[429]. Когда афинский полководец прибыл ко двору молосского царя, Адмет отсутствовал, и Фемистокла приняла его жена (согласно Плутарху, ее звали Фтия). Видимо, зная об отношениях Фемистокла с мужем, она посоветовала афинянину сесть с ребенком царя около очага и просить о защите и покровительстве. Прибывший царь, увидев Фемистокла с сыном около очага, протянул беглецу правую руку и, таким образом, принял его (Nep. Them., 8). На основании того, что данный сюжет очень напоминает легенду о Телефе (а может быть, даже основан на ней), некоторые ученые считают сообщение о бегстве Фемистокла к молосскому царю выдумкой[430].
Несмотря, однако, на то что этот рассказ с течением времени явно приукрашивался[431] за легендарными наслоениями нельзя не увидеть реальных исторических событий. Как известно, Адмет отказался выдать Фемистокла эмиссарам из Спарты и Афин и отправил беглеца с надежной охраной к Пидне в Македонию. Отсюда мы можем сделать два важных вывода. Во-первых, Адмет явно не принадлежал к союзу греческих государств, ведущему борьбу с Персией[432]. Во-вторых, то, что Адмет не испугался отказать в просьбе посланцам двух самых влиятельных государств Греции, свидетельствует не только о том, что молосский царь свято чтил законы гостеприимства, но и был достаточно могущественным, чтобы постоять за себя в случае возможных посягательств извне. Таким образом, Адмет выступал как вполне самостоятельная суверенная сила. И даже если обида, нанесенная Фемистоклом молосскому царю, носила личный характер, ни у кого не вызывает сомнений то, что последний участвовал в некоторых общегреческих делах. Это говорит о том, что, по крайней мере, с начала V в. до н. э. молосские цари имели определенный политический вес в Греции.
Едва ли не решающее значение в процессе эллинизации Эпира как древние авторы, так и многие современные исследователи отводят реформам царя Тарипа (ок. 427/6–390 гг. до н. э.). В античной историографии фигура Тарипа, правда, теряется на фоне таких известных законодателей, как, скажем, Ликург или Солон. Подобное, на наш взгляд, незаслуженное отношение к молосскому царю можно объяснить двумя обстоятельствами: во-первых, более поздним временем проведения им реформ по сравнению с другими государствами Греции и, во-вторых, скудостью информации, хотя относительно реальности личности Тарипа никто и никогда сомнений не высказывал[433].
Античная историческая традиция, упоминающая о Тарипе и его деяниях, довольно скудна. Помимо сообщения Фукидида о детстве Тарипа (Thue., II, 80), мы располагаем сведениями из сочинений Юстина (Just., XVII, 3, 9–12), Плутарха (Plut. Pyrrh., 1) и Павсания (Paus., I, 11, 1)·
Первое упоминание о Тарипе мы находим у Фукидида при перечислении им участников похода спартанца Кнема в Акарнанию (Thue., II, 80). В то время Тарип был еще ребенком, регентом при котором являлся некий Сабилинт. В тот период молосские племена находились в числе сторонников Спарты и, соответственно, противников Афин. Однако Юстин сообщает, что молодой Тарип был послан в Афины на обучение (Just., XVII, 3, 11: Athenas quoque erudiendi gratia missus). Что это? Выдумка автора или отражение реальных событий?
Кажется, только В. Шван и Μ. Нильссон полагали сообщение об отправке наследника молосского трона в Афины фикцией и «данью моде», ибо Афины считались общепризнанным центром культурной жизни Эллады, а получение образования здесь было очень «престижным»[434]. Μ. Нильссон допускал возможность получения образования Тарипом в каком-то ином греческом городе, кроме Афин, ибо последние во время его детства были в конфликте с молоссами — союзниками лакедемонян[435].
Однако подавляющее большинство историков (Р. Шуберт, К. Клоцш, Г. Шмидт, К. Боттэн, Д. Кросс, Н. Хэммонд) принимает факт отправки наследника молосского трона на воспитание в Афины, расходясь лишь по вопросу о времени этого события[436].
Маловероятно, чтобы Тарип отправился в Афины тогда, когда молоссы и афиняне находились не в лучших отношениях[437], поэтому напрашиваются два возможных варианта решения проблемы: либо он был послан в Афины до похода Кнема (429 г. до н. э.), когда молоссы перешли на сторону Спарты, либо вскоре после этой даты, когда эпиротские племена, порвав со Спартой, начали ориентироваться на союз с Афинами. Сторонником первой точки зрения являлся К. Клоцш, который считал, что Тарип был направлен в Афины еще ребенком до 429 г. до н. э., но затем в Молоссии к власти временно пришла группировка противников Афин; по возвращении же Тарипа в Эпир произошла переориентация молоссов во внешней политике на Афины[438].
Несостоятельность подобной точки зрения очевидна. Во-первых, опекун Тарипа Сабилинт, будучи, по-видимому, одним из инициаторов переориентации внешней политики государства на Спарту, тем самым не мог не подвергать опасности жизнь находившегося в Афинах юного царя. Тем более что мы располагаем указанием Юстина, что Тарип был последним представителем царского рода и был послан в Афины ради безопасности его жизни (Just., XVII, 3, 10–13). Во-вторых, следуя К. Клоцшу, мы должны прийти к выводу, что во время похода 429 г. до н. э. Тарип находился на воспитании у врагов своего отечества. Такой любопытный факт никак не мог бы быть оставлен без внимания Фукидидом, писавшим про детство Тарипа, если бы он действительно имел место. В-третьих, во время похода 429 г. до н. э., по Фукидиду, Тарип был еще ребенком (Thue., II, 80, 6: παίς), и тогда, если соглашаться с К. Клоцшем, надо думать, что он был отправлен в Афины чуть ли не грудным младенцем.
Таким образом, ясно, что Тарип должен был отправится в Афины уже после 429 г. до н. э., когда молоссы стали ориентироваться на Афины. Хотя большинство современных историков имеет по этому вопросу незначительные расхождения, никто из них не сомневается в том, что Тарип был отправлен в Афины в период примерно с 428 по 424 г. до н. э.[439]
В свою очередь, афиняне должным образом отреагировали на переориентацию внешней политики молоссов. Во-первых, Тарипу были дарованы права афинского гражданства, что известно из декрета афинян по поводу его внука Ариббы (IG2, 11, № 226). Во-вторых, по всей вероятности, во время пребывания Тарипа в Афинах знаменитый Эврипид поставил свою «Андромаху» — произведение, которое, стоит полагать, должно было подтвердить героическую родословную молосских царей[440].
Наибольший интерес для нас представляет реформаторская деятельность Тарипа, которую он начал после своего возвращения из Афин. Плутарх пишет, что Тарип просветил государство эллинскими обычаями, ввел человеколюбивые законы и этим прославил свое имя (Plut. Pyrrh., 1: Θαρύππαν πρώτον Ιστοροϋσιν ’Ελληνικοΐς εΰεσι και γράμμασι καί νόμοις φιλανθρώποις διακοσμήσαντα τάς πόλεις όνομαστόν γενέσται). Юстин сообщает, что Тарип первым ввел законы, а также создал сенат и институт ежегодно сменяемых должностных лиц (Just., XVII, 3, 13: senatum annuosque magistratus et rei publicam formam).
Что побудило Тарипа провести эти преобразования? Были ли они чем-то совершенно новым и привнесенным извне или же царь просто продолжил дело своих предшественников?
Говоря о побудительных мотивах реформаторской деятельности Тарипа, С. Аккаме указывал, что он был вынужден изменить древнее устройство из-за движения «снизу», т. е. борьбы его подданных за «конституцию», в чем нашли свое проявление тенденции народа к ограничению монархии[441].
Совершенно противоположного мнения придерживался К. Клоцш, который считал, что реформы проводились под непосредственным впечатлением от пребывания Тарипа в Афинах: «Полный вдохновения от греческой культуры и полный рвения и честолюбия приобщить к ней свое отечество, юный царь возвратился из Афин»[442].
Оставив пока открытым вопрос о причинах, побудивших молосского царя к реформаторской деятельности, попытаемся пристально рассмотреть указания Плутарха и Юстина.
Как первым отметил Р. Шуберт (затем его поддержали Μ. Нильссон, К. Клоцш, К. Боттэн и Д. Кросс)[443], ежегодно избираемых должностных лиц (аппиг magistratus), о которых говорит Юстин, стоит идентифицированы с известными из надписей простатами молоссов (προστάτης των Μολοσσών). Скорее всего они стали не только аналогом ежегодно избираемых чиновников, засвидетельствованных у хаонов (Thue. II. 80: έπετησίος προστασία), но и зфоров в Спарте. Основной функцией простатов, видимо, был контроль за политикой царей, а также за соблюдением законов и обычаев.
Надо сказать, что должность простата была известна в некоторых греческих полисах, в частности в Афинах. Согласно Аристотелю, простат был выбиравшимся метеками их покровителем из среды полноправных граждан, посредником между метеками и государственной властью (Arist. Pol., III, 3, 10).
По всей вероятности, в Молоссии на должность простатов избирались наиболее знатные и уважаемые представители родоплеменной аристократии. При этом едва ли можно согласиться с К. Боттэном, который полагал, что первыми простатами молоссов были опекуны Тарипа, получившие эту должность в качестве компенсации за потерю власти[444]