Когда в 278 г. до н. э. Пирр переправился на Сицилию, он поручил Милону охрану Тарента и прилегавших к нему областей. Тот должен был взаимодействовать с войсками, расположенными в Локрах: здесь во главе гарнизона стоял сын Пирра Гелен, которого позднее царь отозвал на Сицилию.
Воспользовавшись отсутствием Пирра в Италии, римляне повели наступление на города Великой Греции. Они осадили Кротон, но прибывший сюда из Тарента Милон отбросил их от города. Тогда римляне пошли на хитрость: они сделали вид, что предприняли марш против соседних Локр, и когда греческий гарнизон покинул Кротон, чтобы прийти на помощь Локрам, вступили в незащищенный город (Front. Strat., III, 6, 4).
Тяжелой неудачей Милона стала последующая потеря Локр. Внезапно восставшие горожане перебили эпирский гарнизон и открыли ворота римлянам. Впрочем, несмотря на потерю двух городов, Милон четко контролировал ситуацию в Таренте, прочно удерживая город до прибытия Пирра.
Покинув Италию в 275 г. до н. э. во второй раз и, как оказалось, уже навсегда, Пирр вновь доверил Милону защиту Тарента, оставив с ним своего сына Гелена. Милон и на этот раз удержал ситуацию под контролем, успешно отбив предпринятую против него атаку части горожан во главе с неким Никоном (Zon., VIII, 6, 10–12).
В 273 г. до н. э. Пирр, готовясь к решающей схватке с Антигоном Гонатом, отозвал своего сына Гелена с частью войск в Эпир. По мнению В. Низе, сохранение эпирского гарнизона в Таренте во главе с Милоном свидетельствовало о том, что Пирр не смирился с поражением в Италии и имел серьезные намерения продолжить войну (также см.: Paus., I, 10, I)[1037].
После гибели Пирра Милон оказался в безнадежном положении. Борьба за город потеряла для него всякий смысл, и ему теперь предстояло с честью выйти из создавшейся ситуации. Как сообщает Фронтин (Front., Ш, 3, 1), римский консул Папирий Курсор, подошедший к Таренту, пообещал Милону и его воинам полную безопасность в случае содействия в сдаче города. Отправившись лично послом к консулу с согласия тарентинцев, Милон затем передал гражданам условия римлян, которые были приняты при его активном содействии. Важно то, что Тарент не был захвачен силой оружия. По всей вероятности, Милон теперь был отозван в Эпир Александром II, сыном и наследником Пирра. Можно было бы сказать, что о дальнейшей судьбе Милона ничего неизвестно, однако вполне допустимо, что после возвращения из Италии Милон оказался на службе у сына Пирра Александра II.
Плутарх называет имя еще одного друга и соратника Пирра — Мегакла (Plut. Pyrrh., 16–17). В первом эпизоде, приведенном Плутархом, Мегакл сопровождал Пирра, совершавшего осмотр позиций римского войска. Именно к нему была обращена известная фраза царя о том, что «порядок в войсках у этих варваров совсем не варварский, а каковы они в деле — посмотрим». Как представляется, едва ли царь стал бы делиться подобными впечатлениями с простым воином. Скорее всего Мегакл был человеком из ближайшего окружения царя, причем сведущим в военном деле. Во втором эпизоде, который мы находим у Плутарха, Пирр обменялся с Мегаклом одеждой и оружием, что в конечном счете спасло жизнь эпирскому монарху: приняв Мегакла за Пирра, на него устремилось множество врагов, и один из них, Дексий, сразил его, думая, что убил царя.
Совершить подобный поступок — рискнуть своей жизнью ради спасения жизни царя и друга — мог только очень близкий ему человек. Не случайно царь был в великой печали из-за гибели Мегакла (по крайней мере, сомневаться в достоверности этого факта у нас нет оснований).
Среди приближенных Пирра был и македонянин Леоннат, сын Леофанта. В битве при Гераклее, находясь рядом с царем, он предупредил его об опасности и спас Пирра от грозного италийца Оплака (Plut. Pyrrh., 16; Dion. Hal. Ant. Rom., XIX, 12. 1; Zon., VII, 8, 3).
Подобно другим эллинистическим монархам, Пирр старался привлекать к своему двору представителей греческой интеллектуальной элиты. Несмотря на то что большую часть своей жизни Пирр провел в войнах и походах, мы видим в его окружении не только полководцев и воинов, но и тех, чьим оружием было перо. В их числе оказался и известный поэт, автор многочисленных эпиграмм, Леонид Тарентский. О жизни и деятельности этого талантливого поэта сохранилось очень мало достоверной информации, хотя некоторые факты все-таки известны.
Покинув Тарент, Леонид отправился в Эпир сначала к царю Неоптолему, а затем, после смерти последнего, оставался при дворе Пирра[1038]. Поскольку сам он был из Тарента, можно предположить, что он не только сопровождал Пирра в свой родной город, но и был источником необходимой при этом информации для царя. Эпиграмма, посвященная пожертвованию Пирра, свидетельствует о том, что он мог также находиться рядом с царем во время его западной кампании. Вероятно, лишь после смерти Пирра он начал жизнь странствующего поэта, завершив ее в Египте[1039].
Также рядом с Пирром во время войн и походов должен был находиться его придворный историк Проксен, который составил героическую родословную царя и запечатлел все его победы на полях сражений[1040].
Итак, в ближайшем окружении Пирра находились не только отважные полководцы и воины, но и образованнейшие люди того времени: оратор и дипломат Киней, поэт Леонид из Тарента, историк Поксен. И это обстоятельство, в свою очередь, добавляет новые штрихи к портрету самого Пирра.
Армия и военное искусство Пирра
Одним из атрибутов эллинистической монархии было наличие профессиональной, хорошо организованной армии. Как справедливо отметил П. Левек, «…в те периоды, когда потребность в солдатах становилась особенно острой, связанный с полисной системой гражданский набор уже не мог удовлетворить нужды государства. Поэтому эллинистические монархи были вынуждены прибегать к услугам наемников, следуя практике, восходящей к IV в. до н. э.»[1041].
Видимо, изначально армия Эпира состояла из ополчений отдельных племен[1042], собиравшихся в целях обороны от внешней опасности. Если мы вспомним раннюю историю Эпира, то говорить об этом можно с большой долей вероятности по той причине, что эпироты практически не вели завоевательных войн. Для обороны же было достаточно и гражданского ополчения.
При Пирре положение должно было измениться решительным образом. Многочисленные войны вдали от Эпира потребовали перехода от гражданского ополчения к боеспособной «профессиональной» армии.
Приступая к исследованию армии и военного искусства Пирра, мы столкнулись с парадоксальной ситуацией: все ученые, отмечая выдающийся полководческий талант Пирра, практически ни единым словом не обмолвились о его армии. В качестве исключения можно назвать разве что статью Ю. Н. Белкина, которая, однако, носит научно-популярный характер[1043].
Пирр придавал большое значение обучению солдат владению оружием и тактике боя. По всей видимости, этим делом он не гнушался заниматься лично. Обращение Пирра к некому лицу, набиравшему для него солдат: «Ты выбирай рослых, а я их сделаю храбрыми» (Front. Strat., IV, 1, 3), — говорит о многом. Даже своих детей он воспитывал прежде всего как храбрых воинов, готовя их к будущим сражениям. Когда один из сыновей Пирра спросил его, кому из них он оставит царство, царь ответил: «Тому из вас, у кого будет самый острый меч» (Plut. Pyrrh., 9).
Та армия (особенно 20 тыс. человек пехоты), которую Пирр повел за собой в Италию, несомненно, должна было включать и наемников. Наиболее показательным в этом отношении является перечисление различных воинских подразделений армии Пирра, которое дается рядом античных авторов в связи с битвой при Аускуле (Polyb., XVIII, 28, 10; Dion. Hal. Ant. Rom., XX, 1; Front., Il, 3, 21).
Трудно определить, кто из них именно сражался в качестве ополченцев, а кто как наемники. К первым, очевидно, следует отнести отряды молоссов, феспротов, хаонов и амбракиотов. В войске Пирра находилась наемная пехота из Этолии, Акарнании и Афамании[1044]. Каков был статус македонской тяжелой пехоты и фессалийской конницы, предоставленных Пирру на два года Птолемеем Керавном, не совсем понятно. Кажется более вероятным, что они служили за деньги. Судя по всему, после прибытия на италийскую землю армия Пирра полностью приобрела наемный «профессиональный» характер и оставалась таковой вплоть до гибели царя.
Набирал ли Пирр наемников после своей высадки в Италии, мы не знаем, но известно, что он был поддержан тарентинскими гражданами, наемниками и союзниками[1045]. Между тем косвенным свидетельством наличия наемников в армии Пирра может служить тот факт, что он постоянно нуждался в деньгах для выплат своим воинам. Катастрофическая нехватка средств, необходимых для оплаты наемников, сопровождавшая все военные кампании эпирота, толкала его на экстренные и порой очень непопулярные меры (похищение сокровищ из храма Прозерпины в Локрах, разграбление македонских городов, обременительные подати, наложенные на города Сицилии, и т. д.).
Переходя к характеристике тех видов войск, которые имелись в армии Пирра, начнем с конницы. Можно согласиться с мнением Ю. Н. Белкина, что «роль конницы в эпирской армии была столь же велика, как и в македонской»[1046]. Кавалерия эпиротов походила на кавалерию македонян, она действовала как атакующая сила, а также охраняла царя, когда он сражался верхом[1047]. Известно, что Пирр, отправляясь на Запад, имел в своей армии 3 тыс. всадников, что в пропорциональном соотношении с количеством пехоты составляет вполне достаточную цифру. При этом не совсем понятны слова Ю. Н. Белкина, заявляющего, что «неизвестно, где Пирр набирал контингенты для своей кавалерии»