. Моммзена. Как раз он одним из первых высказал очень важную мысль об изолированности развития античной цивилизации на Западе и Востоке: «Восточная и западная системы государств существовали одна рядом с другой, не сталкиваясь между собой на политическом поприще; в особенности Рим оставался совершенно в стороне от смут эпохи диадохов»[281].
Как и И. Г. Дройзен, Т. Моммзен отметил личные качества Пирра. Он был «отважным вождем военных отрядов», с его именем связано какое-то волшебное очарование, и оно «внушает сочувствие благодаря рыцарской и привлекательной личности Пирра»; но не более того: являясь царем «маленькой нации горцев», он был «искателем приключений»[282]. Грандиозные планы Пирра «основать западноэллинское государство, ядром которого стали бы Эпир, Македония, Великая Греция и Сицилия, которое господствовало бы на обоих италийских морях и которое низвело бы римлян и карфагенян до уровня варварских племен, граничивших, подобно кельтам и индийцам, с системой эллинистических государств, — этот замысел был столь же широк и смел, как и тот, который побудил македонского царя (Александра Великого. — С. К.) переправиться через Геллеспонт»[283].
Сравнивая Пирра с Александром Великим, Т. Моммзен указывал на ряд важнейших условий, которые обеспечили успехи одного и неудачи другого. Здесь, подобно большинству немецких ученых, Т. Моммзен делал экскурсы в современную ему историю. Эпир рядом с Македонией занимал якобы такое же положение, как Гессен рядом с Пруссией. Александр опирался на македонскую армию, в которой был хороший штаб, тогда как Пирр собрал свою армию из наемников и путем союзов, основанных на случайных политических комбинациях. Но самое главное, согласно Т. Моммзену, то, что Пирр был не более чем замечательным полководцем, в то время как Александр был гениальным государственным деятелем своего времени. Однако после Александра никто не был более Пирра достоин носить «царскую корону» Филиппа II и Александра. «В эпоху глубокого нравственного упадка, когда царственное происхождение и душевная низость становились почти однозначащими словами, особенно выделялись личная безупречность и нравственная чистота Пирра»[284]. Именно ошибочная внутренняя политика предопределила неудачи эпирского царя. Пирр пытался управлять Сицилией точно так же, как на его глазах управлял Египтом Птолемей; он не имел никакого уважения к полисным учреждениям, назначал на высшие городские должности своих доверенных людей, производил конфискации, ссылки и казни тех, кто был заподозрен в измене. Еще одна его ошибка проистекала от отсутствия настойчивости в достижении поставленных целей: вместо того, чтобы отправиться со своим флотом под Лилибей, он отказался от Сицилии и отправился в Тарент.
Отбытие Пирра с Сицилии, по Т. Моммзену, стало крушением всей его западной кампании; именно с этой минуты царь превращается в простого искателя приключений, который ведет войну уже не для достижения определенных целей, а для того, чтобы «забыться в азартной игре и найти в разгаре сражения достойную солдата смерть»[285]. Вместе с тем Пирр был первым греком, вступившим в борьбу с римлянами и как раз с него начинаются непосредственные связи между Грецией и Римом, которые послужили основой для дальнейшего развития античной цивилизации и в значительной степени для развития цивилизации Нового времени[286].
К числу общих работ немецких антиковедов, имеющих определенную ценность для нашей темы, необходимо отнести и «Римскую историю» В. Ине. Написанная живым, образным языком и одновременно содержащая заслуживающие всяческого внимания выводы и оценки, она представляет интерес не только для исследователя, но и для простого читателя.
Пирр, удостаивающийся от В. Ине похвалы за отвагу, тем не менее порицается им, как и другие диадохи, за «сильные страсти и неудовлетворенные амбиции». «Диадохи были именно завоевателями. Если бы вместо сухого историка нашелся бы восторженный поэт, то их деяния были бы воспеты, и они стояли бы перед нами в блеске гомеровских героев»[287]. Народ, простые люди, — вот кто, считает В. Ине, стал жертвой этих честолюбцев[288].
Стоит отметить, что труд В. Ине не отличает критический подход к источникам. Автор в возвышенных тонах передает все то, что находит в проримских источниках. Киней для него «ловкий и хитрый дипломат», пытавшийся найти слабости «честных римлян» и с помощью лести добиться нужных для Пирра условий мира. Исследователь целиком пересказал речь Аппия Клавдия, считая, что «ее содержание и ход мысли в целом явно сохранились в семейных архивах», а сама речь для него — «гордый ответ побежденного, но не сломленного народа, который был готов постоять за свою честь и свое величие до последнего человека»[289]. Согласно В. Ине, план Пирра — основать великое греческое государство на Западе — после его успехов на Сицилии, был близок к осуществлению. «Властителю Амбракии, Тарента и Сиракуз, победителю римлян и карфагенян казалось возможным то, что после таких успехов ему удастся подавить оставшееся сопротивление своих противников, надолго закрепить и распространить свое господство. Но, приближаясь к своей цели, Пирр увидел несбыточность своих надежд… Волна прилива, которая так высоко его подняла, превратилась в отлив и вернула его к тому месту, где он мужественно в нее вошел»[290]. После того как сицилийские греки, недовольные авторитарным режимом Пирра, отвернулись от него, предательски заключив соглашение с карфагенянами и мамертинцами, борьба за Сицилию потеряла для него всякий интерес.
Большой значение в работе В. Ине представляет подробное, скрупулезное исследование маршрута похода Пирра на Рим. По мнению ученого, Пирр дошел лишь до Анагнии, но не захватил ее, так как о повторном занятии города римлянами после ухода царя нигде в источниках речь не идет. Сведения римских анналистов о том, что Пирр занял Пренесте, являются поздней фальсификацией. Из-за своей важности (город прикрывал путь на Рим по Латинской дороге) он должен был быть обязательно занят римлянами. Как полагает В. Ине, скорее римляне, нежели Пирр, избегали сражения, так как знали, что вражеское войско, обремененное захваченной добычей, долго не сможет находиться в Лации[291].
Несмотря на обобщающий характер рассмотренных выше немецких трудов, каждый из них имеет определенную ценность для исследователя, изучающего историю Пирра. При этом данные труды характеризует положительное отношение к Пирру. Более того, И.Г. Дройзен и Т. Моммзен говорили даже о благородстве, личной безупречности, нравственной чистоте царя и т. д.
Первой работой в немецкой историографии, целиком посвященной истории Пирра, стала книга Г. Герцберга «Рим и царь Пирр». Главная цель исследования Г. Герцберга — проследить процесс завершения объединения Италии под властью Рима, и война с Пирром представляется здесь как один из этапов данного процесса[292]. В книге много места отведено описанию сражений. Битва при Гереклее описывается автором, как сражение между фалангой и легионами. При рассмотрении битвы при Аускуле Г. Герцберг следовал данным Дионисия, полагая, что в ней с обеих сторон участвовали до 70 тыс. человек. Эту битву ученый называет победой Пирра, одновременно отмечая ее бесполезный характер: потери царя были невосполнимы, а жители Средней и Северной Италии по-прежнему оставались на стороне Рима[293]. Кульминационным моментом в войнах Пирра Г. Герцберг считал осаду Лилибея, которую назвал «началом… конца» эпирского царя.
Нельзя не отметить, что данную работу отличает некритическое отношение к исторической традиции. Все, что Г. Герцберг находил в источниках, он без какой-либо критики использовал в своем труде. К примеру, исследователь признает полностью достоверным сообщение о том, что, покидая Сицилию, Пирр сказал: «Какое поле боя мы оставляем для римлян и карфагенян!»[294] С точки зрения методологии книгу Г. Герцберга стоит отнести к реконструктивному направлению: во-первых, она носит исключительно описательный характер, а во-вторых, в ней, как уже говорилось, полностью отсутствует критика источников.
Начало качественно нового этапа в изучении истории Пирра немецкими антиковедами было связано с появлением работ Р. Шуберта, Р. фон Скалы, Б. Низе и О. Гамбургера. Этот этап, хронологические рамки которого мы определяем 80-ми гг. XIX в. 20-ми гг. XX в., можно условно назвать источниковедческим. Отличительной чертой данного этапа является тщательное и скрупулезное изучение исследователями источников по истории Пирра с целью определения первоисточников и отделения их от более поздних наслоений.
Почин был положен статьей Р. Шуберта, посвященной источникам Плутарха в жизнеописаниях Эвмена, Деметрия и Пирра[295]. Свои основные идеи Р. Шуберт затем развил в капитальной монографии «История Пирра», важной частью которой был источниковедческий раздел. Основная идея, которая проходит через все исследование Р. Шуберта, заключается в том, что в основе описания деятельности Пирра лежат сочинения трех историков, на трудах которых якобы базируется вся более поздняя античная историческая традиция. Это — Гиероним из Кардии, Тимей из Тавромения и Дурид Самосский