энкомьенды и установили принцип о том, что и у индейцев есть права человека.
Впрочем, законы в Испании были одни, а в Мексике все воплощалось по-иному. В дни знаменитой Вальядолидской хунты, богословских дебатов на Юкатане в 1550 году, Лас Касас выступал за равенство и свободу индейцев. Единственный путь к их обращению, сказал он, – это мирная проповедь слова Божьего и пример святой жизни. Его противник, Хуан Хинэс де Сепульведа, привел аргумент Аристотеля – о том, что определенные народы по природе своей рождены быть рабами. «Испанцы, – сказал он, – возвышаются над индейцами, как человек над обезьяной». И несмотря на все усилия, которые прилагал Лас Касас, христианский империализм продолжался в Новом Свете и задерживал распространение Евангелия среди индейцев.
Индейцы со рвением принимали христианскую веру – но с таким же рвением были готовы отречься от нее. С 1524 по 1531 год францисканцы крестили более миллиона мексиканцев. Практика массового крещения, возможно, напомнит о массовых обращениях в Европе в дни раннего Средневековья. В наши дни такие обряды кажутся верующим, делающим акцент на личности, предстоящей перед Богом, чем-то поверхностным или даже исполненным предрассудков.
Весьма известна история о том, что Кортес дал в одном из городов строжайшие повеления: жители должны были поклоняться христианскому Богу и заботиться об одном из коней Кортеса – тот хромал. Верноподданные индейцы подчинились. Они кормили коня цветами и фруктами, пока тот не умер. Они решили, что конь Кортеса – это и есть христианский Бог. Позже двое францисканцев узнали, что индейцы сделали образ коня и поклонялись ему как богу грома и молний.
Португальцы, как и испанцы, приняли идею о том, что христианский король отвечал перед Богом за духовное благосостояние своих подданных. В итоге Гоа, центр торговой империи португальцев в странах Востока, стал городом великих церквей в стиле барокко. Там был даже архиепископ – представитель господства Католической Церкви над всей Восточной Азией, и португальские власти следили за тем, чтобы никакое идолопоклонство не оскверняло земли их христианского короля.
Впрочем, португальцы встретились с проблемой, неведомой испанцам в Америке. Они встретились с высокоразвитыми цивилизациями и древними религиями, бывшими намного сильнее, нежели у инков и ацтеков. И это заметно повлияло на взаимодействие многих христианских миссионеров и азиатов. В Индии, Японии и Китае политика «обращения мечом» была изменена, а кое-где и оставлена – ради «политики адаптации». Иезуиты особенно интересовались тем, какие обычаи в культуре Японии, Китая или Индии были просто общественными или гражданскими, а какие были несовместимы с христианским крещением.
Великий зачинатель христианских миссий на Востоке сошел на берег в Гоа в 1542 году. Франциск Ксаверий (1506–1552), помощник Игнатия Лойолы, был назначен папским легатом на службе у короля Португалии. Чиновников где бы то ни было обязали оказывать ему содействие в проповеднической миссии. Он выяснил, что Гоа, как и большая часть морских портов, заполнен отребьем с тысячи побережий, потакающим своей лютой похоти. И тогда, стремясь к новым высотам, он обратил взор на еще более дикое поле – на южную оконечность Индии.
В 1534 году рыбаки, живущие на юго-восточном побережье, искали защиты у короля Португалии. Из-за разбойников на земле и на море их жизнь была жалка. Португальцы согласились защитить их при условии, что те примут крещение. Те согласились, но за первые восемь лет в их новом христианском исповедании некому было объяснять им тайны новой веры. Ксаверий, «маленький смуглый человек», откликнулся на этот зов. Он странствовал по горячему песку холмов и шел всюду, где были раскиданы рыбацкие деревушки, звонил в колокольчик, созывая рыбаков, и читал вслух Символ веры, Молитву Господню, Десять заповедей и Розарий. Когда рыбаки выучивали слова и исповедовали в Символе свою веру, Ксаверий крестил их сотнями – пока его руки не опускались от усталости. Через три года у него уже была устроенная церковь, и он передал ее преемникам.
Паравары – так называли себя эти рыбаки. Их было где-то тридцать тысяч. Христианство у них было ограничено одной кастой, и они почти не общались с соседями, разве что по торговым делам. И церковь выжила, но только как островок в море индуизма.
За Ксаверием пришли иезуиты, получившие поддержку португальских властей: они собирали параваров в деревни и постепенно выстраивали их жизнь по христианским стандартам. Никто не выходил рыбачить по воскресеньям; в пятницу часть всего улова отходила Церкви. Мало-помалу умерла вся память о тех временах, когда паравары не были христианами. Центром их жизни была церковь – единственное каменное здание, вокруг которого сгрудились их хижинки из соломы и пальмовых ветвей.
И католики, и протестанты едино восхваляют миссионерскую ревность и харизму Ксаверия. Впрочем, он был сыном своего времени. Его письма показывают, что сперва он разделял религиозную нетерпимость своей эпохи. В письме от 16 мая 1546 года он говорил королю Португалии так: для того чтобы добрые христиане появились в Индии, король должен учредить инквизицию для подавления мусульман. Король исполнил это прошение, и инквизиция в Гоа продолжала действовать до начала XIX века.
Впрочем, Ксаверий не намеревался оставаться в Гоа или окрестных областях. Папа и король поручили его заботам весь Восток, в 1546 году он отправился из Индии в Малайю, прослужил там почти два года и был готов искать новые земли. В 1549 году он вернулся в Гоа с письмами от властей и отплыл в Японию – на острова, о которых грезил Марко Поло.
С двумя спутниками Ксаверий сошел на берег в Японии 15 августа. Как оказалось, то было удачное время. Япония, управляемая лишь феодалами и желающая торговать с внешним миром, приветствовала странников. Буддизм был не в фаворе, и никакая национальная религия не оказала упорного сопротивления Евангелию.
Годы, проведенные в Японии, изменили взгляды Ксаверия на христианские миссии. В ранние дни в Индии он придерживался империализма. Многобожие для него не имело ничего общего с истинной верой. Все нужно было снести, не оставив и камня на камне – и только тогда можно было возвести христианские здания: такими были воззрения многих миссионеров в Латинской Америке.
Впрочем, в Японии Ксаверий столкнулся с очень многими людьми, отмеченными знаком аристократии, и его представления изменились. Он увидел: Евангелие должно преобразить и улучшить японцев, но нельзя отбрасывать как бесполезный хлам всю японскую жизнь и культуру. В окружении поразительных древних религий Востока многие иезуиты, которые последовали за Ксаверием, развили в себе черту, совершенно не характерную для Контрреформации: компромисс в религиозных вопросах.
Общество Иисуса доминировало в христианской миссии в Японии до конца XVI века. Их деяниям сопутствовал примечательный успех. В 1577 году один иезуит с оптимизмом писал: «Еще десять лет, и вся Япония будет христианской, если у нас хватит миссионеров». Через два года иезуиты построили новый город – как дом для тех, кто обратился в христианскую веру. Его назвали Нагасаки. Еще до конца столетия у иезуитов было триста тысяч обращенных, сотни церквей и два христианских колледжа.
Много лет иезуиты следовали заветам Ксаверия и искали способы выразить христианскую веру в культуре тех стран, где они проповедовали. Они подстраивались под местные обычаи и ценности как только могли – и стремились как можно быстрее обучить для церквей японских предстоятелей.
К несчастью, в начале XVII столетия новые правители в страхе, что иноземные миссии повлекут за собой вторжение чужаков, начали гонения на христиан. С 1614 по 1642 год не менее чем 4045 мучеников засвидетельствовали свою веру во Христа до самого конца: одних усекли мечом, иных сожгли на костре, кого-то сварили заживо. Некогда процветающая христианская деятельность в Японии исчезла – и только остатки выжили в холмах близ Нагасаки.
Китайская история христианских миссий той эпохи созвучна японской. Провидцем снова оказался Франциск Ксаверий. После того как он два года проповедовал на улицах Японии, бесстрашный Ксаверий решил, что пришло время отправиться в Китай. Он вернулся в Гоа за необходимой поддержкой властей, но в пути на восток оказалось, что ему сложно пройти дальше Сингапура. Он надеялся проникнуть в Гуанчжоу тайком и нанял корабль, на котором доплыл до острова, бывшего неподалеку от побережья Южного Китая. Там он заболел и умер – и так кончилась одна из самых оригинальных дорог в миссионерском христианстве. Шел 1552 год.
Дверь в Китай, которую не смог открыть Ксаверий, отворилась перед его преемником, Маттео Риччи (1552–1610). В 1567 году Макао, маленький островок неподалеку от побережья Китая, стал португальской колонией. Впрочем, многие годы вход в Китай казался невозможным. Правящая династия Мин не интересовалась контактами с внешним миром. Это китайцы, считали они, должны учить других культуре! И не должны ее принимать! В империи и государстве доминировало конфуцианство; и семья, и этика пребывали под управлением этих идей.
Есть история о том, что Алессандро Валиньяно, лидер иезуитов на Востоке, в 1579 году, в Макао, в один из дней выглянул в окно и прокричал, глядя на побережье Китая: «Камень, о камень, когда же ты отворишься?»
И Валиньяно вспомнил о том, что в семинарии встречал иезуита-итальянца – тридцатилетнего Маттео Риччи. Тот изучал математику, астрономию и космологию в Риме, прежде чем отправиться в Индию. Казалось, он в необычайной степени подходил для трудов в Китае, и Валиньяно вызвал Риччи в Макао и возложил «китайское бремя» на его плечи.
Первым заданием Риччи стало такое: устроиться в Макао, начать изучение китайского языка и обычаев – и ждать, пока «камень» треснет. В 1583 году Риччи получил разрешение поселиться в Чжаоцине, столице провинции. Китайцы традиционно уважали ученых – и прислушивались к человеку, который носил одежды ма