Греческая колонизация ЭпираДодонский оракул
Территория Эпира стала зоной эллинской колонизации где-то с VII в. до н. э. Основной поток колонистов шел с Истма, в числе объектов колонизации оказались не только Акарнания, Иллирия и Эпир, но и все побережье Ионийского моря[410]. Большую ценность в этом отношении имеют сообщения Страбона о коринфской колонизации. Он пишет, что коринфяне, направленные Кипселом и Горгием, заняли побережье Акарнании и продвинулись до Амбракийского пролива, основав Амбракию и Анакторий (Strab., X, 2, 8). Амбракия была основана Горгием, сыном Кипсела. Приблизительной датой основания колонии Н. Хэммонд считал 625 г. до н. э.[411] Анакторий был основан несколько позже, чем Амбракия. Основателем Анактория был Эхиад, другой сын Кипсела.
В первой четверти VII в. до н. э. был основан Эпидамн. Первоначально колония была смешанной — греко-иллирийской. Ее основателем был Фалес, коринфянин, потомок Гераклидов.
Об основании Аполлонии известно более подробно. Территория будущего поселения была уже занята иллирийцами, когда группа коринфян из 200 человек была направлена сюда под руководством Гилакса, вследствие чего некоторое время будущая Аполлония носила название Гилакея (Steph. Byz., s. ν. ’Απολλωνία). Хотя Фукидид описывает Аполлонию как колонию Коринфа (Thue., I, 26, 2), некоторые керкиряне также принимали участие в ее основании. Свое окончательное название город получил от имени Аполлона — бога-покровителя его основателей (Plin. N. Η., III, 145; Strab., VII, 5, 8; Paus., V, 22, 3).
Археологические открытия в основном подтверждают время основания упомянутых выше колоний. Так, в Эпидамне был найден рельеф VII в. до н. э., вероятно, оставшийся еще от первого поколения колонистов[412]. Важное значение для подтверждения вывода о начале колонизации Эпира в VII в. до н. э. имеет найденный в Аполлонии надгробный камень, датируемый второй половиной VI в. до н. э., а также обнаруженная здесь импортируемая коринфская керамика черно-и краснофигурного стилей. Раскопки в Айактории дали керамический материал, датируемый концом VII в. до н. э., а надпись на золотом кубке из Гераклеи позволяет отнести его к VII–VI вв. до н. э.[413] Лишь для Амбракии характерно отсутствие археологических находок раннего времени.
Литературных свидетельств об элейской колонизации Эпира, к сожалению, не сохранилось. Н. Хэммонд, говоря об очень ограниченном числе элейских колоний, относил к их числу Бухету, Элатрию и Пандосию[414], однако, это только предположение.
Итак, отметим характерные черты греческой колонизации Эпира. Во-первых, она осуществлялась преимущественно из Коринфа, хотя позднее к этому процессу присоединились и керкиряне. Во-вторых, колонизационный процесс начался в VII в. до н. э., когда было основано подавляюще большинство колоний, что подтверждается литературными и археологическими источниками. В-третьих, отчетливо видно, что колонизация затронула преимущественно южную и среднюю части Эпира. Ни Н. Хэммонд, ни исследовавшие до него северный Эпир С. Кэссон, Л. Уголини и С. Дакарис ничего здесь не обнаружили. С. Кэссон по данному поводу отмечал: «На севере Эпира греческих поселений нет раньше IV в. до н. э., за некоторым исключением»[415]. По его мнению, Эпидамн был самой дальней точкой греческой колонизации в этом регионе, правда, рамки колонизационного процесса С. Кэссон определяет Vl-V вв. до н. э.[416]
Таким образом, стоит предположить, что греческие колонии, в большинстве своем находившиеся на южном побережье Эпира, оказали слабое влияние на отсталые племена северных и внутренних областей, из-за чего последние развивались в определенной изоляции. Поэтому колонизационный процесс не мог оказать решающее влияние на процесс эллинизации Эпира.
Единственной нитью, тесно связывающей Эпир с остальным эллинским миром, было святилище Зевса в Додоне. Авторитет и значение Додонского оракула, конечно, были несравнимы с Дельфийским, но среди прочих греческих оракулов он всегда удерживал «второе место»[417].
Додона находилась в центре всех основных путей в Эпире[418]. Город имел акрополь периметром 750 м и площадью 3, 5 га, защищенный многочисленными башнями. Недалеко от акрополя археологами был открыт театр с каменными сидениями и булевтерий, способный вместить несколько сотен человек[419].
Додонское святилище имело общегреческое значение уже во времена Гомера. Интересно отметить, что относительно этнической принадлежности обитавших в окрестностях Додоны племен в научном мире существует полное единодушие: все исследователи, в том числе и сторонники иллирийского происхождения эпиротов, считают их греками[420].
Кроме свидетельства Гомера (Нош. 11., 11, 749), мы располагаем рядом пассажей из других источников, говорящих о давних связях греков с Додоной. Известно, что афиняне во времена Кодра (XI в. до н. э.) уважили лакедемонских просителей в соответствии с предсказаниями Додонского оракула (Paus., VII, 25, 1–3). Алету, основателю дорийского Коринфа, была оказана помощь в захвате власти в соответствии с предсказаниями оракула из Додоны (FgrHist 70 F 19).
Геродот рассказывает, что царь Лидии Крез, отправив послов к разным оракулам, не забыл при этом и про Додону. «Отец истории» прямо указывает, что все они были греческими оракулами (Hdt., I, 46: ταϋτα μέν νυν τά ’ Ελληνικά μαντήια); и это свидетельство не оставляет сомнений в греческом характере оракула в Додоне.
Наличие племенных культов, сохранивших примитивные черты, скорее всего является пережитком родового строя. Общий культ племени часто был связан с каким-то из великих божеств, почитающихся далеко за пределами территории обитания данного племени. В горных местностях, подобных Эпиру, обычно почитались Зевс и Афина[421].
Многочисленные археологические находки, сделанные в Додоне, свидетельствуют о ее прочных связях со всей Элладой. Среди находок из Додоны большой интерес представляет бронзовый предмет, представляющий свернувшуюся кругом змею[422]. Надпись на нем гласит: Αισχρών Δι Ναίωι δώρον έστράτου άνέΰηκεν. Как считал Π. Μ. Фрэйзер, бронзовая змея являлась пожертвованием от имени акарнана из Страта Зевсу.
К. Карапанос описал 23 небольших культовых топора различных размеров, украшенных узорами[423]. Большой интерес представляет бронзовый топор округлой формы. Это единственный подобный экземпляр, найденный на Балканах[424]. Также в Додоне были обнаружены три булавы со спиралевидными концами. Целиком сохранились два прекрасных бронзовых браслета, от остальных до нас дошли только отдельные части — различные кольца в виде полумесяца. Этот список при желании можно было бы продолжить.
В более поздний период (V–III вв. до н. э.) Додонский оракул теряет свое значение, а в решении общегреческих вопросов большим авторитетом начинает пользоваться оракул Аполлона в Дельфах. Впрочем, несмотря на это, в эллинизации Эпира Додоне принадлежит видное место, так как именно ее связи с греческим миром были одним из важнейших факторов, способствующих превращению Эпира в составную часть Греции, вхождению его в сферу интересов греческих полисов, осознанию эпиротами себя составной частью греческой народности.
Становление Эпирского государства и реформы Тарипа
Становление молосской государственности, а также приобретение молоссами главенствующего положения в Эпире неразрывно связаны с деятельностью царей Тарипа и Алкета. Но античная литературная традиция сохранила и имя молосского царя Адмета, одного из предшественников Тарипа. Этот правитель является настолько загадочной и опутанной легендами фигурой, что некоторые исследователи отказываются считать его историческим персонажем. Так, С. Аккаме называл Адмета «полностью темной личностью»[425]. Р. Шуберт считал, что только с именем Тарипа связаны реальные исторические события, а все предшествующие персонажи имеют мифические имена и выдуманные деяния[426]. Э. Лепоре в своей работе вообще игнорировал Адмета и начинал изложение политической истории Эпира со времени Тарипа[427].
В нашем распоряжении имеются свидетельства Фукидида (Thue., I, 136), а также пассажи из биографий Фемистокла Корнелия Непота и Плутарха (Nep. Them., 8; Plut. Them., 24), связанные с Адметом, которые, как нам кажется, игнорировать полностью нельзя.
Историческая канва описываемых событий в общих чертах такова. Фемистокл, изгнанный из Афин, был вынужден бежать на Керкиру. Однако керкиряне не отважились защитить изгнанника от преследовавших его спартанцев и афинян. Поэтому Фемистокл отправился к молосскому царю Адмету. Произошло это примерно в 470 г. до н. э. Как следует из источников, в свое время Фемистокл чем-то обидел молосского царя и теперь, вынужденно направляясь к его двору, опасался мести (Thue., I, 136; Plut. Them., 24)[428]. Но в сложившихся условиях, как справедливо отметил Г. Шмидт, Фемистокл должен был опасаться преследователей больше, чем Адмета