й предводитель всего христианского мира. Сославшись на троекратное свидетельство в Евангелии (Мф 16:13–19; Лк 22:31–32; Ин 21:15–17), новый папа заложил теоретические основы папского примата: Христос обещал возвести свою Церковь на Петре, камне на все времена, и епископы Рима – его преемники в этой власти.
Политика Константина, для которого христианство было лишь средством, изменилась до неузнаваемости. Константин оказал политическое и религиозное давление на епископов на Никейском Соборе, стремясь сохранить единство Церкви, которую считал «цементом» империи. Век спустя Лев раз и навсегда возвысил статус служения римских пап. Династия Петра, князя Церкви, была установлена торжественно и решительно.
Впрочем, папа Лев, желая поддержать идею первенства Петра, толковал Евангелие не без огрехов. Во-первых, Евангелия ясно говорят: среди последователей Христа первенство устанавливается не так, как среди князей мира сего, властвующих и повелевающих. Ученики Христа должны вести за собой, являя пример смиренного служения. Во-вторых, с апостолом Петром все далеко не так просто. Даже в Евангелии от Матфея, в 16-й главе, Христос в одной из сцен (Мф 16:23) попрекает Петра и называет его «сатаной» за мысли «не о том, что Божие». Позже Петр отверг своего Господа в решающий миг. Павел порицал его, считая ненадежным. В-третьих, конечно, можно предположить, что власть была дарована не лично Петру, а именно ему как епископу Римскому, но нигде в тексте нет явного отождествления власти с каким-либо конкретным учреждением.
Впрочем, аргумент Льва, как кажется, был вдохновлен Богом именно в тот час, когда Римская Церковь не знала, что будет с ней дальше. Варвары свирепствовали в Италии, и имперский двор в Равенне отчаянно искал поддержки любой власти, способной удержать Западную империю единой. Так, в 445 году император Валентиниан III издал декрет, в котором приказывал Аэцию, римскому военачальнику в Галлии, силой приводить к папскому двору любого епископа, который отказывался прийти добровольно. Имперский эдикт обратил притязания Льва в закон.
Имперский документ гласил:
Поскольку первенство Апостольского Престола основано на титуле благословенного Петра, князя епископского достоинства, а также на достоинстве города Рима и на решении Священного Синода, то не дозволяется предпринимать никаких незаконных шагов против Апостольского Престола с целью узурпировать его власть, ибо только лишь признание верховенства его по всей вселенной позволит повсеместно сохранить мир в церквях.
Титул Петра был ясен. Достоинство города подтверждалось историей. Неясно только одно: какой «Священный Синод» имел в виду император.
Воззрения Льва на папство, как кажется, обрели поддержку не только у императора, но и у святых отцов Халкидонского Собора. За год до встречи папы Льва с Аттилой, в октябре 451 года, в пригород Константинополя на азиатском берегу Босфора приехали 350 епископов, стремившихся защитить истинную веру от ложных попыток истолковать жизнь Иисуса Христа.
Да, император созвал Собор в Халкидоне и лично его посетил, но духовная власть папы Льва преобладала. Его письма и постановления цитировались так часто, а о его деяниях говорили столь много, что иногда стоило просто упомянуть его имя, и епископы в ликовании восклицали: «Такой была вера отцов! Такой была вера апостолов! Сам Петр изрек это устами Льва!»
Впрочем, на исторической сессии, прошедшей 30 октября 451 года тот же самый Собор наделил епископа Константинопольского, как епископа Нового Рима, одинаковой властью со Львом I. Константинополь стал для Востока тем, чем был Рим для Запада – и подтвердилось то, что патриарх Константинопольский теперь стал единственным и независимым предводителем Восточной Церкви.
Представители Льва I, присутствующие на Соборе, немедленно воспротивились, но отцы Собора не изменили своего решения. Это было явной проблемой для Льва. Теперь у христианства в Римской империи был не один предводитель, а два: Римская Церковь на Западе и Греческая Церковь на Востоке.
Западная Римская империя была тенью себя прежней. Спустя три года после успешных переговоров с Аттилой папе Льву снова пришлось проявить дипломатические таланты: Риму грозил новый враг.
На сей раз это были вандалы. Готы оттеснили их от Дуная через Галлию и Испанию на юго-запад. Вандалы, на время изгнанные из Европы, поселились в самом слабо защищенном уголке Римской империи – в Северной Африке – и годами ждали подходящего момента, чтобы ударить по Риму.
В конце марта 455 года Гейзерих, король вандалов, вышел в море на сотне кораблей. Ими управляли моряки Карфагена. Армия вандалов высадилась к северу от Тибра, и в Риме началась паника. Витали слухи, что Гейзерих сожжет город. Многие пытались спастись бегством. Имперские солдаты восстали. Даже император, Петроний Максим, пытался сбежать, и его заколол один из телохранителей. Тело императора протащили по улицам, разорвали на куски и вышвырнули в реку. Ни один полководец не выступил на защиту Рима, никто не организовал войска, и 2 июня 455 года вандалы вошли в Рим, не встретив никакого сопротивления.
У врат города Гейзериха встретил папа Лев. Он вел за собой не солдат, но священников. Королю вандалов было где-то шестьдесят пять лет, Льву – примерно столько же. И они встретились: незаконный потомок древней германской семьи – и сын знатного тосканца. Гейзерих хромал – недавно он упал с лошади. Но он, хромой калека, покорил все Западное Средиземноморье.
Лев молил о пощаде. Он просил короля сдержать воинов, заклинал не сжигать город. Он предложил деньги. Гейзерих молча кивнул – и, пришпорив лошадь, крикнул папе: «Четырнадцать дней грабежа!»
Вандалы грабили город методично, дворец за дворцом. Эмблемы, золотая и серебряная утварь, все, что принадлежало императору, стало добычей. Разворовывали один храм за другим. С Капитолия сняли позолоченную крышу. Забрали священные сосуды из храма Соломона, некогда захваченные римлянами в Иерусалиме. Статуи всадников, мраморные и бронзовые колонны, изображения богов – вандалы уносили на корабли все!
Они уводили и рабов: сперва – политических пленных, ту же императрицу с дочерьми, потом – сенаторов и римскую знать, чтобы затребовать за них выкуп. На четырнадцать дней вандалы заполонили город – и только потом, с добычей, экспедиционные войска отправились в Карфаген.
После того как вандалы ушли, римляне провели торжественную благодарственную службу. Рим не сожгли дотла! Резни удалось избежать! И церкви почти не трогали – разграбили лишь несколько!
Все римляне знали, что сделал для них их епископ. Но на службе присутствовала лишь горсточка верных. Их терзал ужас при воспоминании об иноземных солдатах и непрестанном грабеже. Не пощадили ни единого дома. Восстанет ли Рим после такой катастрофы?
Лев напомнил собравшимся о «днях наказания и освобождения». И его голос разносился далеко – за стены церкви, на улицы, проникая в сердца тех, кому стоило бы прийти на эту службу.
Стыдно говорить такое, но невозможно осмелиться молчать. Вам бесы дороже апостолов! Кто вернул покой городу? Кто освободил его, сохранил от резни? Обратитесь к Господу, признайте чудеса, явленные им от нашего имени! И приписывайте наше освобождение не влиянию звезд, как делают то безбожники, – но невыразимому милосердию Всемогущего, утолившему гнев варваров!
Да, во второй раз он не спас Рим. Но Лев ни разу не сказал о себе. В этом и не было необходимости. Он принял древний языческий титул «Великого понтифика», стал верховным служителем религии в империи, и все это поняли. Не император, а папа Лев принял на свои плечи бремя ответственности за Вечный город. Апостол Петр обрел власть.
Рекомендации к дальнейшему прочтению
Barraclough, Geoffrey. The Medieval Papacy. New York: Harcourt, Brace & World, 1968.
Hollis, Christopher, ed., The Papacy. New York: Macmillan, 1964.
Jalland, T. G. The Church and the Papacy. London: S.P.C.K., 1944.
Kidd, B. J. The Roman Primary to AD 461. London: S.P.C.K., 1936.
Ullmann, Walter. A Short History of the Papacy in the Middle Ages. London: Methuen, 1972.
15. Где-то между небом и землейВосточное православие
Шло лето 1054 года. В Константинополе близился полдень, и вскоре в просторном соборе Святой Софии должна была начаться служба. Кардинал Гумберт и двое легатов папы Льва IX вошли в здание и направились к алтарю. Они пришли не молиться, а положили на алтарь папскую буллу о низложении и отлучении от Церкви и двинулись к выходу. Переступая порог западных врат, кардинал отряхнул прах с ног своих со словами: «Да видит и судит Бог!» Диакон бросился за ним в великом смятении и умолял забрать буллу. Гумберт отказался, и ее просто выбросили.
На протяжении веков христиане считали это происшествие началом великого раскола между восточным православием и римским католичеством. В XIV веке у него был аналог – когда Мартин Лютер прибил «95 Тезисов» на дверь церкви в немецком Виттенберге, ускорив схизму между протестантизмом и Римско-Католической Церковью. Но столкновение в Константинополе лишь стало завершением долгого и сложного процесса.
Из трех крупных отраслей в современном христианстве – римского католичества, восточного православия и протестантизма – на Западе меньше всего знают о восточном православии. И для большей части христиан в Европе и Северной Америке православие, скорее всего – это некий вид римского католичества, только без папы.
Причины такой неосведомленности вполне понятны. Христиане на Западе, и протестанты, и католики, обычно начинают с одних и тех же вопросов: как человеку спастись? Что есть Церковь? На чем основана религиозная власть? Протестанты и католики просто расходятся в ответах. Однако в православии иные не только ответы. В нем отличаются и вопросы; история его своеобразна, а культура – уникальна.