Последняя четверть IV в. до н. э. может считаться переходным периодом от союза молоссов к симмахии эпиротов, которая давала покоренным молоссами племенам гораздо больше автономии и практически уравнивала их в правах с молоссами.
Разгром молосского войска в Италии и гибель царя Александра I не могли не пошатнуть господствующего положения молоссов в Эпире и обусловили переход к следующей форме объединения эпиротов — симмахии. Примечательно, что воевавший в Италии в 334–331 гг. до н. э. Александр I изображен в источниках отнюдь не как царь Эпира и вождь союзного эпиротского войска: он всегда именуется Александром Молосским. Эсхин в речи против Ктесифонта сообщает, что последний был направлен посланником афинян к Клеопатре, дочери Филиппа II и вдове царя Александра I, с официальными соболезнованиями по поводу смерти ее мужа, который именуется оратором «царем молоссов» (Aesch., III, 242). Войско, отправившееся с Александром в Италию, характеризуется в источниках только как молосское; оно не состоит их различных племенных подразделений, как это будет позднее в случае с армией Пирра, что опять же не позволяет нам говорить о существовании симмахии эпиротов в рассматриваемый период. Но упомянутая выше надпись SGDI, № 1336, относящаяся к периоду единодержавного правления преемника Александра Неоптолема I, уже содержит указание на симмахию эпиротов. Исходя из этого, вполне уместен вопрос: возможно ли было полное отсутствие союзнических связей у эпиротов до гибели царя Александра и почти мгновенное образование у них симмахии в первые годы правления его сына Неоптолема?
Думается, помощь в решении данного вопроса способна оказать надпись SGDI, № 1336, где наряду с царем молоссов Александром и простатом молоссов Аристомахом упоминаются, во-первых, секретарь (грамматевс) Менедам из племени омфалов и, во-вторых, экклесия эпиротов, а не молоссов. Это, на наш взгляд, позволяет говорить о том, что образование симмахии эпиротов не было случайным и скоротечным актом. Надписи, датируемые временем правления Александра I (SGDI, № 1334–1335, 1337), как кажется, относятся к периоду непосредственного перехода к новой форме политического объединения эпиротов — симмахии.
Какой смысл обычно вкладывается в понятие симмахия (συμμαχία)? По В. Швану, симмахия предполагала «первоначально только фактические связи, а позднее и правовые союзные связи, устанавливавшиеся (посредством государственного договора) между двумя или несколькими государствами ввиду угрозы со стороны третьего… при соблюдении полной самостоятельности союзников»[493]. Но в большинстве случаев создание симмахии происходило под эгидой какого-то более сильного полиса или племени при формальном (не фактическом) равенстве входящих в нее членов.
Учеными долго дискутировался вопрос о времени образования симмахии эпиротов. Так, Р. Шуберт в качестве terminus post quem предлагал рассматривать 429 г. до н. э., когда эпиротские племена вместе участвовали в походе спартанца Кнема в Акарнанию[494]. Впрочем, подобное суждение не подкреплено никакими свидетельствами источников. Против такой ранней датировки выступил Μ. Нильссон, по мнению которого, союз молоссов был сменен симмахией эпиротов в период юности царя Неоптолема II[495]. С точки зрения П. Р. Франке, образование симмахии эпиротов падает на 317–312 гг. до н. э., хотя приводимая им в данной связи аргументация весьма уязвима[496]. На 330 г. до н. э., как на примерную дату образования симмахии эпиротов, указывает Д. Кросс[497]. П. Μ. Фрэзер, справедливо отметив, что нам известен только один Неоптолем, сын Александра, фактически относит основание симмахии эпиротов, сменившей союз молоссов, к 330–300 гг. до н. э.[498]
Между тем было бы глубоко ошибочно рассматривать союз молоссов и симмахию эпиротов как две резко отличающиеся друг от друга организации. Из надписи SGDI, № 1336 следует, что должностными лицами и симмахии эпиротов, и союза молоссов являлись царь и «простат молоссов».
Таким образом, создание симмахии эпиротов было важным шагом на пути политического и военного объединения эпирских племен. Особенностью симмахии эпиротов может считаться то, что она существовала в IV–III вв. до н. э, при сохранении племенной организации[499]. Подобное мы едва ли найдем в истории других греческих государств. Отдельные эпиротские племена, вошедшие в симмахию, продолжали собираться на собственные собрания, обсуждая там как свои, так и общеэпиротские дела, и сохраняли при этом относительную автономию. Вместе с тем они посылали делегатов на общие собрания в Додону, на которых председательствовал «простат молоссов» (который, как было показано выше, отнюдь не всегда был молоссом по происхождению). Другим чиновником собрания союзников был секретарь (грамматевс), в функции которого входило ведение всех письменных дел симмахии. Молосские цари, выполнявшие функции вождей союзного эпиротского войска, имели ограниченные политические права. При этом нельзя не отметить, что положение молосских царей как среди своих соплеменников, так и в симмахии эпиротов во многом зависело от их личностных качеств.
Процесс дальнейшего развития и функционирования симмахии эпиротов будет рассмотрен нами в разделах, непосредственно посвященных правлению царя Пирра.
Развитие эпирских городов
Рубеж IV–III вв. до н. э. может считаться переломным и в том смысле, что именно в этот период происходит возникновение и развитие полисной организации в Эпире. Эпироты, отстававшие в своем развитии от племен Средней и Южной Греции, вполне обоснованно (с точки зрения античных авторов) заслужили обвинение в варварстве. Это и не удивительно: в то время, когда полисы Греции переживали период подъема и расцвета, их северные соседи (хотя и близкие к ним этнически) находились еще на стадии родового строя.
К выводу об отсутствии в Эпире полисной организации пришли в свое время Μ. П. Нильссон[500] и А. Джованнини. Главным основанием для такого суждения у А. Джованнини служит наличие племенных эгниконов, прилагаемых в надписях к именам высших должностных лиц. Следовательно, по его мнению, «государство состояло не из полисов, а из племенных подразделений, которые имели своих делегатов в центральных органах власти»[501].
Диаметрально противоположной является позиция Т. В. Блаватской. Согласно ей, «полисы Эпира являлись очагами античного рабовладения в его классических формах», а развитие товарно-денежных отношений в эллинистическом Эпире шло теми же путями, что и в областях Средней Греции[502].
Что же представляли собой полисы Эпира? Когда и при каких условиях они возникли? Геродот и Фукидид в своих сочинениях ни единым словом не упоминают об эпирских полисах. Для Фукидида народы данного региона еще даже не «эпироты», а варварские племена, имеющие (либо не имеющие) царскую власть.
Любопытные сведения мы находим в «Перипле» Псевдо-Скилака, где дается довольно полное описание Эпира и его обитателей. Это произведение обычно датируют второй половиной IV в. до н. э.[503], хотя представленное здесь описание Иллирии, Италии и Малой Азии было создано не позднее 380 г. до н. э. и базировалось на сведениях Филиста. Наиболее вероятно, что описание соседнего с Иллирией Эпира датируется тем же периодом и основывается на том же источнике[504]. Вот что можно найти у Псевдо-Скилака: «После иллирийцев живут хаоны… Хаония богата удобными гаванями и хаоны живут в деревнях… Напротив Хаонии остров Керкира, на котором находится греческий город. После Хаонии располагается племя феспротов. Они также живут в деревнях. Здесь много гаваней. Одна из гаваней называется Элея… После Феспротии находится Кассиопея. Племя кассиопов также живет в деревнях. После Кассиопеи живет племя молоссов. Они также живут в деревнях. За Молоссией находится Амбракия, греческий город…» (Ps.-Scyl., 28–33). Сообщение Псевдо-Скилака о том, что четыре эпирских племени — хаоны, молоссы, феспроты и кассиопы — жили в деревнях (οίκεϊν κατά κώμας), представляет для нас большой интерес. Резко бросается в глаза то, что сельской организации эпирских племен противопоставлен греческий город (πόλις) Амбракия.
Указания Псевдо-Скилака подтверждаются рядом эпиграфических источников. До нас дошла надпись из Эпидавра, датируемая 365–355 гг. до н. э., в которой идет речь о предоставлении гостеприимства священным миссиям от различных государств и народов (IG2, IV, 1, № 95). Эпир представлен здесь тремя основными племенами — феспротами, молоссами и хаонами, а также городами Пандосией, Кассиопой и Амбракией. На основании данного списка Н. Хэммонд сделал вывод о сохранении сельской организации эпиротов в 360–350 гг. до н. э.[505]. Исключением тут может считаться лишь Кассиопа, поскольку Пандосия и Амбракия были греческими колониями.
Не менее интересным источником, относящимся к IV в. до н. э., является список теародоков из Аргоса[506]. Нет ничего удивительного в том, что Левкада, Амфилохский Аргос, Амбракия и Аполлония, будучи греческими полисами, представлены в нем отдельно. Эпир в целом представляет Клеопатра, вдова царя Александра I, на основании чего П. Шарно, издатель надписи, сделал обоснованный вывод, что в рассматриваемый период в Эпире еще отсутствовало деление на полисы, а деревня (κώμη) оставалась главной ячейкой общественной жиз