ндарина, говорил на их языке и мог открыть им новые области познания. Риччи нарисовал для них карту мира и дал им новую науку – календарь.
Эти контакты оказались полезными: китайцы стали проявлять больше терпимости, но Риччи был уверен, что христианская вера никогда не одержит победы в Китае из удаленной провинции. Шаг за шагом он двигался к столице империи. В 1600 году он получил разрешение войти в сам Пекин.
Риччи обрел благосклонность императора с помощью двух часов. Часы он взял с собой как дар. Они очень понравились монарху. Но они со временем остановились – и китайские мудрецы не понимали, как снова их завести! Риччи знал, как поддерживать их ход – и благодаря этому удостоился теплого приема у императора, что позволило ему остаться в столице на десять лет в качестве математика и астронома.
Под мудрым руководством Риччи миссия иезуитов в Пекине укрепилась и процветала. Им восхищались китайские ученые: он мог точно предсказать время лунного затмения и стал главой Имперской астрономической службы. В 1650 году Адам Шалль построил в Пекине церковь для общих богослужений, а в 1657 году было объявлено, что теперь можно свободно проповедовать христианство по всей империи. После смерти Шалля в Китае было примерно 270 тысяч христиан. Имперский указ о терпимости, изданный в 1692 году, был наградой иезуитам за служение на благо Китая и имперского дома – и так независимая Церковь в Китае обрела подобие реальности.
Впрочем, китайская миссия встретила свои горести: на сей раз их причиной стали не внешние угрозы, а доминиканцы и францисканцы, уверявшие, что христиане стали слишком сильно «подстраиваться» под китайские обычаи.
Риччи пытался представить христианство в Китае как нечто уже известное – и ни в коем случае не новое. Он отказывался считать этих современных и религиозных людей безбожниками и учил тому, что исконное китайское благочестие достигло совершенства в христианской вере. «Властелин Небес», которого так долго чтили китайцы, – и есть Бог. И Риччи утверждал, что почтение к предкам, столь распространенное в Китае, было не религиозным деянием, а общественным. Поистине, оно подобает христианам!
Так неужели христиане и правда слишком «подстраивались»? В 1631 году францисканец и доминиканец прибыли в Пекин – и были поражены тем, что там увидели. Слово, которым в иезуитском катехизисе перевели на китайский христианскую мессу, передавалось китайским иероглифом, означавшим церемонию почитания предков. Как-то ночью нищенствующие монахи обманом проникли на такую церемонию, посмотрели, как участвуют в ней китайцы, и это повергло их в шок. О своих впечатлениях они рассказали в отчетах, посланных в Рим, и начался «спор о ритуалах». Один папа одобрял, другой отвергал, и спустя век вся миссия в Китае находилась в глубоком упадке.
Конфликт «политики адаптации» и «политики меча» не закончился в XVII столетии. Он бушует и сейчас, только завоевания уже ведутся в понятиях, связанных не с политическим, а с экономическим контролем. Но век великих открытий был в каком-то смысле особенным: он раскрыл огромные области земного шара для христианской вести и явил едва ли не самых находчивых и изобретательных миссионеров – по сравнению с любой иной эпохой.
Рекомендации к дальнейшему прочтению
Gascoigne, Bamber. The Christians. New York: William Morrow & Co., Inc., 1977.
Latourette, Kennett Scott. A History of the Expansion of Christianity. Vol. 3. New York: Harper, 1939.
Neill, Stephen. A History of Christian Missions. Edited by Owen Chadwick. Middlesex: Penguin Books, 1986.
–. The Christian Society. New York: Harper & Brothers, 1952.
30. Правление святыхПуритане
В 1630 году более четырехсот иммигрантов собрались в английском Саутгемптоне: они готовились отплыть в Новый Свет. Джон Коттон, почтенный священник, которому позже предстояло присоединиться к ним за океаном, сказал прощальную проповедь. Выбранный им отрывок из Священного Писания кратко выражал дух великой авантюры. То были слова из Второй книги Царств:
И Я устрою место для народа Моего, для Израиля, и укореню его, и будет он спокойно жить на месте своем, и не будет тревожиться больше, и люди нечестивые не станут более теснить его, как прежде (2 Цар 7:10).
Коттон провозгласил, что, подобно древним израильтянам, эти иммигранты были избранными людьми Божьими и направлялись в землю, обетованную и подготовленную Им. В этой новой земле они могли бы без тревог и забот трудиться во славу Божью.
Это словно фотоснимок пуританства. Библия – руководство с четкими и ясными указаниями для обращения в веру и для построения общества, призванного укрепить библейские воззрения на государство. Церковь, которая часто изображалась сходным образом в Древнем Израиле, столь же верно изображена в Священном Писании. Она – посредник в преображении личности и в социальных реформах. И общество, и нация должны содействовать цели Божьей, проявляемой в истории. Да, пуританство как историческое движение длилось только с 1560 по 1660 год, для христиан всех поколений оно оказалось примером христианской веры, выраженным в решительной преданности Иисусу Христу и тому, как душа выражает себя на общественной арене в народе, живущем под властью библейских истин.
В недавние века в христианах порой вспыхивали пуританские чувства – вид благочестия, исходивший из исключительно благодатных деяний Господа в сердце верующего. Но ни в одном из последующих христианских движений не было ни идеи, ни возможности применить закон Божий к жизни целой нации.
В наше время, отмеченное ревностным стремлением к правам личности и сексуальной свободе, пуританами стали называть людей самодовольных, сверхрелигиозных или сексуально закомплексованных – тех, кто изо всех сил запрещает другим развлекаться. Взгляд на пуритан как на замшелых моралистов вошел в моду как реакция на удушливую атмосферу викторианской эпохи. В начале XX века американский журналист Генри Луис Менкен подвел итог и обрисовал расхожий образ, саркастически заметив, что пуритан «вечно преследует страх, что где-то кто-то, возможно, счастлив».
Но справедливо ли это? Было ли пуританство таким изначально? Чем бы оно ни было, в нем не было таких тугих удавок. Пуритане стремились к переменам и к новой заре Англии. Первые из них не слишком-то верили традиционной религии. Глубоко убежденные в том, что духовное обращение жизненно необходимо для христианства, они жаждали узреть новую, возрожденную Англию. Это отделяло пуритан от всех остальных людей и даровало им привилегии избранных Божьих – но и наделяло обязанностями. Церковь могла подготовить человека к этим переживаниям, а после могла направлять его. Но суть переживаний, принятие благодати Божьей, выходила за пределы власти Церкви.
В стремлении придать Англии новый облик движение пуритан прошло три довольно-таки ясно отмеченных периода: первый – при королеве Елизавете (1558–1603) они пытались очистить Церковь Англии согласно линии кальвинистской Женевы. Второй был при Якове I и Карле I (1603–1642): пуритане противились притязаниям монархии и страдали под гнетом королевских притеснений, призванных подчинить их Высокой Церкви. Третий период настал в дни гражданской войны в Англии и правления Оливера Кромвеля (1642–1660). В те дни пуританам выпала возможность даже создать национальную Церковь в Англии – но они не смогли преуспеть из-за внутренних разногласий.
Как и должно быть, такой общий контур предполагает, что пуритане были ориентированы и на общество, и на личность. Движение началось с личного переживания искупительной благодати Божьей, но со временем перешло к акцентам на миссии избранных в мире и на формировании общества по библейским принципам.
В привлечении внимания к внутренней жизни святых пуританство стало главным корнем более позднего евангелического христианства с его вестью о «заново рожденных». А благодаря акценту на дисциплинированном «народе Божьем» и его законах пуритане внесли значительный вклад в характер американцев.
Пуританство, вторая реформация Англии, впервые появилось в дни Елизаветы. Пуритане проповедовали по-новому. Их послание было предначертано не разуму, но сердцу. В это «духовное братство», как однажды назвал власть пуритан Уильям Халлер, входили, среди прочих, Ричард Гринхэм, Ричард Роджерс, Лоренс Чедертон и Джон Дод. Многие из этих первых пуритан были протестантами, изгнанными в дни правления Марии Кровавой (1553–1557). Королева-католичка лишила их родины, и те, кто склонялся к протестантизму, отправились в Женеву и стали авангардом новой атаки кальвинистов на Англию.
Да, все было почти как на войне: в 1550-х годах Женева стала центром международной подрывной деятельности – и высылала целые группы учеников, охваченных страстью свергнуть католичество в его же владениях. В 1560 году Джон Нокс преуспел в Шотландии, и английские реформаторы надеялись повторить успех в своей стране.
Смерть королевы Марии и коронация Елизаветы, казалось, стали для изгнанников приглашением вернуться в Англию. Они принялись за дело, все еще уверенные в том, что Библия давала особые наставления для приведения в порядок и личной жизни, и устроения Церкви, и управления обществом. И вдруг они обнаружили, что самой «взрывоопасной» политической проблемой был вопрос о том, кому принадлежит власть выбирать священников для церквей. Пуритане хотели, чтобы священников избирали сами люди; королева настаивала на том, что назначение епископов – это ответственность правителей.
За все годы правления Елизавета позволяла пуританам «лаять, пока не кусаются». Политика терпимости, проводимая королевой, позволила им жаловаться на молитвы по книге, на особые одеяния для священников и на крестное знамение при таинстве Крещения – иными словами, на все практики, схожие с католическими, – но она и слышать не хотела о том, чтобы передать им власть над Церковью. Она разрешила им часами читать лекции о том, сколь важны проповеди и служение старейшин-пресвитеров с его библейскими корнями, но оставалась непреклонной: Церковь Англии все так же прочно пребывала в руках епископов, а значит, под властью короны.