В книге Дж. Эббота на широком историческом фоне прослеживается жизнь и деятельность Пирра. Вместе с тем критика источников здесь полностью отсутствует: автор целиком принимает на веру все те сведения, которые содержатся в античной традиции. Возникновение войн и конфликтов Дж. Эббот объясняет исключительно характером и личными качествами правителей. Так, истоки конфронтации между Пирром и Деметрием Полиоркетом он находил в «ненасытных и неистовых амбициях», а также «неразборчивости в средствах» последнего[332]. Неудачи Пирра Дж. Эббот приписывал опять же его личными качествами: он имел «рвение и импульсивность, но не настойчивость и решительность»[333].
К сожалению, мы не обнаружим в работе Дж. Эббота ни серьезного рассмотрения попытки создания Пирром на Западе эллинистического государства, ни причин его крушения. Все это заменено до боли знакомыми морализаторскими оценками в духе рассуждений Плутарха и его современных последователей: свои великие таланты и способности Пирр растратил на разжигание войн и конфликтов, на убийства огромного количества людей, на временное и бесцельное завоевание государств.
Некоторым военно-политическим аспектам кампании Пирра в Италии посвящена статья Г. Мэлдена-первый специальный труд на эту тему в английской научной литературе[334]. Отмечая важность конфликта Рима с Тарентом как решающего этапа в окончательном установлении римского контроля над всей Италией, исследователь выступил против мнения о том, что война Пирра с римлянами была столкновением двух военных школ — македонской и римской, в котором якобы «пилум и меч победили македонское копье, а легион победил фалангу». Г. Мэлден считал, что войско Пирра состояло отнюдь не из фаланги. Ссылаясь на указания источников о том, что в битве при Гераклее две армии поочередно отбрасывали друг друга семь раз, Г. Мэлден писал, что «легионы не могли отбросить целую фалангу; невероятно и то, что разбитая фаланга могла возвратиться обратно»[335].
Согласно Г. Мэлдену, если причиной первого обращения Пирра к римлянам по поводу перемирия было его желание вернуться на Балканы в связи с вторжением кельтов и угрозой Эпиру, то во втором случае причина была иная: после сомнительной победы в битве при Аускуле Пирр не мог более пребывать в положении завоевателя или арбитра в Италии. Имея армию, он был еще в состоянии сохранить независимость Тарента, но создать здесь империю царю уже было не под силу, что и предопределило его уход. И хотя битва при Беневенте не нанесла решающего удара по греческому влиянию в Италии, позднее Рим, проводивший последовательную «национальную» политику, остался, по словам Г. Мэлдена, единственной силой, реально претендовавшей на главенство в Италии[336].
В статье Т. Фрэнка рассматривается довольно интересная проблема — образ Пирра в римской исторической традиции. В римской истории нет времени (пожалуй, кроме легендарного периода), столь же наполненного анекдотами и драматическим событиями, как период войны с Пирром. Это обстоятельство заставило многих исследователей объявить данную информацию выдумкой и отбросить ее. Т. Фрэнк выступил против подобного подхода. По его мнению, ответственным за эти несколько необычные сюжеты является Кв. Энний. Именно благодаря его влиянию в римской литературе сложилась довольно парадоксальная ситуация: Пирр — единственный враг Рима, к которому с симпатией относились последовательно практически все римские анналисты. Даже у Плутарха в той части, где он зависит от римских источников, Пирр представлен в благоприятном свете, что, полагал Т. Фрэнк, обусловлено влиянием Энния.
Согласно Т. Фрэнку, любой исследователь, занимающийся изучением Пирровой войны, должен прежде всего иметь в виду биографию Пирра, написанную Плутархом, и наряду с ней соответствующие свидетельства Кв. Энния, Цицерона и Тита Ливия[337].
В книге Дж. Кросса о политическом развитии Эпира завершающая глава («Эллинистический принц») посвящена деятельности Пирра[338]. С точки зрения автора, главной целью западной кампании Пирра была Сицилия, на которую он имел формальные права (как бывший зять Агафокла. — С. К.). Не желая длительных войн в Италии, Пирр цеплялся за любую возможность мирных переговоров с римлянами.
Как считал Дж. Кросс, Пирр по своему духу был гораздо ближе к диадохам, непосредственным наследникам Александра Великого, нежели к своим современникам — эпигонам. Именно со смертью Пирра завершился переход от идеи «мировой империи» к признанию существования группы эллинистических царств. Как государственный деятель, Пирр, по Дж. Кроссу, был не столь тонок, как Птолемей Филадельф, и не столь терпелив, как Антигон Гонат; он часто действовал без определенного плана и системы[339].
Источниковедческий анализ приведенных Дионисием Галикарнасским посланий, которыми якобы обменялись весной 280 г. до н. э. царь Пирр и римский консул Левин, был проделан в статье Э. Бикермана (см. также выше)[340]. Сравнивая приведенные в письмах официальные формулировки со стилем, использовавшимся в греческих и римских источниках в разное время, Э. Бикерман пришел к выводу, что стиль этих посланий принадлежит не к эпохе Пирра, а относится к периоду между 170 и 120 гг. до н. э.[341] Рассуждая о том, что в письме Пирр именует себя «сыном царя Эакида», ученый посчитал, что ни сам Дионисий, ни какой-либо другой греческий историк не могли так написать. Следовательно, автором переписки был римский историк, писавший по-гречески, ибо только для римского эпистолярного стиля было характерно использование родового имени в официальных документах. Единственным римским анналистом, жившим в 170–120-е гг. до н. э. и писавшим по-гречески, труды которого определенно использовались Дионисием, был Г. Ацилий, которого Э. Бикерман и назвал автором приводимой Дионисием переписки между Пирром и Левином.
Интересно также мнение, высказанное Э. Бикерманом по поводу планов Пирра в Италии: эпирский царь прибыл сюда отнюдь не для создания империи, а с ограниченной целью — оказать помощь Таренту в его споре с Римом. Именно этим и объясняется предложение Пирра об арбитраже, вполне приемлемом в эллинистическом мире, но в то время еще не принятом у римлян.
Переговоры Пирра с Римом были рассмотрены в специальной статье американской исследовательницы Μ. Левковиц[342]. Восстановление в полном объеме хода переговоров между Пирром и римлянами представляется весьма сложной задачей ввиду неясности и запутанности античной исторической традиции, что привело к совершенно различной реконструкции этих событий рядом современных ученых. На основании этого некоторые антиковеды (в частности, Б. Низе) высказали мнение, что переговоры состоялись только один раз — после битвы при Аускуле[343].
С точки зрения Μ. Левковиц, нет причин игнорировать античные свидетельства о том, что переговоры с римлянами имели место уже после сражения при Гераклее. Это полностью согласуется с планами эпирского царя, не желавшего затягивания войны в Италии. Вторые же переговоры состоялись после битвы при Аускуле[344].
Образ Пирра нашел свое отражение в книге К. Кинкэйда об эллинистических правителях[345]. Данная книга написана в чисто биографическом жанре, столь любимом в англо-американской историографии.
Довольно спокойный характер рассказа К. Кинкэйда о жизни и политической деятельности эпирского царя время от времени прерывается прямо-таки ошеломляющими сентенциями. Например, оказывается, что Пирр спас Тарент и Сиракузы от порабощения карфагенянами. Вообще говоря, автора отличает какая-то патологическая ненависть к Карфагену и его обитателям. Милон, как «белый человек», по словам К. Кинкэйда, предпочел сдать Тарент таким же «белым» римлянам, нежели передать город «одиозному правлению желтых финикийцев из Туниса»[346]. Пирр же, согласно К. Кинкэйду, своими энергичными действиями в интересах Тарента и Сиракуз спас Европу от африканского господства. «Если он не смог спасти ее (Европу. — С. К.) от работорговли и цирка, он все-таки смог спасти ее от оргий Баала и жертвоприношений Молоху», — заключил историк[347].
Деятельность Пирра рассматривалась и в ряде обобщающих трудов, посвященных истории эпохи эллинизма или истории отдельных государств.
Прежде всего хотелось бы отметить очерк об эпирском царе во втором издании VII тома «Кембриджской древней истории». Этот очерк написан немецким ученым П. Р. Франке, автором ряда монографий и статей по истории древнего Эпира. П. Р. Франке провозгласил своей целью (в отличие от ряда предшествующих авторов) оценить деятельность Пирра с научной точки зрения. К несомненным достоинствам данной работы можно отнести то, что автор для иллюстрации тех или иных исторических событий привлекал самые последние данные археологических исследований. Особенно интересен его анализ локрийского храмового архива, из которого известно, что Пирр получал финансовые средства из храмовой казны[348].
Некоторые аспекты взаимоотношений Пирра с Македонским царством нашли свое отражение в III томе фундаментальной «Истории Македонии», написанном Н. Хэммондом в соавторстве с Ф. Уолбанком. К сожалению, Ф. Уолбанк, автор раздела, где среди прочего рассматривались отношения македонских правителей с Пирром, повторил уже набивший оскомину тезис о «непостоянном и переменчивом характере Пирра», отказавшись от анализа его планов