и жизни без Бога – и осудила «человека, отрицавшего Бога».
Ницше знал, что все моральные воззрения западной цивилизации укоренены в определенном представлении о Боге и что мораль Запада необходимо полностью пересоздать. Он знал историю Запада, и его выводы указывают совершенно в иную сторону, нежели о том говорят нынешние критики. Вера в Бога – это не просто проблема с широкими воззрениями Запада на мораль. Бог – это основа, без которой западные ценности нежизнеспособны.
Алистер Макграт считает причиной враждебной риторики не что иное, как панику: христианство возрастает в силе, беспримерное множество ученых мирового класса приходят к подтверждению того, что Бог есть – и выходит, образование вовсе не уводит людей от Бога вопреки господствующим светским мифам.
Возможно, не меньше враждебности к вере тревожит и безразличие к христианству. Кажется, культура в целом не замечает христианства, оно ее не волнует; язык Библии, некогда формировавший дискурс всех образованных граждан, в нынешней повседневной жизни словно отсутствует. Многие исследования показывают: верующие знают о ключевых христианских учениях и меньше привержены им, чем когда-либо прежде. Те, кто все еще защищает доктрины или учения христианства, по иронии судьбы предлагают светские объяснения – и превращают христианство в одобренную Богом версию терапии из разряда «помоги себе сам». Одно из ощутимых проявлений секуляризации – люди меньше ходят в Церковь и не относят себя к ней. В Европе церкви посещает менее 10 % населения, а кое-где – и менее 5 %. Этот спад еще более примечателен, учитывая, что крупнейшие церкви во многих европейских столицах возглавляют и посещают иммигранты с «глобального Юга».
Усиление секуляризма произвело кардинальные перемены в Церкви на Западе. Среди привилегированных протестантских магистральных церквей – приверженцев Епископальной церкви, методистов, пресвитериан, Объединенной церкви Христа, основных лютеранских организаций и Христовой церкви (движения «Ученики Христа») – влияние было в значительной степени отрицательным. Их сочли символами старого, традиционного и совершенно неважного прошлого. И с середины 1960-х годов их численность и финансирование сокращались: эти церкви уходили с главной магистрали на обочину.
А вот консервативные протестанты, в том числе евангелики, фундаменталисты, харизматы и группы пятидесятников, как правило, процветали. Яркий пример из нашей эпохи: пятидесятнические Ассамблеи Бога выросли с полумиллиона до более чем четырех миллионов человек. К 1990 году в США стало больше католиков: пятьдесят пять миллионов – истоки роста можно уследить в невероятном возрастании числа латиноамериканцев. Католическая Церковь в Америке состоит из них более чем на треть. Консервативные церкви объяснили, что их стабильное и растущее число обусловлено их верностью вере и Священному Писанию; другие еще указали и на то, что эти церкви дают ясные и решительные ответы и эффективно организованы.
В общем итоге, консервативные церкви дали три ответа на нападки секуляризма. Один был основан на умозрительном ожидании конца времен – или, по крайней мере, начала конца. В этом широко распространенном представлении современный мир воспринимался как все более и более заблудший и имеющий мало общего с замыслом Бога о Церкви. Зло возрастало, нравственность падала, и люди полагали, что восхищение Церкви на Небеса произойдет очень скоро. Хэл Линдси опубликовал ряд мгновенно разошедшихся бестселлеров, в том числе «Великая Земля, покойся с миром» (The Late, Great Planet Earth) и «Сатана жив-здоров на планете Земля» (Satan Is Alive and Well on Planet Earth). Эти книги породили ревностное ожидание того, что Иисус мог прийти в любое мгновение – и это возросшее осознание показало, что искупление падшего мира было бесполезным.
Служение и миссию необходимо было направить на подготовку душ, пока не настанет конец. Даже некоторые христианские критики считали, что этот евангельский пыл принял гностические оттенки, поскольку обесценивал творение Бога и намерение Бога его искупить – ведь искупить требовалось и тело, и душу. Прошло несколько десятилетий, пришествия Иисуса не случилось, и движение потеряло силу, хотя масса заголовков, касающихся Ближнего Востока или Евросоюза, могла пробудить этот настрой и дать возможность для выпуска очередной книги – на злобу дня. Евангелики не отказались от такого подхода к будущему, но, в общем, решили, что применили его как-то не так – и некоторые из них, слегка нестройно, подошли с иной стороны, пытаясь оспорить христианские претензии на мир и нацию. На практике оба подхода слились воедино.
Следующий подход состоял в том, чтобы сразиться с секулярными силами на политической и культурной территории. Джерри Фолуэлл, пастор баптистской церкви на Томас-роуд в Линчберге, штат Виргиния, в 1979 году создал политическую группу «Моральное большинство» и стал первым ярким представителем так называемых «религиозных правых». Термин обозначал коалицию фундаменталистов, пятидесятников, евангеликов и католиков, движимых беспокойством о падении американской нравственности. Они стали чрезвычайно активными на политической арене. Сердцем движения был свободный союз групп, возглавляемых «Моральным большинством», а повестку дня, защищавшую традиционные моральные ценности и консервативные политические цели, формировали «Христианский голос» во главе с Робертом Грантом; «Обеспокоенные женщины Америки» под началом Беверли ЛаХэй; и «Совет свободы» – его создал Пэт Робертсон, телепроповедник и кандидат в президенты от республиканцев в 1988 году.
«Религиозные правые» свирепствовали, ибо в их глазах Соединенные Штаты попадали под влияние светского гуманизма, а традиционные семейные ценности критиковались и в СМИ, и в государственных школах. Ряд социальных «взрывов», казалось, еще сильнее разжег эту новую консервативную реакцию. Во-первых, в 1973 году Верховный суд США в деле «Роу против Уэйда» принял сторону Джейн Роу, молодой незамужней жительницы Техаса, в том, что в ее право на неприкосновенность частной жизни входило право прервать беременность путем аборта. Многие католики и протестанты, считавшие, что человеческая жизнь начинается с момента зачатия, были шокированы и встревожены. Во-вторых, в 1978 году в Калифорнии выдвинули предложение о голосовании за расширение защиты прав гомосексуалистов, и когда группа консервативных пасторов выступила против, Налоговая служба США предупредила их о том, что политическая активность ставит под угрозу статус их церквей, не облагаемых налогом. Пасторы решили, что это достаточная причина для создания «Голоса христиан». Они не хотели сдаваться. И, наконец, началась битва за Поправку о равноправии, движение за то, чтобы предоставить женщинам правовую защиту через внесение поправок в Конституцию. Как и многие консервативные христиане, Джерри Фолуэлл был против формулировки этой поправки в том виде, в каком ее принял Конгресс. Он считал, что та позволит гомосексуалистам заключать браки и усыновлять детей, а женщинам – идти по призыву на военную службу – и успешно боролся против ее одобрения в Виргинии.
Эти три вопроса – аборты, права гомосексуалистов и феминизм – мобилизовали консервативных христиан для битв на политической арене, и битвам этим вскоре предстояло охватить и другие моральные и политические проблемы. Для достижения своих целей «религиозные правые» во многом опирались на служение телепроповедников. Программа «Старый добрый час Евангелия» (Old Time Gospel Hour), которую вел Фолуэлл; учрежденный Робертсоном телеканал CBN (Christian Broadcasting Network, «Христианская сеть вещания»); а также программа Робертсона «Клуб 700» (The 70 °Club) стояли во главе множества финансируемых христианами радио- и телеканалов, продвигавших нравственную и политическую программу консерваторов. Джеймс Добсон, детский психолог и ведущий радиопрограммы «В центре внимания – семья» (Focus on the Family), расширил свое служение, став мощным сподвижником традиционных семейных ценностей. Возможно, в политическом отношении самым важным было то, что этим группам удалось донести до фундаменталистов и пятидесятников знания и мобилизовать их, – ведь прежде эта часть американского населения была политически неактивной.
Третий подход предполагал еще одну смену курса или стратегии. Многие евангелики стремились снизить накал конфликта и войти в новую изменчивую культуру на своих условиях. Они заметили, что их служение пришлось на век личного самовыражения – и создали церкви «с дружественным интерфейсом», почти полностью превратившие религию в дело личного выбора. В стремлении проповедовать евангельскую весть они изучили публику, пытаясь предложить то, что встретит одобрение целевой аудитории. Некоторым удалось: искателям религии у них нравилось. В великом множестве церкви приняли практический подход «помоги себе сам»: с помощью особых аллегорий извлекли приемы из Библии – и та неожиданно стала руководством к успеху в жизни.
Феномен мегацеркви – пример третьего подхода, поиска уместности. Деноминаций в американской общественной жизни стало меньше, религия становилась частным делом, и крупные церкви получали растущую долю Америки, посещавшей церковь, – или, как грубо назвали ее некоторые, «религиозного рынка». Эти церкви, по крайней мере отчасти, возросли потому, что отказались от негативного образа конфессионального христианства и обратились к популярным религиозным вкусам. Как и 76 миллионов членов Церкви, родившихся в поколении после Второй мировой войны, мегацеркви считали себя независимыми и нацеленными на личность, и им это очень нравилось.
Утренние воскресные службы в этих церквях, как правило, посещались хорошо: на них приходили тысячи. Но здания были полны всю неделю: шли библейские классы, работали группы поддержки, проводились экскурсии для пожилых, занятия по снижению веса, мероприятия для детей… Обращение к тому, что нравится широкой публике, проявилось в нескольких общих чертах: во-первых, эти общины редко сохраняли «метку» своей деноминации. Они предпочитали писать на вывеске снаружи «капелла», «центр» или «сообщество» – в знак того, что они открыты для людей самого разного происхождения, с самыми разными проблемами: для тех, кто переживал развод, пагубные привычки, депрессию… Во-вторых, поклонение в этих больших общинах было отмечено быстрой и восторженной религиозной поп-музыкой. На ее выбор все больше влияла христианская коммерческая музыкальная индустрия. В-третьих, службы вел обаятельный проповедник: на его харизме все и строилось, а в проповеди внимание заострялось на том, как применять Библию в повседневной жизни. В-четвертых, эти большие церкви создавали впечатление эффективности и достатка. Здания часто были новыми; священники и персонал – прекрасно обученными и эффектными; услуги были доступны для всех мыслимых нужд.