Схожим образом с 1560 по 1618 год в Нидерландах сильная партия голландцев-кальвинистов сражалась в войне за независимость от католической Испании – и победила. Впрочем, в южных землях, на территории современной Бельгии, население осталось в католичестве – и обрело независимость от Испании много позже.
Все эти конфликты были кровавой прелюдией к последней и самой разрушительной из так называемых религиозных войн: Тридцатилетней войне (1618–1648). Она началась главным образом как варварская религиозная борьба с ноткой политики. Да, такими были ее господствующие мотивы. И она вполне способна предстать как символ перехода от эпохи Реформации к веку Разума и Пробуждения.
Война была непростой и долгой. Но здесь нет места для политических или военных подробностей. Нас интересует перемена идеалов, и мы расскажем о ней в самых общих чертах.
Одна из вопиющих слабостей Аугсбургского религиозного мира (1555) заключалась в том, что он полностью проигнорировал кальвинистов. Если учесть владевшее ими чувство священного долга, возобновление военных действий было лишь вопросом времени. Подготовка к войне началась в первые годы XVII века, когда протестанты сформировали лигу немецких князей. В ответ подобный союз создали католики, и в 1618 году заполыхали сражения.
Фердинанд II, ученик иезуитов и пылкий сторонник Контрреформации, какое-то время был королем Богемии, прежде чем его избрали императором Священной Римской империи. И под влиянием идеи «одна религия – единая держава» Фердинанд попытался искоренить протестантизм в Богемии и обратить его подданных в католическую веру.
Богемская знать, по большей части протестанты, восстала и предложила корону Фридриху V, ревностному кальвинисту, курфюрсту Пфальца, одной из главных немецких областей. Фридрих ее принял – и католики с кальвинистами вступили в бой.
В 1620 году, возле Праги, католические имперские войска, хлынувшие вперед с криком «За Деву Марию!», сокрушили богемцев и забрали большую часть владений восставших. Победители еще и посыпали раны солью, когда отдали иезуитам власть над Пражским институтом, старым пристанищем Яна Гуса.
Кристиан IV, король лютеранской Дании, потрясенный победой католиков и желавший присоединить немецкие земли к своим, вступил в войну против Фридриха и католических войск. Впрочем, без должной поддержки его авантюра была обречена изначально. В 1626 году датчане были наголову разбиты в горах Гарц и убежали в Данию, поджав хвосты.
Потом в Германию вторгся шведский король Густав Адольф – как новый предводитель протестантизма. На это его заставили пойти две причины: власть империи над южным побережьем Балтики и глубокая религиозная убежденность. Ряд блистательных побед позволил ему дойти очень далеко, до самого Мюнхена. Протестанты называли его «Львом Севера». Но даже у королевской смелости есть свои пределы. В битве при Лютцене (1632), к юго-востоку от Лейпцига, шведская армия вновь одержала победу, но Адольф пал в бою.
С его смертью война не закончилась, вот только исход ее был уже ясен. Католические силы не смогли покорить протестантов на севере Германии. А протестанты не смогли возобладать над католиками на юге.
В последние годы конфликта религия уже никого не волновала: по большей части Франция и Испания, номинально католические державы, боролись за политические преимущества в Рейнланде.
Когда мечи вернулись в ножны, Германия лежала в руинах. Мечта Фердинанда о возрождении имперского величия ушла навсегда: страна разделилась на триста независимых государств. Все бесплодные попытки привели к тому, что религиозное рвение и католиков, и кальвинистов остыло – и начали решать вопрос о территориях. Альтернативой стал деноминационализм.
Условия Вестфальского мира (1648) отразили одно: эпоха миновала. Кальвинизм стал признанным выражением христианской веры наряду с лютеранством и католичеством. Курфюрсты, при желании, могли позволить католикам и протестантам сосуществовать в их владениях. Папа римский не вмешивался ни в какие религиозные дела Германии. Естественно, папа Иннокентий X осудил перемирие – но и католики, и протестанты проигнорировали его протесты. После более чем тысячи лет государство вновь устраивало свои дела так, словно папы и не существовало.
Альянс христианства со светской властью становился иным. Теперь христианам Запада предстояло жить в нациях-государствах – истинных победителях Тридцатилетней войны. С их появлением христианам пришлось жить под властью гражданского правительства, в котором были представители разных деноминаций и вер. Со временем некоторые из этих национальных государств потребовали от граждан утвердить универсальное видение Бога – для совершения служб и преподавания в университетах. Но различные верования и обряды, из-за которых одни считали себя католиками, а другие – пресвитерианами, были строго частным, личным делом.
К 1648 году далеко за океаном, в английских колониях Северной Америки, люди стремились построить четко религиозные общества. Сперва они стали придавать местам христианский облик – в свидетельство ревностной веры. Наконец идея основать святой город, который мог бы воспитать святых людей, изменилась: решили строить город, где люди могли бы стать святыми. Волны новоприбывших, равнодушие второго поколения и широко открытые границы – все это препятствовало религиозному единообразию.
В XVI столетии и Англия, и Франция слали в Северную Америку отважных исследователей – в напрасных попытках найти северо-западный путь в Китай. Но только в 1607 году, когда Лондонская компания высадила первых колонистов в виргинском Джеймстауне, англичан повлекло в Новый Свет. Отцы-пилигримы сошли на берег в 1620 году, и десять лет спустя Компания Массачусетского залива начала привлекать тысячи недовольных пуритан в Бостон и окрестные города. С 1629 по 1642 год где-то двадцать пять тысяч пуритан мигрировали в Новую Англию. Помимо Виргинии, больше нигде в Новом Свете английские власти не пытались насадить модель религиозного единообразия.
Колонии представляли собой коммерческие предприятия, призванные внести вклад в процветание развивающейся Английской империи. Чтобы они приносили прибыль, требовалось расчистить лес и возделывать поля. И тем, кто рискнул бы отправиться в американские колонии, навстречу опасностям и невзгодам, обещали религиозную терпимость. И да, то был мощный стимул. Квакеры приехали в Пенсильванию, католики – в Мэриленд, голландские реформаты – в Нью-Йорк. Позже появились шведы-лютеране, французы-гугеноты, из Англии явились баптисты, а из Шотландии – пресвитериане.
Заметным исключением из этой общей политики веротерпимости были пуритане-конгрегационалисты Массачусетского залива, возжелавшие устроить в американской глуши новый Сион: «должную форму правления, и гражданскую, и церковную», как сказал об этом губернатор Джон Уинтроп.
Как же вышло, что в Новой Англии смогла появиться пуританская власть? Просто из хартии, что довольно любопытно, устранили одну статью, согласно которой штаб-квартира компании должна была находиться в Англии и тем самым подчиняться королю. Вследствие этой лакуны Компания Массачусетского залива, управляемая христианами, по сути была независимой республикой – ведь все, кто составлял эту компанию, иммигрировали в Новую Англию и взяли хартии с собой!
И на протяжении двух поколений христиане в Новой Англии жили в под властью единой религии, даже пусть в старой доброй Англии такая политика оказалась бесплодной. А тем, кто желал поступать по собственной воле, могли грозить суровые наказания за многое: за непосещение церковных служб, за отрицание воскресения Христа, за проявление непочтения к Библии…
И даже здесь, в Новой Англии, в самом сердце пуританства, приходилось проявлять религиозную терпимость. Одним из источников проблем была ревностная преданность пуритан Священному Писанию.
Пастор Джон Робинсон сказал отцам-пилигримам: «У Господа есть еще более великая истина, которой предстоит явиться из Его святого слова». И пуритане всегда были готовы обрести «какую угодно явленную истину… из написанного слова Божьего». Неудивительно, что пуритане Новой Англии всегда рождали своих же инакомыслящих, провозглашавших такие истины «из написанного слова Божьего». Одним из таких был Роджер Уильямс, другой – Энн Хатчинсон.
И еще – как тут проявить нетерпимость? Тут же глушь! В Новой Англии инакомыслящим не требовалось уходить в катакомбы! Они могли просто пойти дальше – через реку, через лес, через горы… Они всегда могли найти убежище на просторе!
Добиться единоверия в Новой Англии не получилось. Конец попыткам предвозвестила утрата хартии в 1684 году. А драматичным знаком возвращения колонии под власть короля стал день, когда губернатор конфисковал молитвенный дом Олд-Саут для службы по англиканскому образцу. Теперь жителям Новой Англии предстояло подчиниться английской политике.
Религиозное разнообразие американских колоний хоть и было по большей части основано на традициях пуритан, но призывало к новому пониманию Церкви. Мы могли бы назвать это деноминациональной теорией Церкви. Слово «деноминация», призванное обозначить религиозную группу, вошло в моду примерно в 1740 году, в ранние годы Великого евангельского пробуждения, во главе которого стояли Джон Уэсли и Джордж Уайтфилд. Но сама теория была создана за столетие до этого – группой радикальных пуританских предводителей в Англии и Америке.
Как изначально планировалось, деноминационализм был противоположностью сектантства. Секта уверяет, что только она имеет право на Христа и его власть. Она верит, что именно она и есть истинное Тело Христово; именно ей, а не какой-либо иной религии, принадлежит вся истина. И по определению своему секта – явление исключительное.
Слово «деноминация», напротив, подразумевало «включение» – по его смыслу, христианская группа, получившая то или иное имя, или