Григорий не только страстно желал донести веру до дальних мест. Он серьезно относился к своему призванию защитника ортодоксии. Его учителями веры были Амвросий, Августин и Иероним, но ему не хватало силы их разума. Он не внес новых идей и не создал эпохи в богословии. Но он выразил в формулировках распространенную веру своих дней и передал ее средневековой Католической Церкви. Эта вера охватывала не только официальные провозглашения соборов и учение святых отцов, но и представления неграмотного народа, часто грубые и полные предрассудков, а временами и языческие. К этой массе материала он добавил свой авторитет, и, как следствие, та стала неотъемлемой частью веры Западной Церкви – и богословов, и епископов, и монахов, и мирян. Без наставлений Григория за образом мысли в Средневековье просто не проследить.
В своей доктрине о человеке Григорий делал акцент на том, что грехопадение Адама повлияло на всех его потомков и ослабило свободу их воли, но не уничтожило ее. И именно потому, что некогда человек был движим благодатью, он может содействовать ей и заслужить одобрение своими добрыми делами, порожденными и божественной благодатью, и человеческой волей.
В крещении Бог дает всепрощающую благодать свободно, без каких-либо заслуг со стороны человека. Но грехи, совершенные после крещения, человек должен искупить покаянием. Оно есть форма наказания, наложенного не Богом, а самим человеком: «Либо сам человек через покаяние наказывает грех в себе, либо Бог свершает возмездие над человеком и поражает грех». Покаяние предполагает раскаяние, причем глубокое и искреннее, а также исповедь и дела, достойные похвалы.
Добрые дела, без которых покаяние не завершено – это деяния, подразумевающие жертву или страдание: милостыня, аскетические практики и непрестанное возношение молитв. Чем тяжелее мы согрешили, тем больше должны сделать во искупление грехов и тем осторожнее должны быть в будущем, чтобы избежать их. Достаточно ли мы сделали для искупления, мы не знаем – и узнаем лишь после смерти.
К счастью, грешникам помогают святые. Вера в заступничество святых и обычай взывать к ним с мольбой повлиять на Христа берут начало не с Григория. И верование, и традиция были намного древнее. Но Григорий привлек к ним особое внимание и сделал их главным в христианской набожности. «Вот грядет Праведный Судия, Иисус; страх обымает от толикого сопутствия Ему Ангелов и Архангелов. На этом пришествии решается наше дело, и однако же мы не отыскиваем покровителей, которые были бы тогда нашими защитниками. У нас есть защитники – Святые Мученики; они желают, чтобы их просили и, так сказать, ищут, чтобы их искали. Поэтому их-то просите быть помощниками в вашей молитве, в них-то приобретайте защитников в вашей виновности».
В набожности помогали и реликвии. Григорий поощрял собирание и почитание мощей святых и мучеников: прядей волос, ногтей, больших пальцев, отрезов одежды… Он учил – и многие его современники верили, – что эти вещи обладали великими силами, вплоть до того, что могли защищать себя сами.
И даже если святых и реликвий для праведности в этой жизни не хватало, грехи можно было искупить в чистилище. Это место очищения и страдания – не для тех, кто умирает с серьезными обвинениями, все еще выдвигаемыми против них, но для тех, кто все еще не полностью праведен. По смерти истинно святые сразу попадают на небеса, а грешные – в ад, но те, кто находится в промежуточном состоянии и у кого все еще есть малые грехи, в которых нужно покаяться, проводят время в чистилище.
И, конечно, наивысшим чудом, ключом ко всем другим выражениям божественной силы была Святая Евхаристия. По словам Григория, Евхаристия – это общение с Христом, чье Тело и Кровь действительно присутствуют в хлебе и вине. Питаясь ими, мы питаем себя и укрепляем свою духовную жизнь.
Однако чудесная сила Евхаристии кроется в ее жертвенной природе. Она предлагается священником за грехи людей – не так, как смерть Христа на кресте за грехи всех людей, но только за грехи пришедших ныне причаститься или за тех, за кого ее можно предложить особо. На всех таких людей она влияет подобно покаянию: замещает собой долю страдания, которому они должны были бы подвергнуться в ином случае за их грехи. Она может благотворно влиять не только на живых, но и на умерших, – только на тех, кто находится в чистилище, а не в аду. И если она предложена за кого-либо, кто пребывает в чистилище, то ускорит срок его освобождения.
Один из лучших примеров веры Григория в силу святой мессы мы найдем в его «Диалогах». Цитата пространна, но позволит ясно представить, какой была средневековая набожность. Григорию сообщили о смерти одного из монахов, уличенного в тайном накоплении денег и сурово наказанного. Он пишет:
Когда же прошло по смерти его тридцать дней, душа моя стала сокрушаться об умершем брате, с сильною скорбью размышлять о наказании его и изыскивать средство избавить его от мучений. Тогда я опять позвал к себе того же Прециоза, наместника нашего монастыря, и с печалью сказал: «Давно уже умерший брат наш страдает в огне; мы должны оказать ему любовь и постараться, сколько можем, избавить его от мучений. Иди и с нынешнего же дня тридцать дней сряду совершай за него жертвоприношение, не опуская ни одного дня, в который бы не была принесена за его освобождение Спасительная Жертва». Он тотчас пошел и стал исполнять приказание.
В заботах о других делах мы и не считали проходящих дней; вдруг в одну ночь умерший брат явился в сновидении родному брату своему Копиозу. Увидев его, Копиоз спросил: «Что, брат, в каком ты находишься состоянии?» Умерший отвечал ему: «Доселе мне было худо, но теперь уже хорошо, потому что сегодня я приобщился».
Копиоз поспешил сообщить монахам добрые вести. Они подсчитали точное число дней и нашли, что это случилось в тридцатый день с того, в который за усопшего впервые совершили мессу. Прежде Копиоз не знал, что братия совершала мессы за Иуста, а братья не знали, что Копиоз узрел того в видении. И только обо всем узнав, они вдруг поняли, что и видение, и совершение тридцати месс совпали по времени – а значит, умерший брат был освобожден от наказания благодаря Спасительной Жертве!
Эта доктрина распространилась в Западных Церквях со времен Григория очень широко – и придала средневековому христианству особый облик.
Рекомендации к дальнейшему прочтению
Deanesly, Margaret. A History of the Medieval Church 590–1500. London: Methuen, 1969.
Duckett, Eleanor Shipley. The Gateway to the Middle Ages: Monasticism. Ann Arbor: University of the Michigan Press, 1961.
Gontard, Friedrich. The Chair of Peter. New York: Holt, Rinehart and Winston, 1964.
*Kardong, Terrence G. Together into Life Everlasting: An Introduction to the Rule of Benedict. Richardton, ND: Assumption Abbey, 1984.
*Markus, Robert A. Gregory the Great and His World. Cambridge: Cambridge University Press, 1997.
Zimmerman, Odo John, trans. Saint Gregory the Great: Dialogues. New York: Fathers of the Church, 1959.
18. В поисках единстваКарл Великий и христианство
Шел день святого Марка, 25 апреля 799 года. Обычный день для покаяния и молитвы. Впрочем, в тот год на верных обрушились несчастья и губительный неурожай, и папа Лев III (795–816) вел по Риму торжественную процессию, призывая благословление Божье на поля и произрастания их.
Процессия шла от Латеранской базилики через центр города к собору Святого Петра. Как только она завернула за угол у монастыря святых Стефана и Сильвестра, на папу набросились вооруженные люди. Они отогнали свиту, сорвали Льва с лошади и увезли его в греческий монастырь.
То был бунт, возглавленный влиятельными чиновниками и сановниками, лояльными предыдущему папе, Адриану I. Льва, помимо прочего, обвинили в клятвопреступлении и прелюбодействе. Сторонники папы смогли под покровом темноты спасти его и вернуть в собор Святого Петра. Но на улицах по-прежнему продолжались бои. Это убедило Льва просить помощи – и он воззвал к традиционному защитнику папства, королю франков Карлу Великому.
На следующий год Карл, готовый решить проблемы папы раз и навсегда, перешел вместе с армией Альпы – и в декабре воссел на троне перед большим собранием епископов, знати, дипломатов, членов королевской семьи и бунтовщиков. 23 декабря, держа Евангелие в увешанной кольцами руке, папа под присягой отверг все обвинения против себя. Мятеж утих – но предстояло свершиться событиям куда более важным.
В Рождество Карл явился в собор Святого Петра с большой свитой – на христианское богослужение. Лев совершил мессу. Карл в молитве преклонил колени у крипты апостола, и папа приблизился к королю, держа в руках золотую корону. Лев возложил ее на голову Карла, и все собравшиеся воскликнули: «Карлу, благочестивейшему августу, коронованному Богом, великому миротворцу-императору, многая лета и многих побед!» Папа простерся ниц. Карл Великий, король франков, восстановил христианскую Римскую империю.
Наше время ознаменовано идеей автономных суверенных государств без какой-либо религиозной принадлежности, а также представлением Церкви как добровольного союза, отделенного от остального общества. Но в Средние века ни одной из этих идей не существовало.
Под влиянием идей Августина о Граде Божьем Карл Великий добавил к традиционным римским воззрениям на империю христианскую идею вселенской Католической Церкви и дал Средневековью «христианский мир» – объединенное общество, в котором религиозные заботы о вечном сочетались с земными, или временными делами.
Как это случилось? Как царство, которое, по словам Иисуса, было «не от мира сего», стало частью власти земной в столь великой мере?
Ответ скрыт в упорстве идеи и в расцвете могучего королевства.