Таким образом, налицо было не только ущемление Пирром автономии сицилийских полисов, но и попытка ее полной ликвидации. В Италии эпирот подобного не допускал.
История знает примеры удачного сосуществования полисов и монархической власти в составе эллинистических государств. Наглядным тому примером является Пергамское царство, где Атталиды, удерживая за собой реальную власть, тем не менее сохраняли полисные институты в городах[832].
Совсем иначе себя повел Пирр на Сицилии. Как справедливо отметили Т. Моммзен и У. фон Хассель, Пирр, невидимому, брал пример с Птолемея, чьи автократические методы управления были возможны в Египте, но никак не в демократических городах-государствах сицилийских греков[833].
Опираясь на известный пассаж Дионисия Галикарнасского (Dion. Hal. Ant. Rom., XX, 8, 1: καί τάς μεγίσ-τας έν τάϊς πόλεσιν άρχάς τοίς ίδίοις ΰπάσπισταάς καί λοχαγοίς προσένειμεν, ού κατά τους έπιχωρίους έκαστης πόλεως νόμους, οϋδ’ εις τόν εϊωύότα χρόνον, άλλ’ αϋτω φίλον ήν), Ρ. фон Скала писал, что «Пирр вел себя на Сицилии, как на вражеской территории»[834].
Внезапно возникшая оппозиция Пирру со стороны сицилийских тиранов, ранее горячо поддерживавших эпирота, на наш взгляд, вполне объяснима. Дело в том, что в структуре создаваемого Пирром на Сицилии государства им просто не находилось места. Заняв подчиненное положение, тираны должны были постепенно сойти с политической сцены[835]. Но сами они, вероятно, так не считали, превратившись однажды из друзей и союзников Пирра в его непримиримых врагов. Прямым результатом этого стали казнь Пирром Фойнона и бегство Сосистрата (Plut. Pyrrh., 23). Затем последовали казни влиятельных граждан городов, заподозренных в измене. При этом казни сопровождались конфискацией имущества у богатых горожан. Все это, разумеется, не могло прибавить популярности Пирру.
Еще одним доказательством функционирования государства Пирра на Сицилии (пусть и кратковременного) была чеканка царем собственной монеты. Монеты имели изображения Афины или Артемиды, Зевса Додонского или Ахилла и легенду ΒΑΣΙΛΕΩΣ ПТРРОТ. Большинство этих золотых, серябряных и бронзовых монет относят к монетному двору в Сиракузах. Можно утверждать, что они чеканились как символ объединения Сицилии под властью Пирра[836].
Итак, характеризуя модель создаваемого Пирром государства на Сицилии, мы должны видеть в нем пример типичной эллинистической монархии того времени[837].
Как показывает исторический опыт, эллинистическая монархия базировалась на преданной царю, закаленной в сражениях и хорошо организованной наемной армии. Такой армии у Пирра на Сицилии не было, и он все время был вынужден опираться на контингенты различных городов[838]. Являясь фактически полководцем без армии, Пирр был полностью зависим от сицилийских городов и эту зависимость он до конца так и не смог преодолеть. Главным условием его успехов на острове была единодушная поддержка греков. Лишившись этой поддержки, Пирр стал напоминать полководца без войска.
Ученые называют различные причины крушения планов Пирра на Сицилии. Так, согласно самой распространенной точке зрения, главной причиной было недовольство сицилийцев жесткими мерами царя по набору морских экипажей для экспедиции в Африку, перспективы которой не вызывали у греков энтузиазма[839]. Другая группа историков причиной утраты Пирром авторитета среди греков Сицилии называет неудачу царя при осаде Лилибея[840]. Подавляющее же число антиковедов указывает в данном случае на автократические методы, которые практиковал Пирр по отношению к сицилийцам[841].
И первая, и вторая из названных причин могли, по нашему мнению, быть просто поводом для проявления недовольства, своего рода верхушкой айсберга. По своей сути они не столь серьезны, чтобы привести к полному разрыву отношений между бывшими союзниками.
Как представляется, дело обстояло гораздо сложнее. Создавая на Сицилии свое государство, Пирр не учитывал те полисные традиции, которые задолго до него существовали на острове. Здесь не было достигнуто того разумного сочетания полисных традиций и монархической власти, примеры которого можно найти в других государствах. Кроме того, стоит указать еще на одно обстоятельство; нестабильные государственные структуры, которые успел создать Пирр на Сицилии, не смогли обеспечить ему полного суверенитета над островом.
Дальнейший ход событий был вполне предсказуем. Как образно выразился О. Гамбургер, «почва стала уходить из-под ног Пирра»[842]. На Сицилии вспыхнуло восстание (Plut. Pyrrh., 23), и надо думать, что в подстрекательстве к нему далеко не последнюю роль сыграли именно те люди, которые ранее были причастны к приглашению Пирра на остров — местные тираны. Некоторые города призвали на помощь мамертинцев, другие — карфагенян. Воспользовшись этим, Карфаген направил на остров новую армию. Э. Билль с прискорбием отмечал, что «желание греков, видеть карфагенян на Сицилии, нежели умереть у стен Карфагена, было самым худшим их решением»[843]. Утратив поддержку сицилийских греков, Пирр был вынужден покинуть остров. Его пребывание здесь потеряло всякий смысл.
Античная традиция свидетельствует о том, что Пирр покинул Сицилию, так и не потерпев поражения от внешнего врага. Более того, Юстин сообщает, что, оставляя остров, царь еще раз разгромил карфагенян (Just., XXIII itaque conserto proelio cum superior fuisset...). И хотя P. Скала предполагал, что битва все же окончилась «ничьей" для такого предположения у нас нет оснований[844]. Но внутренний враг, а именно нежелание сицилийских греков подчиниться автократической власти Пирра, оказался не победим.
Юстин пишет, что Пирр потерял власть над Сицилией так же быстро, как быстро ее захватил (Just., XXI 10). В этих условиях решение покинуть Сицилию далось Пирру достаточно легко, тем более что римляне усилили натиск на его италийских союзников, заставив после этого вновь обратиться за помощью к царю. Все это позволило Пирру сохранить хорошую мину при плохой игре.
Дж. Эббот, оценивая сицилийскую экспедицию Пирра, отмечал: «Главный итог ее заключался в том, что она провалилась. Действительно, подобно всем предприятиям Пирра, несмотря на блестящий триумфальный успех начале, в ее конце царя ожидали только несчастия и разочарования»[845].
Но, вопреки мнению А. Хольма, надо признать, что экспедиция на Сицилию не была «очередной авантюрой Пирра», а имела все шансы на успех[846]. Заметим, что Пирр должен разделить ответственность за крах своей экспедиции вместе с сицилийскими греками.
Как сообщает Плутарх, покидая ставший теперь для него столь негостеприимным остров, Пирр, стоя на борту корабля и вглядываясь в медленно удалявшиеся берега Сицилии, воскликнул: «Какое поле для соперничества, друзья, мы оставляем для римлян и карфагенян!» (Plut. Pyrrh., 23: οιαν άπολείπομεν, ώ φίλοι, Καρχηοονίοις χαί ’Ρω-μαίοις παλαίστραν).
Исторична ли данная фраза царя? Г. Герцберг связывал ее с «острым политическим взглядом» и «пророческим даром» Пирра[847]. Согласно Р. Шуберту, все сбывшиеся пророчества царя оказывались выдуманными ex eventu, т. е. по прошествии времени. «Если Пирр предвидел I Пуническую войну, то он должен был также предвидеть и свое поражение при Беневенте…»[848]. С некоторым подозрением к этому высказыванию Пирра относился и Ж. Каркопино[849].
Как представляется, однако, отвергать сообщение Плутарха не стоит. Более того, по нашему мнению, оно весьма показательно и говорит не столько о «пророческом даре» Пирра, сколько о глубоком знании им современной ему политической обстановки и возможных перспектив ее развития.
Собирался ли эпирский царь вернуться на Сицилию? Пирр был реалистом, а реальное положение дел свидетельствовало о том. что восстановить добрые отношения с бывшими союзниками, сицилийскими греками, в обозримом будущем не представится возможным.
Cj>ih Пирра и Лянассы Александр, несостоявшийся наследник Сицилийского царства, должен был отбыть с острова вместе с отцом. Предположение Д. Кросса, что после отплытия Пирра Александр еще некоторое время оставался на Сицилии[850], является, принимая во внимание господствовавшие тогда на острове настроения, в высшей степени невероятным[851].
Крушение Сицилийской державы Пирра имело не только важное значение для его западной кампании, но и далеко идущие последствия для всей системы эллинизма в целом. Именно здесь, на Сицилии, у Пирра были все шансы построить эллинистическое государство, которое было бы способно эффективно противостоять экспансии Рима и Карфагена. Однако панэллинская идея, до того успешно эксплуатируемая Пирром, придя в острое противоречие с полисными идеалами, потерпела жестокое поражение.
Т. Моммзен писал по поводу краха сицилийской экспедиции эпирота так: «Таким образом, предприятие Пирра рухнуло, и ему пришлось проститься с тем, что было целью его жизни; с той минуты он превращается в искателя приключений, который сознает, что когда-то был велик, а теперь стал ничто, и который ведет войну не для достижения определенной цели, а для того, чтобы забыться в азартной игре и найти в разгаре сражения достойную солдата смерть»