философы, довела эпоху Разума до апогея. Философы не были философами, преданными академической дисциплине. Они были образованными людьми, литераторами, и изучали общество, анализировали его пороки и выступали за реформы, стремились распространять знания и освобождать человеческий дух.
Любопытно, что атеизм вовсе не был модным в этом «высшем обществе». Большинство выдающихся «неверных», высмеивавших христианство в XVIII веке, верили в высшую сущность, но считали суеверным утверждать, будто она вмешивается в мировой механизм. Эта вера – деизм – была особенно популярна в англоязычном мире. Деизм служил как компромисс на пути к атеизму. Он позволял сохранить представление о Боге – и отвергнуть идею о том, будто Бог как-то связан с миром или вмешивается в его дела.
Бога деистов иногда называли «часовщиком». Бог сотворил мир, как часовщик – часы, а затем завел и запустил. Бог был совершенным часовщиком! Зачем ему вмешиваться в мир после? И деисты отвергли все, что казалось вмешательством Бога в мир – и чудеса, и особые откровения, записанные в Библии.
Деисты верили в то, что именно их религия была изначальной религией рода человеческого – и именно из нее явились все остальные религии, искаженные священниками, придумавшими теологии, мифы и доктрины различных религий, чтобы укрепить свою власть.
Самым влиятельным пропагандистом деизма был Вольтер (1694–1778), символ скептицизма французского Просвещения. Вольтер превыше всех популяризировал науку Ньютона, бился за личную свободу и свободу печати и распространял культ разума. Он выпустил невероятно много произведений: истории, пьесы, брошюры, очерки, романы. В своей переписке, оцененной в десять тысяч писем, он остроумно распространял добродетели Просвещения и яростно бичевал пороки своего времени.
Вольтер добился величайшей славы как самый беспощадный критик установленных Церквей, и протестантских, и католических. Он был измучен нетерпимостью организованного христианства и с отвращением воспринимал ужасные склоки, которые, казалось, занимали все время священников и духовенства. И все же, несмотря на резкую критику христианства, его целью было не уничтожение религии. Он однажды сказал: «Если бы Бога не было, Его следовало бы выдумать».
У Вольтера было много последователей, а вот единственным его серьезным соперником в распространении евангелия деизма был ряд книг: знаменитая французская Encyclopedia под редакцией Дени Дидро (1713–1784). Семнадцать томов «Энциклопедии» составляли главный памятник философов. Они возвещали о превосходстве новой науки, отстаивали терпимость, осуждали суеверия и разъясняли суть деизма. Статья Дидро о христианстве высоко ценила религию Иисуса, но стремилась пробудить в читателях глубокое презрение к социальным неудачам христианства.
В отличие от большинства прежних критиков церкви, философы не были ни еретиками, ни инакомыслящими, напавшими на Церковь во имя Христа. Они начали свою атаку вне Церкви и нацелились не на слабое место какого-нибудь догмата, а на фундамент всей христианской истины. И они не скрывали того, что намерены снести цитадель.
Они настаивали на том, что христианство – это пагубный заговор, призванный отдать землю под власть деспотических сил жреческой касты. Религия, явленная в откровении, была не чем иным, как схемой эксплуатации невежд. Вольтер любил называть христианство «скверной». Его самое безжалостное обвинение против веры изображало тысячи и тысячи жертв нетерпимости христианства. По иронии судьбы, критики христианства измеряли христианское поведение согласно стандартам, которые называли гуманными – и начисто забывали о том, что эти гуманные стандарты и были наследием христианского учения.
Эти интеллектуалы судили христианство по простым человеческим стандартам добра и зла. Во-вторых, Церковь во имя чистоты доктрины санкционировала кровавую бойню других христиан, как это было в религиозных войнах, а затем, и сам институт христианства, далеко не священный и не святой, был злым. Он мешал миру, гармонии и прогрессу народов земли.
Основным оружием, нацеленным на Церковь, была правда. «Мы думаем, что величайшее служение, которое можно оказать людям, – сказал Дидро, – это научить их использовать свой разум только для того, чтобы держаться истины, которую они подтвердили и доказали».
Но стандарты истины с самого начала исключали христианское учение. Когда ортодоксы пытались рассуждать рационально исходя из основных посылок, неверующие только издевались, потому что отказывались допускать аргументы, основанные на авторитете или традиции, воплощенных в Библии или Церкви. Это просто не было «разумно».
Обращения к чудесам встречаются с таким же презрением. Доказательство аргумента обреталось в разуме или опыте. А чудеса не прошли эту проверку – и были отвергнуты как средневековая чушь.
«Видите ли, – писал Дидро…
когда вступают в это царство сверхъестественного, исчезают все границы, и ты не знаешь, куда идешь и что встретишь. Один уверяет вас, что он пятью хлебцами накормил пять тысяч человек. Прекрасно! Завтра, глядишь, другой станет вас уверять, что он накормил одним-единственным хлебцем пятьдесят тысяч человек, а послезавтра третий возьмется накормить воздухом пятьсот тысяч».
Критики прекрасно осознавали, что разжигали революцию в фундаментальных представлениях европейцев. А Вольтер рассказывал о каждой новой причине триумфа над Церковью с ликованием командира, победившего в битве.
Эти нападки на христианские убеждения требовали энергичного и аргументированного ответа от верных христиан. К сожалению, в католических странах, да в той же Франции, реакция была крайне неадекватной. Церковные лидеры не были равнодушны к растущему потоку неверия, но пытались сдержать его традиционными средствами. Они обратились к светским властям с призывом подвергнуть цензуре «опасные» книги, но, как правило, им были незнакомы основные проблемы, которые поднимали насмешники.
В Англии все было иначе. Ряд литераторов выступили против деизма, и больше всего здесь прославился епископ Джозеф Батлер (1692–1752). Его монументальная работа «Аналогия религии», по сути, закончила дискуссию для мыслящих людей. Стычки продолжались годами, но после Батлера стало ясно: фундаментальные вопросы решены.
Деисты с их уверенным оптимизмом предполагали, что они знают все о Божьей мудрости и цели. Они читали обо всем в устройстве природы. Впрочем, Батлер с обезоруживающей ясностью увидел, что жизнь полна сложностей и чудес.
Он не пытался доказать существование Бога. Деисты, кстати, никогда и не пытались опровергнуть эту логическую возможность. Батлер не отвергал и разум, приняв его как естественный свет, озаряющий жизнь человека. Но он бросил вызов суверенитету разума. Разум, по его словам, не дает нам полной системы знаний – одни только вероятности.
Тем самым Батлер подорвал крепость деизма, его уверенность в разуме. Природа, по его словам – не та сфера, где разум является высшим. Она полна мрака и необъяснимых загадок. Что ни шаг – и мы теряемся. И если мы встречаемся с такими трудностями в природе, стоит ли удивляться, если то же самое ждет нас в религии?
Но сделаем еще один шаг. Мы познаем естественное течение природы, поскольку оно раскрывается нам во впечатлениях – кстати, как и наши проблемы и растерянность. И если с религиозными истинами мы испытываем аналогичные трудности, не разумно ли предположить, что один вид знания столь же надежен, как и другой? Мы обычно действуем на основе вероятности. Почему в религии не поступить так же?
В конце концов деизм рухнул от собственных слабостей. Он стоял на ложном оптимизме. Он не мог объяснить беды и невзгоды жизни. Законы природы были ясны и неизменны, и деисты предполагали, что моральные решения человека, взятые из природы, также просты и неизменны. На вопрос: «Почему люди не всегда ясно видят религиозные истины в природе?» деист мог ответить только: «Священники лгут». Но это было слишком просто, чтобы быть правдой, и мало кто в это верил.
Однако отказ от деизма не вернул христианству центрального места в западной культуре. Негатив эпохи Разума остался надолго. Современная культура – ее искусство, образование, политика – была освобождена от формального влияния христианства. Люди сознательно попытались устроить религиозно нейтральную цивилизацию. Для веры отводилась частная сфера – Церковь, дом и сердце. Это мы и находим в современных светских обществах.
И это оставляет христиан перед основной проблемой современной эпохи: могут ли христиане, как граждане, добиваться того, чтобы государство обеспечивало соблюдение христианских нравственных стандартов? И если да, то в какой степени? Или если христиане откажутся от идеи насильно заставить людей вести себя по-христиански, то какую норму поведения им, как гражданам, надлежит пытаться сделать обязательной для всех?
Рекомендации к дальнейшему прочтению
Brinton, Crane. The Shaping of the Modem Mind. New York: The New American Library. 1953.
Gragg, Gerald K. The Church and the Age of Reason: 1618–1789. Middlesex: Penguin Books, 1900.
Gay, Peter. Age of Enlightenment. New York: Time-Life Books, 1900.
–. The Enlightenment: An Interpretation: The Rise of Modem Paganism. New York: Allred A. Knopf, 1900.
McGrath, Mister. Science and Religion: A New: Introduction. 2nd edition. Malden MA: Blackwell, 2010.
Pearse, Meic. The Age of Reason: From the Wars of Religion to the French Revolution, AD 1570–1789, Baker History of the Church. Vol. 5. Grand Rapids: Baker, 2000.
33. Доводы сердцаПаскаль и пиетисты
Когда умирает любимый человек, как поступить с его вещами? Это почти вселенская проблема.
Через несколько дней после смерти Блеза Паскаля слуга случайно заметил на одежде великого ученого любопытный выступ. Он распорол подкладку и вытащил сложенный пергамент, на котором рукой Паскаля было что-то написано. Внутри пергамента оказался исписанный листок – с теми же точно словами, что и на пергаменте.