Пятидесятники и харизматы
Иногда эти термины используются как синонимы. Когда говорят о пятидесятниках, обычно имеют в виду события и деноминации, истоком которых является духовное пробуждение на Азуза-стрит в начале 1900-х годов. Деноминации пятидесятников, те же Ассамблеи Бога и Церковь Бога, часто верят в то, что дар Духа Святого выражается в «говорении на языках».
Харизматами, как правило, считают тех, у кого воплощение более ярких духовных дарований, таких как «говорение на языках», исцеление и оглашение пророчеств, становится важной и рутинной частью церковного богослужения и личной приверженности каждого отдельного верующего. Термин харизматический в большей степени относится к учениям, практикам и богопочитанию, вдохновленным идеями пятидесятников и ныне принятым в Церкви далеко за пределами деноминаций пятидесятников.
Как принято считать, у истоков движения пятидесятников стоят двое. Чарльз Парэм, бывший методистский священник, искал вдохновения во многих источниках, пока наконец не возложил руки на Агнессу Озман. Она «заговорила на языках», и Парэм решил, что та говорит на китайском. Другие получили Духа Святого и тоже «говорили на языках»; как считают, Парэм говорил на шведском. Парэм верил в то, что это умение (ксенолалия) было даровано чудесным образом – и теперь им нужно отправить миссии в иные страны. Уильям Сеймур, хоть отдельно от белых учеников, прослушал трехмесячный курс в библейской школе, которую Парэм устроил в Хьюстоне, штат Техас, и вскоре стал пастором в афроамериканской Церкви святости в Лос-Анджелесе. Там отвергли его учение о «говорении на языках». Но видели, как Сеймур возлагал руки на Эдварда Ли, хозяина дома, где проводились молитвенные встречи. Ли едва не потерял сознание, а потом «заговорил на языках». На той же встрече еще семеро, включая самого Сеймура, получили крещение Духом Святым и тоже «говорили на языках».
Вскоре дом Ли уже не мог вместить группу – и чернокожие, и белые вместе шли получать дары Святого Духа. Вслед за этим произошло Пробуждение на Азуза-стрит. Последующая история появления и миссии движений пятидесятников и харизматов – возможно, самая важная история XX столетия для понимания современного христианства. Измерение экспансии и роста пятидесятнических деноминаций – лишь часть этой истории: влияние пятидесятников и харизматов – это главный фактор развития Церквей, не делающих никаких различий по конфессиям. И что впечатляет еще сильнее, богословие харизматов и их практики ныне характерны для многих верующих в деноминациях протестантского мейнстрима и у католиков.
Американские студенты, вошедшие в движение, отмечали три недавних схождения Духа. Первая волна относится к тому времени, когда Дух Святой излился на Азуза-стрит и вслед за ним возникли главные пятидесятнические деноминации. Вторая волна, прошедшая в 1960-х и начале 1970-х годов, указывает на стремительное появление и принятие харизматов и их образа жизни в деноминациях протестантского мейнстрима и католичестве. Свидетельством третьей волны стало принятие знаков и чудес консервативными христианами: она началась в 1980-х годах в Калифорнии, в семинарии Фуллера, и ее центром стало учение и служение Джона Уимбера. Сеть церквей «Виноградник» – долгоживущий знак этого движения, в котором многие евангелики соприкоснулись с опытом харизматов.
Некоторые историки помещают рассказ о пятидесятниках в более широкие рамки. Пробуждение на Азуза-стрит могло быть частью излияния Духа Святого на многие народы и культуры; сама Азуза-стрит могла стать Иерусалимом новой Пятидесятницы или же одним из многих мест, где свершилось сошествие Святого Духа в то время. Это событие могло предвосхитить более всеохватную эпоху возрождения в Духе, куда входили и «реки созерцания», как называли их Генри Ноуэн и Ричард Фостер. Оно могло быть и частью чего-то большего – возможно, постепенного упадка либерализма, взамен которому усиливались позиции консерваторов или евангеликов. Но пусть даже все это имеет свои несомненные достоинства и представляет интерес, размах этого движения затмевает все остальные факторы.
Из-за такого смешения категорий с различными деноминациями движение пятидесятников и харизматов практически невозможно исчислить. По скромным оценкам, сегодня на их долю приходится чуть более четверти христиан – хотя, возможно, их намного больше, а влияние их намного сильней. Невероятный прирост в процентах поражает еще сильнее, поскольку христианство за тот же период в столетии и так беспримерно выросло.
Численный рост пятидесятников и харизматов тоже поражает:
Легко увидеть: уверяя, что мировая экспансия – это, по сути, экспансия пятидесятников, исследователи если и преувеличивают, то самую малость.
Миссионеров часто критикуют за служение Богу и мамоне. Их изображают как посредников колониальной экспансии, неспособных провести различие между евангельской вестью и своими культурными предпочтениями. Кениец Джомо Кениата превосходно выразил эту критическую точку зрения: «Когда миссионеры прибыли в Африку, у них была Библия, а у нас – земля. Они сказали: вознесем молитву. Мы закрыли глаза. Когда мы открыли их, у нас была Библия, а у них – земля». Недавние свидетели относятся к миссионерам лучше, отмечая, что те часто выступают за справедливость и независимость.
Миссионерское влияние неизбежно. Марк Нолл проводит различие между прямым влиянием и более долгоживущей моделью, которую они оставляют за собой. В каком-то смысле можно сказать, что духовное возрождение Восточной Африки в полной мере было «западным», или «американским». Джозеф Чёрч и другие сознательно приняли за образец странствующего проповедника Чарльза Финни. Проповеди Финни даже зачитывали вслух. Чёрч решил прибегнуть к богословию Кесвикского движения и к Библии с комментариями Скоуфилда, а также много говорил о западной политике и практиковал западную медицину.
И все же Нолл предупреждает: вывод о том, что западные проповедники манипулировали африканцами, возможно, не отражает всего смысла истории. Влияний множество, и они сливаются воедино. Кроме того, если мы поймем, почему именно эти миссионеры смогли оказать влияние, а другие не смогли, то яснее представим африканскую культуру. Многие ученые оценивают эти культурные взаимодействия и приходят к выводу, что духовное возрождение Восточной Африки носило подлинно африканский характер. И книга Нолла «Новый облик мирового христианства: как американский опыт отражает глобальную веру» (The New Shape of World Christianity: How American Experience Reflects Global Faith) играет еще большую роль: ее автор выходит за рамки вопроса о прямом влиянии, которое западные миссионеры оказали на южные народы, стремится шире понять влияние Америки на распространение христианства на «глобальном Юге», смещает наш фокус с вопроса о том, что делали миссионеры, и обращается к тому, какую версию христианства они смоделировали перед верующими «глобального Юга».
«Христианский мир»
Проще всего сказать, что «христианский мир» – это христианские владения: земли, где живут христиане, а не сторонники других религий. Как правило, сегодня этот термин используется с учетом культурных и политических соображений: культура может принять христианские ценности и установить их в качестве закона (скажем, есть пуританские законы, ограничивающие продажу тех или иных товаров в воскресенье). По мнению иных, этот термин подразумевает, что западная цивилизация рождена христианством. Вообще, религиозная власть (Церковь) и светская власть (гражданское правительство) служат разным целям, но стремятся к достижению объединенной реальности. В самом крайнем выражении «христианского мира», государственной Церкви, все христиане в стране считаются гражданами, а все граждане – христианами.
Самое глубокое неприятие «христианского мира» – у анабаптистов. В их глазах Церковь ни органически, ни организационно не связана с государством и независима от какого бы то ни было правительства и соответствующего географического региона. В их Церкви были только те, кто добровольно вошел в нее и принял завет. Хотя этот подход сегодня кажется американцам довольно простым, анабаптистов преследовали и жестоко убивали и протестанты, и католики. Борьба с «христианским миром» была опасна.
Анабаптисты утверждают, что в Америке существует неформальный «христианский мир». Да, хотя правительство США не назвало государственной ни одну Церковь или отрасль христианства (иными словами, Церковь отделена от государства), христиане все же считают свою нацию в какой-то мере христианской и считают, что Церковь обязана служить государству – и священники исполняют ее долг перед ним. Американские христиане видят себя где-то между крайней независимостью анабаптистов и полномасштабным «христианским миром», смоделированным в Европе. И это отступление от модели «христианского мира», пусть даже и едва уловимое, имеет решающее значение для понимания американского христианства.
То христианство, которое развивалось стремительными темпами в Северной Америке и наиболее широко распространилось на «глобальном Юге», было добровольным. Кроме того, в Северной Америке обращение было личным. Американцы с радостью приняли Баньяна, в чьем романе «Путешествие пилигрима» (1678) ярко предстает и распространяется христианство, сосредоточенное на христианской жизни личности. Баньян не отказывается от пуританства, но его история дает понять, что христианство – это дело личного обращения и паломничества. В эпоху возрождений и пробуждений духа, сформировавших американскую религию, акцент снова делался на обращение личности. Иногда так происходит и в церквях в остальном мире, пусть те и в большей степени ориентированы на общину и коллектив.
Американские церкви с большей готовностью принимали лидеров на основе дарований и инициатив, а не институционального или иерархического статуса. Пример – влияние Уэсли: его наследию способствовали именно его новаторские навыки организатора, а не его усилия по поддержанию связей с Церковью Англии. В конце концов именно такая предрасположенность западных миссионеров – добровольность, независимость, новаторство – оставила неизгладимый след в церквях «глобального Юга».