На Востоке монашество первым ввел Афанасий. В 335 году его изгнали в Трир (в наше время – город в Германии), и с ним вместе ушли двое монахов. «Житие святого Антония» широко разошлось в народе, и идеи монашества проникли и на Запад. Амвросий, епископ Медиоланский, и Августин в Северной Африке составили первое на Западе монашеское правило для церковных общин Тагаста и Гиппона. Чуть позже, в 415 году, монах по имени Иоанн Кассиан, посетивший Египет, основал неподалеку от Марселя монастырь святого Виктора и написал две ценные книги, посвященные созерцанию. Их тоже можно было воспринимать как правила. Впрочем, прежде всего стоит сказать о Бенедикте Нурсийском, давшем западному монашеству устав.
Бенедикт родился в конце V века в Нурсии. До этого городка от Рима было где-то полторы сотни километров на северо-восток. Еще только получая образование в Риме, Бенедикт решился на крайнюю форму аскезы и удалился отшельником в пещеру на пустошах к югу от Рима. Три года он изучал Священное Писание в суровом самоотвержении, пока монахи близлежащего монастыря не выбрали его своим настоятелем – духовным отцом и предводителем монашествующей группы. Впрочем, строгая дисциплина Бенедикта их утомила, и он едва избежал смерти, когда монахи попытались его отравить. Какое-то время он одиноко жил в пещере, но ревностная вражда заставила его уйти, умудрив горьким опытом.
В 529 году, высоко в Монте-Кассино, примерно в полутора сотнях километров к юго-востоку от Рима, он заложил основы монастыря, которому предстояло стать знаменитейшим в Европе – материнской обителью ордена бенедиктинцев. Для него Бенедикт написал свой знаменитый устав, и здесь он учил, проповедовал и жил, являя пример истинно монашеской жизни, до самой смерти в 542 году.
«Бенедикт не был ученым, – говорит Уиллистон Уокер, – но обладал поистине римской гениальностью управленца, ревностно верил в то, что монашество – это идеал жизни христианина, и превосходно знал людей». Свой свод правил – устав – он строил на основе деяний монахов-наставников прежних времен, но проявил умеренность и здравое суждение, исходившие из пристального наблюдения за человеческой натурой. У монашества, как он признавал, были свои опасности. Многие монахи жили недостойно своего звания. «Иные были не лучше бродяг». Эти злодейства, сказал он, возникли из-за недостатка дисциплины. И Бенедикт сделал дисциплину фундаментом; впрочем, он понимал, что та не должна быть слишком тяжким бременем для обычных людей. Именно замечательное «сочетание сдержанности с некоей степенью свободы» и отличало бенедиктинский устав.
Святой явно воспринимал монахов как некий духовный гарнизон Христа во враждебном мире. И потому дисциплина была неотъемлемой частью монашеской жизни. Никто не мог приступить к служению, не прожив этой жизнью в полной мере как минимум год. За это время послушник мог свободно уйти. После проверки будущий монах принимал тройной обет, навсегда отрезавший его от мира: обет бедности, целомудрия и послушания уставу и монастырским наставникам – и после жил только в монастыре.
Правил в монастыре настоятель. Бенедикт ярчайшим образом проявил свою мудрость, указав, как настоятель должен применять свою власть. Да, каждый монах приносил клятву абсолютного послушания и подчинялся велениям настоятеля, даже если исполнение их казалось невозможным. Но настоятеля выбирали сами монахи, а самые важные решения он мог принимать, только созвав на собрание всех монахов и выслушав их. «Бенедикт был мудр и знал, что разумный человек, даже если в теории ему дана абсолютная власть», не должен отказываться от совета других в делах великой важности.
Как объясняет Уокер, чтобы поддержать эту духовную крепость вдали от мира, «Бенедикт предписал, чтобы каждый монастырь, в том случае, когда это осуществимо, снабжался всем необходимым для жизни». Монахи ткали себе одежду, делали свое вино, среди них были плотники и каменщики. Бенедикт считал, что выход за монастырские стены – величайшая опасность для монаха.
Поскольку богопочитание составляло значительную часть монашеской жизни, устав закладывал особые планы на его соблюдение. Как считается, Бенедикт, сославшись на авторитет Священного Писания, потребовал не только совершать семь служб за сутки, но и ввел обязательство проводить в два часа ночи особую службу – «вигилию». Впрочем, вопреки требованиям некоторых других уставов, службы у бенедиктинцев, за исключением вигилии, были необычайно краткими, занимали минут по двадцать и состояли главным образом из чтения вслух псалмов.
Как говорит Уокер, самые плодотворные требования Бенедикта касались труда. «Лень, – говорит он в уставе, – враждебна душе, и братия должна в оговоренное время заниматься ручным трудом, а в определенные часы – религиозным чтением». Он ясно видел нравственную ценность работы и, как человек достаточно разносторонний, понимал, что труд подразумевает не только физическую работу, но и умственную – естественно, соразмерно времени года. Летом, в дни сбора урожая, прежде всего требовалось трудиться на полях, но зимой, когда было сравнительно спокойнее, особенно в дни поста, можно было и читать.
Бенедиктинский монастырь, стремящийся исполнить цели основателя, был «маленьким миром, заключенным в себе самом, в котором монахи вели усердную, но не слишком тяжелую жизнь, с богослужениями, с деятельным трудом в мастерских и полях, с серьезным чтением». В каждом бенедиктинском монастыре была библиотека, и хотя сам Бенедикт не говорил ничего о классическом образовании, монахи-бенедиктинцы вскоре скопировали и прочли великие литературные труды латинской античности. И сохранили писания латинских отцов Церкви и шедевры римской литературы, за что мы перед ними в долгу.
Из Италии бенедиктинский устав стремительно распространился по всей Западной Европе. Невозможно преувеличить значение той службы, которую бенедиктинцы сослужили в период после падения древнеримской цивилизации и развития на ее месте новых наций завоевателей-германцев. Средние века сохранили столь много великих творений христианства и античного мира, потому что монастыри бенедиктинцев заполнили европейскую «глубинку». Только они в Средневековье давали возможность учиться, спокойный отдых и защиту от непрестанных войн. А еще они вели деятельную миссию и постоянно напоминали огрубевшему народу о том, что не хлебом единым жив человек.
Как говорит Уиллистон Уокер, легко увидеть недостатки монашества. Пусть сами монахи и давали обет бедности, монастыри часто невероятно богатели – им много отдавали в дар, особенно землю. Их дисциплина часто слабела. Изначальная строгость приходила в упадок. В Средние века монастыри непрестанно реформировались – или возникали новые обители, пытаясь справиться с развращенностью старых.
Но прежде всего то, как бенедиктинцы понимали христианскую жизнь, противоречило самой ее сути. «Войти в монастырь – значило отделить себя от мира, оставить обычные отношения жизни в обществе», отвергнуть брак и все, что значил собой дом христианина. А основой этого стал неверный взгляд на человека. Душа, сказали монахи, прикована к плоти, точно пленник к трупу. Это не библейский взгляд на человеческую жизнь – и этот взгляд создал фундаментальный недостаток монашества.
Но хоть мы признаем эти ошибки сегодня, это не значит, будто они были очевидны тем, кто жил в приходящей в упадок Римской империи или в Средние века. Им монашеский зов казался самой истинной формой христианской жизни. И мы, замечая изъяны монашества, не должны недооценивать ту невероятную услугу, которую нам оказали монахи, распространив и развив христианство и цивилизацию в очень непростой период европейской истории.
Рекомендации к дальнейшему прочтению
Burton-Christian, Douglas. The Word in the Desert – Scripture and the Quest of Holiness in Early Christian Monasticism. New York: Oxford University Press, 1993.
Chittister, Joan. The Rule of Benedict: Insights for the Ages. New York: Crossroads, 1992.
Deferrari, Roy J., ed. Early Christian Biographies. Washington, DC: Catholic University Press, 1952.
Dowley, Tim, ed. Eerdmans’ Handbook to the History of Christianity. Grand Rapids: Eerdmans, 1977.
Noll, Mark A. Turning Points: Decisive Moments in the History of Christianity. Grand Rapids, Baker Books, 2000.
Waddell, Helen. The Desert Fathers. London: Constable, 1936.
Workman, Herbert B. The Evolution of the Monastic Ideal. Boston: Beacon Press, 1962.
13. Мудрец эпохАвгустин
Рим называли Вечным городом. 620 лет, со дней Ганнибала, у его стен не стоял ни один чужеземный захватчик. И вдруг в 410 году Аларих, вождь вестготов, осадил город со своими арийскими ордами. Каждый знал, что Рим будут брать штурмом – но когда?
Первая группа вышла за стены города, осмелившись на переговоры. Они молили о пощаде. «Какими будут условия?» – спросили они. «Отдайте все ваше золото и серебро! – был ответ. – И прежде всего всех ваших рабов-германцев!» Римляне умоляли снова и снова, а в стенах города царило горе.
Наконец вестготы прорвались сквозь врата и разграбили Рим, храм за храмом, дворец за дворцом. Разруха и руины были повсюду – кроме церквей. Когда Аларих, объявивший себя христианином, осматривал добычу, он отделил церковные сокровища от других, а потом велел своим солдатам пронести священные сосуды по улицам в церкви, освященные во имя Петра и Павла, и оставить их там.
Вождь вестготов и его армия ушли. Но мир уже никогда не мог стать прежним. Древняя слава развеялась. Вечный Рим оказался не вечен. «Голос мой застыл в горле, – говорил Иероним. – Город, пленивший весь мир, сам захвачен в плен». Он выразил чувства и христиан, и язычников.
Римляне пораженно смотрели на пустые пьедесталы, на которых прежде стояли статуи языческих богов. Боги сделали Рим великим. Возможно, они спасли бы город? Или они были разгневаны, потому что императоры столь недавно обратились к христианскому Богу?